Путешествие в мир русских народных сказок

«Царевна-Лягушка», «Колобок», «Морозко», «Иван-Царевич и серый волк» - эти и другие русские народные сказки знакомы нам с раннего детства. Они и веселили нас, и вызывали неподдельный интерес, и страшили, и баюкали. Сказка – это мудрость, которая изложена в понятной и доступной для детей форме. Но только ли для детей?

Фольклор сложился ещё до появления литературы. Сфера его передачи была исключительно устная, что отличает его от литературы, которая обязательно фиксируется в письменных источниках. Ещё одной важной чертой является концентрация в фольклорных текстах особенностей мировоззрения, ценностей и верований всего русского народа, отражение его ритуалов и традиций.

Русские народные сказки были своего рода мифом, всё в них было символично – за каждым образом стояла целая система смыслов и верований древних славян. Так становится понятно, что сказки изначально не были ориентированы на детскую аудиторию. Со временем глубинный символический смысл оказался стертым, и они начали пониматься буквально. Таким образом, детские сказки в занимательной форме возвращают нас к нашим истокам.

Сказки «сказывались», то есть сферой их бытования являлось устное народное творчество. Детские сказки – один из самых древних видов фольклора. Их передавали от поколения к поколению из уст в уста. Из-за особенностей передачи сказки могли постепенно меняться, ведь каждый рассказчик привносил в них что-то своё. Тем не менее, основная линия сюжета, ведущие герои и мотивы оставались неизменными.

Изначально собирать сказки начали немецкие сказочники братья Гримм. Русские народные сказки впервые стали записываться А.Н. Афанасьевым, самым древним собирателем и издателем наших сказок. Он стремился сохранить источники в своей первозданной красоте, не внося в них изменения. Также важную роль в собирании детского фольклора сыграл В.И. Даль.

У сказок есть своя особая структура - в ее композиции постоянно используются устойчивые сюжеты и мотивы, встречаются герои сказок со своими неизменными функциями и способностями. Все мы помним популярные русские народные сказки с их троекратными повторами, с повторяющимися формулами «Жили-были…», «В некотором царстве, в некотором государстве…», «Сказка - ложь, да в ней намёк…». Пространство в сказке условно и отдалено от реальности.

С давних пор сложилась традиция разделения сказок на три большие группы: сказки о животных, волшебные и социально-бытовые. Но мы понимаем, что нельзя провести четкую границу, отделить одну от другой. Например, популярные сказки о животных зачастую содержат волшебные элементы, и наоборот.

Сказки о животных – самая древняя их разновидность. Герои сказок - волк, заяц, кот, медведь и многие другие животные («Петушок – золотой гребешок», «Звери в яме»). Обычно всё повествование сосредоточено вокруг того зверя, который отличается особой хитростью и сообразительностью, символом которых стала Лиса, более известная как Лиса-Патрикеевна, Лисичка-сестричка. Например, часто встречаются сюжеты, в которых она обманывает волка или других животных («Лиса и волк», «Лиса и заяц»).

Также всем известна народная сказка «Колобок». Старик со старухой испекли Колобок, который ожил и убежал из дома. Вся сказка строится на повторении однородных эпизодов: Колобок встречается с разными героями, которые намереваются его съесть. Всем он поет свою песенку, от всех ему удается убежать. От всех, кроме Лисы, как известно. Сказки о животных в яркой иносказательной форме отражают человеческий мир.

Волшебные сказки для детей полностью построены на вымысле, и заключают в себе особый мир со своими законами. Они имеют сложную структуру, определенные композиционные схемы, круг сюжетов и мотивов. Нам всем хорошо известны герои русских волшебных сказок.

Например, Иван-Царевич – наиболее часто встречающийся герои сказок. Обычно это младший из трех сыновей (как и Иван-дурак). Основные его характеристики - готовность помогать и защищать слабых, бороться со злом. Героя зачастую сопровождают чудесные помощники, например, серый волк (одноименная сказка «Иван-Царевич и Серый Волк»), говорящая щука, которые помогают ему найти волшебные предметы (скатерть-самобранку, волшебный клубок) и приходят на выручку в борьбе с противником.

Зачастую Иван-Царевич не знает о своем царском происхождении, и в результате своей победы он возвращается себе богатство и трон. Также важен мотив женитьбы на прекрасной царевне. Например, в сказке «Василиса Прекрасная» Иван-Царевич спасает Василису, которую злой Кощей похитил и спрятал в глубоком подвале, чтобы забыла она белый свет и вышла замуж за злодея. Но доброе сердце Ивана-Царевича и сила его помощников оказываются сильнее чар Кощея.

Василиса Премудрая – героиня русских сказок, в которой соединились и красота, и богатый ум, и смекалка, и мудрость, и женская мягкость. Она и прекрасная рукодельница, и обладает волшебными чарами. «Премудрая» и «прекрасная» – равнозначные эпитеты, так как для русского человека «красота» была синонимом «мудрости». Ради этой прекрасной героини и совершаются подвиги, и самый простой Иван-дурак может стать царевичем.

Именно Иван-дурак является ещё одним известным персонажем русских сказок, который благополучно проходит все испытания, побеждает противника, берет в жены царскую дочь, обретает славу и богатство. Также Иван в процессе прохождения испытаний добывает какое-либо волшебное животное, которое становится его другом-помощником и верно ему служит. Например, Сивка-бурка.

Важной составляющей частью волшебной сказки является наличие какого-либо запрета, и поэтому поворотным моментом сюжета служит мотив его нарушения. Именно в этой ситуации обычно появляются противники, антагонисты главных героев, которые чинят препятствия, реализуют карающую функцию сказки. Это всем известные Баба-яга, Кощей, Змей Горыныч.

Баба-яга представлена в двух своих основных ипостасях: как антагонист, негативный персонаж, и как помощница главного героя. Баба-яга символизирует границу перехода из одного – привычного герою, обычного мира - в мир иной, сказочный и волшебный. Выглядит она весьма пугающе и живет в избушке на курьих ножках. Но отличается тем, что дела ее полезны: Яга, костяная нога, знает прошлое и будущее, знает то, что неведомо главному герою – места, где спрятаны те диковинные вещи, которые герой на протяжении всего повествования ищет, так как волшебная сказка зачастую построена на мотиве поиска утерянного предмета. Часто Яга прямо помогает герою, дает ему советы или волшебные предметы.

Кощей-бессмертный – ещё один отрицательный персонаж русских народных сказок, который имеет свойство похищать прекрасных красавиц. Кощей обладает волшебной силой, он чародей и волшебник. Во многих сказках становится известна тайна победы над Кощеем (ведь смерть его в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук зарыт под дубом, дуб растет на острове, остров на море-океане). Главный герой добывает это яйцо, которое является символом жизни, и побеждает противника.

В волшебных сказках мы часто находим мотив испытания. Всем известна и сказка «Морозко», в которой добрую девушку Настеньку злая мачеха отправила замерзать в зимний холодный лес. Добрый волшебник Морозко по традиции сначала испытывает девушку, а потом награждает ее.

Главные особенности волшебных сказок – это мотивы превращения, с которыми мы сталкиваемся в текстах «Сестрица Аленушка и братец Иванушка», «Царевна-Лягушка». Алёнушка – один из самых трогательных и любимых персонажей русских народных сказок. Она проходит множество трудных испытаний, чтобы спасти своего братца Иванушку, который нарушил запрет и потому превратился в козленка. Царевна-лягушка, которую Иван-Царевич находит на болоте, оказывается прекрасной доброй царевной, наказанной Кощеем.

Другая характерная особенность этого рода сказок - выполнение сложных задач, например, борьба героя с Кощеем или Змеем-Горынычем.

Как мы знаем, счастливый финал волшебных сказок традиционно указывает на торжество светлого начала, победу добра и справедливости. Мы видим, что возможности неограниченны, что эту победу может одержать как Иван-Царевич, так и Иван-дурак, что делает доброту, открытое сердце и смекалку крайне важными качествами как для героя, так и для слушателя сказки.

В социально-бытовых сказках нашли свое отражение черты народного быта русских людей с самых древних времен. Здесь мы находим такие мотивы и темы, как сказка о трех братьях, в которых всегда есть противопоставление младшего старшим; это сказки о правде и кривде, о злой мачехе и умной доброй падчерице, о смышленых героях в противопоставление глупым баринам («Каша из топора»). Бытовые сказки ранее считались низким жанром, так как они раскрывали социальную неправду и сатирически высмеивали негативные черты людей.

Все эти многочисленные сюжеты и темы сказка преподносит простым и поэтичным языком. Чтобы получить награду, герои сказки должны приложить немало усилий и проявлять такие положительные человеческие качества как, например, доброта и храбрость.

Как мы видим, наши любимые детские сказки можно воспринимать по-разному. Для кого-то это повод вернуться в идеальное пространство детства, где любые несовершенства побеждаются светом и добром. Можно изучать сказки для детей подробнее и попытаться разгадать их мифологические загадки. А также сказки просто приятно читать, так как они хранят очарование живой устной речи и прививают особенный языковой вкус.

В любом случае, русские народные сказки несут в себе сокровища той великой мудрости, которая накапливалась целыми поколениями. Сказки баюкают, погружают в атмосферу волшебства и чуда. Они учат взрослых смотреть на мир непосредственным открытым взглядом, а детям в легкой и занимательной форме открывают важные жизненные истины.

Благодарный мертвец

Жили-были старик, со старухой, было у них три сына. Когда старик заболел, призвал трех своих сыновей и говорит им:

—  Я думаю, что умру, денег у меня много, но на троих будет мало, да еще матери нуж­но; нужно еще мне вас испытать, кто из вас на что гож будет. Завтра ты, старший, возь­ми денег сто рублей и купи на них на рынке в городе разума, а денег домой не приноси.

Утром старший сын взял сто рублей и пошел покупать разум. Приходит в город, спрашивает разум, а купцы смеются над ним; проходил до вечера, а разума найти не мог. Пошел домой, а на дороге ему встречается мужик и ведет собаку.

—  Купи, молодец, собаку.

—  Да на что мне собака?

—  Собака ученая, сама птиц и зверей в лесу ловит, ходи, и ружья не надо.

"Что ж, — думает молодец, — куплю, отец денег не велел приносить, а с собакой такой жить можно хорошо, а не полениться, можно деньги нажить".

—  А сколько стоит собака?

—  Да меньше сотни не возьму.

Порядился, поторговался молодец, да тот не уступил, и отдал сто рублей, а собаку взял. Пришел домой, отец спрашивает:

—  Что, купил разума?

—  Нет, батюшка, спрашивал во всех лавках, да не отда­ли, хотел уж деньги спрятать, да подвернулся случай купить ученую собаку, сама зверей и птиц ловит.

—  Ладно, — говорит отец, — хоть деньги убил и то хорошо, а с собакой век не проживешь, да и не к добру она к тебе попала.

На второй день пошел средний сын покупать разума, в лавках тоже над ним посмеялись, проходил целый день и вечером пошел домой. Видит, на дороге лежит мужик, а птичка сидит на голове и поет. Птичка петь перестала, и мужик проснулся, открыл в клетке дверцы, птичка туда и залетела.

—  Купи, молодец, птичку, — говорит мужик, — птичка стоит сто рублей, птичка не простая, запоет, а кто только станет ее слушать, всякий заснет, и пока она поет, не проснется.

Поторговались, мужик меньше ста рублей не взял, от­дал молодец деньги и взял клетку с птичкой.

Пришел домой и рассказал отцу про покупку, отец и говорит:

—  Это дело немного лучше будет собаки, хоть и с птич­кой не проживешь до смерти, а все-таки не собака; счастливее будешь старшего брата.

На третий день отец младшему сыну дал сто рублей, и тот отправился на рынок покупать разум. Проходил целый день, все спрашивал, где продается разум, только в одной лавке купец сказал ему:

—  Убирайся, молодец, подобру-поздорову, сегодня я дал бы тебе разума, да народу в лавке много, некогда с тобой заниматься. Наскучили, третий день чудаки ходят разум покупать.

Пошел молодец домой, видит, мужик волочит по земле тело человека, подошел и спрашивает:

—  Что ты, дядюшка, делаешь?

—  Да вот этот человек был мне должен восемьдесят рублей, все сулил, что отдаст, тянул, тянул, денег не отдал, сам умер, что с него теперь возьмешь? Так вот я его теперь хоть по земле поволочу.

Жаль стало молодцу мертвеца, он отдал мужику восемьдесят рублей, а на остальные деньги купил гроб и похоронил.

Пришел домой, отец и спрашивает:

—  Ну, что, купил разума?

—  Нет, батюшка, разума не купил, да ничего и другого не купил и денег домой не принес, а деньги издержал вот на что.

И рассказал все, как дело было.

—  Ладно, сынок, — говорит отец, — хоть разума и не купил, а дельно сделал - мертвец к добру. Лучше братьев в жизни будешь, да еще и братьям пособишь.

Отец не умер, живут еще лучше. Старший брат с соба­кой птиц и зверей ловит, продает и денег много получает; средний с птичкой ходит, народ смотрит на диковинную птичку и деньги носит, а младший брат ничего не делает. Прошло так немного времени, отец и говорит им:

—  Вы, дети, поехали бы счастья в чужих людях поиска­ли, пока я живой и домашние дела справляю.

Сыновья согласились и на другой день уехали; старший взял с собой собаку, средний — птичку, а младший — с пустыми руками. Три дня братья ехали вместе, а потом дорога разделилась на три; братья условились через три года приехать к этому месту, а теперь ехать каждому своей дорогой. Простились и поехали.

Старший брат ехал, ехал по своей дороге, вдруг видит, что собака его из лесу с визгом бежит на дорогу. Он остановился, посмотрел, ничего нет. Едет дальше, видит, стоит столб и на столбе надпись: "Туда скоро, а назад никак." Призадумался молодец, но все-таки поехал даль­ше.

Долго ли, коротко ли ехал, подъезжает к избушке. Вошел в избушку, а там старик еле двигается.

—  Фу, фу, русский дух! Слыхом не слыхано, видом не видано, а теперь в очах мерещится. Куда ты, молодец, заехал? Назад уж не выедешь.

—  А что же, дедушка?

—  Да тут у нас в лесу волшебница живет с Бабой Ягой, всех убивают, тебе тоже не миновать.

—  Нельзя ли, дедушка, мне как-нибудь избыть?

—  Можно, — говорит старик, — тебя спрятать.

Взял палочку, и пошли из избы на двор, старик ударил палочкой по собаке, собака превратилась в камень, уда­рил по коню, конь превратился в камень, ударил по чело­веку, и человек стал камнем. Лежат три камня на дороге, вдруг старик слышит, что едет на ступе Баба Яга, подъеха­ла к старику и заругалась, что тот камней на дорогу нава­лил, и спрашивает:

—  А где тут человек с собакой?

—  Не видал, — говорит старик.

—  Врешь! — говорит Яга, ударила старика пестом, старик повалился, она навалила на старика три камня и уехала.

Едет дорогою средний брат, долго ли, коротко ли ехал, подъезжает к столбу, на котором написано: "Помни, что счастье возьмешь, да с ним не умрешь".

Призадумался молодец, но едет дальше. Приезжает он к большому городу. Остановился он в избушке у старушки, утром посылает ее в рынок на денежку обед купить да новости узнать. Пришла старуха и говорит:

—  Напрасно ты, молодец, приехал, в городе у нас чудо: змея в озере завелась, каждый день по девице на корм ей дают, а сегодня жребий выпал к змее царской дочери, вечером пойдет к озеру.

Молодец взял вечером птичку и приходит к озеру, а царская дочь сидит на берегу и плачет. Подошел он к царевне и ждет змею. Вдруг в озере вода заколыхалась, вышла на берег змея, а он открыл в клетке дверцу, птичка села на клетку и поет. Царевна заснула; змея слушает, тихо подвигается к царевне, не дошла немного, легла на землю, растянулась и спит; молодец подошел к змее, отрубил ей голову и все тело разрубил на мелкие куски. Спрятал птичку в клетку, проснулась царевна, он и отвел ее во дворец. Царь оставил молодца у себя во дворце, а через несколько времени их и повенчали.

Раз молодец пошел гулять с царевной, ей захотелось пить, она наклонилась к воде ртом и стала пить, вдруг небольшая змейка вместе с водой попала в рот царевне, она ее проглотила, а через три дня умерла. Пожил во дворце молодец немного времени, жил в счастье, птичку забыл, а когда стал уезжать, хотел птичку взять, но птичка давно умерла, вот и отправился один.

Вперед ему ехать не хотелось, воротился он назад, доехал до трех дорог и думает: "Домой ехать рано, а поеду по дороге старшего брата, узнаю, что с ним". Доехал до столба, надпись прочитал и поехал дальше; видит три камня, а под ними тело человека, а камни какие-то нео­быкновенные: один похож на человека, другой на коня, третий на собаку. "Верно, тут мой братец родимый", — подумал молодец. Слез с коня и хотел отвалить камни, но вдруг слышит шум, видит, бежит ступа по дороге, а в ней сидит Баба Яга; подъехала, ударила молодца и лошадь пестом, и стало два камня.

Едет младший брат по своей дороге. Стоит столб, а на столбе написано: "Много богатства увидишь, да только мертвый возьмешь". Едет дальше, нагоняет человека. Че­ловек ему дал дорогу и спрашивает:

—  Куда, молодец, едешь? Видел ли надпись на столбе, много богатства, а взять нельзя.

—  А еду хоть посмотреть. А ты куда?

—  Я тоже смотреть, если взять нельзя.

—  А коли мы одного богатства захотели посмотреть, то поедем вместе, нам веселее будет.

—  Давай поедем, а с этого времени, что наживем, все будем делить поровну; согласен ли ты?

Молодец согласился, и продолжают путь вдвоем.

Ехали, ехали, и вдруг пред ними стоит дом, а кругом высокая, гладкая стена из железа, и ворот нет; объехали кругом, попасть нельзя. Пробовали стену ломать, не ло­мается. Товарищ и говорит:

—  Плохо дело, придется зубами грызть.

—  Что ты? Как зубами перегрызешь?

—  У меня зубы такие, что перегрызу; за зубы-то меня и наказали: три года по земле нужно скитаться, а потом и на покой.

Девять ночей товарищ грыз стену зубами и прогрыз дырочку, а потом стали ломать и через тридевять ночей проломали такое отверстие, что человеку можно было пройти. Собрались и прошли во двор, потом в дом, в доме никого нет, все комнаты пустые. Пришли к одной двери, дверь крепко заперта и цепями перетянута, опять триде­вять дней товарищ грыз железо; отперли дверь, видят — старик прикован цепями к стене, а на столах множество камней самоцветных. Старик просится на волю; пришлось товарищу опять цепи грызть, три дня погрыз и старика освободил; старик им рассказал, что его волшебница сюда в дом заманила и сорок лет уж он сидит на цепи.

Забрали они трое много самоцветных камней и отправились. Три дня и три ночи шли без отдыха по совету старика, чтобы не захватила волшебница, но из владений волшебницы еще не вышли, а принуждены были ночевать в лесу, так как поднялась страшная буря. Вдруг ночью что-то зашипело, и видят: женщина едет на змее, старик испугался и говорит:

—  Волшебница, все пропало!

Товарищ молодца поднялся, бросился на волшебницу, схватил за горло зубами и перегрыз его. Стали волшебни­цу бросать в огонь, а у ней две бутылочки; товарищ сказал, что эти бутылочки тоже пригодятся. Волшебница сгорела, а змея уплыла, и догнать не могли.

Добрались наконец до того места, где с братьями рас­стались. Вот молодец и говорит товарищу:

—  Пойдем моего брата разыскивать, прежде поедем за средним, он поехал по этой дороге.

—  А мне все равно еще долго бродить придется, поедем, может, ему сделать что-либо пособим.

Поехали двое по дороге среднего брата, а старик не согласился, а пошел по той дороге, по которой проехал старший брат.

Приехали товарищи в город, остановились в избушке. Утром пришла из города старушка и рассказывает това­рищам, что сегодня царевну перенесут в церковь, она уже давным-давно умерла, да не хоронили, а теперь три дня пролежит в церкви, и похоронят.

—  Так вот беда: ночью караулить в церковь идти никто не смеет, будут на иностранный народ жребий бросать, и вам придется жребий брать, а если выпадет, то и караулить идти.

Пошли товарищи жребий брать, и жребий выпал млад­шему брату. Товарищ и говорит ему:

—  Не бойся, иди на караул, только возьми с собой книгу, петуха и гусли; придешь и читай книгу; в полночь она станет из гроба, а ты — под престол, петух пропоет, она в гроб ляжет, а ты сядь на гроб и в гусли играй.

Пришел молодец в церковь, все так и случилось, как товарищ сказал.

На другой день жребий опять ему выпал идти на караул. Все случилось так же, как и в первую ночь. На третий день опять жребий ему выпал. Товарищ и говорит молодцу:

—  Теперь, когда царевна встанет из гроба, ты не под престол иди, а в гроб ляг, а когда пропоет петух, то сядь в гробу и сиди; сядет с тобой рядом царевна, повернется к тебе лицом, высунется у ней изо рта жало, а ты захвати левой рукой покрепче, выдернешь изо рта змею и брось наотмашь.

Пришел молодец в церковь, читает книгу, петухи про­пели, наступила полночь; царевна встала из гроба, а мо­лодец в гроб лег; царевна ходит по церкви и под престол сходила, петухи пропели, она — в гроб, а молодец сел в гробу и сидит; царевна села рядом, повернулась к нему лицом, и видит молодец, что изо рта у нее вытягивается жало, он схватил жало рукой, вытащил змею и бросил наотмашь, царевна и говорит:

—  Ах, как я долго спала.

—  Да если бы не было меня, ты бы и век проспала. Утром молодец свел царевну во дворец, царь наградил его, и он пришел к товарищу. Вечером старуха рассказала им все про царевну, как она замуж выходила, как ей после змейка в рот с водой попала за то, что она пила не по-че­ловечески, не пригоршнями, и что у мужа ее была птичка и людей усыпляла, и сказала им, что муж царевны воро­тился домой.

Ночью товарищи согласились идти по дороге старшего брата. Утром отправились. Нашли дорогу, по которой поехал старший брат, и по ней поехали, прочли на столбе надпись — и дальше; доехали до камней, а под камнями тело, на камнях на трех цветы распустились, а на двух только еще расти начинают. Старик их встретил, очень обрадовался и говорит, что под камнями его брат лежит. Товарищ взял одну бутылочку, прыснул жидкости на кам­ни — и все ожили, прыснул на старика — и тот ожил, тут у всех радости конца не было.

Вдруг что-то зашумело и затрещало, смотрят, едет на ступе Баба Яга; товарищ приготовил бутылочку. Как только Баба Яга подъехала, он прыснул на нее, она вдруг перевернулась в лягушку, прыснул на лягушку, а лягушка надулась, лопнула, и стал небольшой камушек, товарищ взял камушек и положил в бутылочку.

Вот все они и собрались в путь-дорогу, только товарищ младшего брата не хотел возвращаться, а просил отделить половину. По условию все разделили пополам, простился товарищ и пошел дальше, а остальные пошли в город, чтобы взять царевну, а потом домой к отцу идти. Царь всех ласково принял, угощал всех. Царевна узнала своего му­жа, и все поехали к отцу.

Приезжают, старик со старухой обрадовались. Отец провел сыновей в избу и выносит им напоказ самоцветные камни.

—  Вот я и дома был, да вот что достал.

Показал им камни и рассказал, что раз ночью пришел какой-то человек и дал ему все это за то, что младший его сын этого человека от позора избавил: заплатил за него долг восемьдесят рублей и похоронил. Тут только млад­ший сын узнал, с кем он ходил и кто ему помогал во всем. Два старика остались жить у них. После они ездили и все богатство из дома, где был прикован старик, перевезли к себе.

Русские народные сказки. СПб.: АО «Пергам», 1993. – 416 с. – ISBN 5-87410-010-5.

Иван-царевич поутру встает ранехонько, умывается  белешенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на ее коне.

Вдруг он и говорит коню:

—  Стой! Перчатку обронил. А конь отвечает:

—  В кою пору ты говорил, я уже двести верст проскакал...

Едет Иван-царевич близко ли, далеко ли. День до ночи коротается. И завидел он впереди избушку на курьей ножке, об одном окошке.

—  Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в тебя зайти, так и выйти.

Избушка повернулась к лесу задом, к нему передом.

Вдруг слышно — конь заржал, и конь под Ива­ном-царевичем откликнулся. Кони-то были одностадные.

Услышала это баба-яга — еще старее той — и говорит:

—  Приехала ко мне, видно, сестрица в гости. И выходит на крыльцо:

—  Фу-фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришел.

А Иван-царевич ей:

—  Ах ты, баба-яга — костяная нога, встречай гостя по платью, провожай по уму. Ты бы моего коня убрала, меня бы, добра молодца, дорожного человека, накормила, напоила и спать уложила...

Баба-яга это дело все справила — коня убрала, а Ивана-царевича накормила, напоила, на постель уложила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

—  Я, бабушка, из такого-то царства, из тако­го-то государства, царский сын Иван-царевич. Еду за живой водой и молодильными яблоками к силь­ной богатырке, девице Синеглазке...

—  Ну, дитя милое, не знаю, получишь ли ты добро. Мудро тебе, мудро добраться до девицы Синеглазки!

—  А ты, бабушка, дай свою голову моим мо­гутным плечам, направь меня на ум-разум.

—  Много молодцев проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня, поезжай к моей старшей сестре. Она лучше меня научит, что делать.

Вот Иван-царевич заночевал у этой старухи, поутру встает ранехонько, умывается белешенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на ее коне. А этот конь еще бойчей того.

Вдруг Иван царевич говорит:

—  Стой! Перчатку обронил. А конь отвечает:

—  В кою пору ты говорил, я уж триста верст проскакал.

Не скоро дело делается, скоро сказка сказы­вается. Едет Иван-царевич день до вечера — красна солнышка до закату. Наезжает на избушку на курьей ножке, об одном окошке.

—  Избушка, избушка, обернись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век вековать, а одну ночь ночевать.

Вдруг заржал конь, и под Иваном-царевичем конь откликнулся. Выходит на крыльцо баба-яга, старых лет, еще старее той. Поглядела — конь ее сестры, а седок чужестранный, молодец прекрас­ный...

Тут Иван-царевич вежливо ей поклонился и ночевать попросился. Делать нечего! Ночлега с собой не возят — ночлег каждому: и пешему и конному, и бедному и богатому.

Баба яга все дело справила — коня убрала, а Ивана-царевича накормила, напоила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит

—  Я, бабушка, такого-то царства, такого-то го­сударства, царский сын Иван-царевич. Был у твоей младшей сестры, она послала к середней, а середняя сестра к тебе послала. Дай свою голову моим могутным плечам, направь меня на ум-разум, как мне добыть у девицы Синеглазки живой воды и молодильных яблок.

—  Так и быть, помогу я тебе, Иван-царевич. Девица Синеглазка, моя племянница, — сильная и могучая богатырка. Вокруг ее царства — стена три сажени вышины, сажень толщины, у ворот стра­жа — тридцать богатырей. Тебя и в ворота не пропустят. Надо тебе ехать в середину ночи, ехать на моем добром коне. Доедешь до стены — бей коня по бокам плетью нехлестанной. Конь через стену перескочит. Ты коня привяжи и иди в сад. Увидишь яблоню с молодильными яблоками, а под яблоней колодец. Три яблока сорви, а больше не бери. И зачерпни из колодца живой воды кувшинец о двенадцати рылец. Девица Синеглазка будет спать, ты в терем к ней не заходи, а садись на коня и бей его по крутым бокам. Он тебя через стену перенесет.

Продолжить

Вернуться на предыдущую страницу

Иван-царевич и Белый Полянин

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у этого царя было три дочери и один сын, Иван-царевич. Царь состарился и помер, а корону при­нял Иван-царевич.

Как узнали про то соседние короли, сейчас собрали несчетные войска и пошли на него войною.

Иван-царевич не знает, как ему быть, приходит к своим  сестрам  и спрашивает:

—  Любезные мои сестрицы! Что мне делать? Все короли  поднялись  на  меня войною.

—  Ах ты, храбрый воин! Чего убоялся? Как же Белый Полянин воюет с бабой-ягою золотой ногою, тридцать лет с коня не слезает, роздыху не знает? А ты, ничего не видя, испугался!

Иван-царевич тотчас оседлал своего доброго коня, надел на себя сбрую ратную, взял меч-кладенец, копье долгомерное и плетку шелковую, помолился богу и выехал против неприятеля; не столько мечом бьет,  сколько конем топчет; перебил все воинство вражее, воротился в город, лег спать и спал трое суток беспро­будным сном.

На четвертые сутки проснулся, вышел на балкон, глянул в чистое поле — короли больше того войск со­брали, и опять под самые стены подступили.

Запечалился царевич, идет к своим сестрам:  — Ах, сестрицы! Что мне делать? Одну силу истре­бил, другая под городом стоит, пуще прежнего грозит.

—  Какой же ты воин! Сутки воевал, да трое суток без просыпа спал. Как же Белый Полянин воюет с ба­бой-ягою золотой ногою, тридцать лет с коня не слеза­ет,  роздыху не знает?

Иван-царевич побежал в белокаменные конюшни, оседлал доброго коня богатырского, надел сбрую рат­ную, опоясал меч-кладенец, в одну руку взял копье долгомерное, в другую плетку шелковую, помолился богу и выехал против неприятеля.

Не ясен сокол налетает на стадо гусей, лебедей и на серых утиц, нападает Иван-царевич на войско вражее; не столько сам бьет, сколько конь его топчет. Побил рать-силу великую, воротился домой, лег спать и спал непробудным сном шесть суток.

На седьмые сутки проснулся, вышел на балкон, гля­нул в чистое поле — короли больше того войск собрала и опять весь город обступили.

Идет  Иван-царевич  к сестрам:

—  Любезные мои сестрицы! Что мне делать? Две силы истребил, третья под стенами стоит, еще пуще грозит.

—  Ах ты, храбрый воин! Одни сутки воевал, да шесте­ро без просыпа спал. Как же Белый Полянин воюет с бабой-ягою золотой ногою, тридцать лет с коня не сле­зает, роздыху не знает?

Горько показалось то царевичу, побежал он в бело­каменные конюшни, оседлал своего доброго коня бога­тырского, надел на себя сбрую ратную, опоясал меч-кладенец, в одну руку взял копье долгомерное, в другую плет­ку шелковую, помолился богу и выехал против неприя­теля.

Не ясен сокол налетает на стадо гусей, лебедей и на серых утиц, нападает Иван-царевич на войско вражее; не столько сам бьет, сколько конь его топчет. Побил рать-силу великую, воротился домой, лег спать и спал непробудным сном девять суток.

На десятые сутки проснулся, призвал всех министров и сенаторов.

—  Господа мои министры да сенаторы! Вздумал я в чужие страны ехать, на Бела Полянина посмотреть, про­шу вас судить и рядить, все дела разбирать  в правду.

Затем попрощался с сестрами, сел на коня и поехал в путь-дорогу.

Долго ли, коротко ли — заехал он в темный лес, ви­дит — избушка стоит, в той избушке стар человек жи­вет. Иван-царевич зашел к нему:

—  Здравствуй, дедушка!

—  Здравствуй, русский царевич! Куда бог несет?

—  Ищу Белого Полянина, не знаешь ли, где он?

—  Сам я не ведаю, а вот подожди, соберу своих вер­ных слуг и спрошу у них.

Старик выступил на крылечко, заиграл в серебряную трубу — и вдруг начали к нему со всех сторон- птицы слетаться. Налетело их видимо-невидимо, черной тучею все небо покрыли.

Крикнул стар человек громким голосом, свистнул мо­лодецким посвистом:

—  Слуги мои верные, птицы перелетные! Не видали ль, не слыхали ль чего про Белого Полянина?  — Нет, видом не видали, слыхом не слыхали!

—  Ну, Иван-царевич, — говорит стар человек, — сту­пай теперь к моему старшему брату, может, он тебе ска­жет. На, возьми клубочек, пусти перед собой, куда клу­бочек покатится, туда и коня управляй.

Иван-царевич сел на своего доброго коня, покатил клу­бочек и поехал вслед за ним; а лес все темней да тем­ней.

Приезжает царевич к избушке, входит в двери; в из­бушке старик сидит — седой как лунь.

—  Здравствуй, дедушка!

—  Здравствуй, русский царевич! Куда путь держишь?

—  Ищу Белого Полянина, не знаешь ли, где он?

—  А вот погоди, соберу своих верных слуг и спрошу у них.

Старик выступил на крылечко, заиграл в серебряную трубу — и вдруг собрались к нему со всех сторон раз­ные звери. Крикнул им громким голосом, свистнул моло­децким посвистом:

—  Слуги мои верные, звери прыскучие! Не видали ль, не слыхали ль чего про Белого Полянина?

—  Нет, — отвечают- звери, — видом , не видали, слы­хом не слыхали.

—  А ну, рассчитайтесь промеж себя, может, не все пришли.

Звери рассчитались промеж себя — нет кривой вол­чицы.

Старик послал искать ее; тотчас побежали гонцы и привели ее.

—  Сказывай, кривая волчица, не знаешь ли ты Бе­лого Полянина?

—  Как мне его не знать, коли я при нем  завсегда живу; он войска побивает, а я мертвым трупом питаюсь.

—  Где же он теперь?

—  В чистом поле, на большом кургане, в шатре спит. Воевал он с бабой-ягою золотой ногою, а после бою за­лег на двенадцать суток спать.

—  Проводи туда Ивана-царевича.

Волчица побежала, а вслед за нею поскакал царевич.

Приезжает он к большому кургану, входит в шатер — Белый Полянин крепким сном почивает «Вот сестры мои говорили, что Белый Полянин без роздыху воюет, а он на двенадцать суток спать залег! Не заснуть ли и мне пока?»

Подумал-подумал Иван-царевич и лег с ним рядом. Тут прилетела в шатер малая птичка, вьется у самого изголовья и говорит таковые слова:

—  Встань-пробудись, Белый Полянин, и предай злой смерти моего брата Ивана-царевича, не то встанет — сам тебя убьет!

Иван-царевич вскочил, поймал птичку, оторвал ей правую ногу, выбросил за шатер и опять лег возле Бе­лого Полянина.

Не успел заснуть, как прилетает другая птичка, вьется у изголовья и говорит:

—  Встань-пробудись, Белый Полянин, и предай злой смерти брата моего Ивана-царевича, не то он встанет — сам тебя убьет!

Иван-царевич вскочил, поймал птичку, оторвал ей правое крыло, выбросил ее из шатра и опять лег на то же место.

Вслед за тем прилетает третья птичка, вьется у из­головья и говорит:

—  Встань-пробудись, Белый Полянин, и предай злой смерти брата моего Ивана-царевича, не то он встанет да тебя убьет!

Иван-царевич вскочил, изловил ту птичку и оторвал ей клюв; птичку выбросил вон, а сам лег и крепко заснул.

Пришла пора — пробудился Белый Полянин, смот­рит — рядом с ним незнамо какой богатырь лежит, схва­тился за острый меч и хотел было предать его злой смерти, да удержался вовремя. «Нет, — думает, — он наехал на меня сонного, а меча не хотел кровавить, не честь, не хвала и мне, доброму молодцу, загубить его! Сонный что мертвый! Лучше разбужу его».

Разбудил Ивана-царевича и спрашивает:

—  Добрый ли, худой ли человек? Говори? как тебя по имени зовут и зачем сюда заехал?

—  Зовут меня Иваном-царевичем, а приехал на тебя посмотреть, твоей силы попытать.

—  Больно смел ты, царевич! Без спросу в шатер вошел, без докладу выспался, молено тебя за то смерти предать!

Эх, Белый Полянин! Не перескочил через ров, да хвастаешь, подожди — может, споткнешься! У тебя две руки, да и меня мать не с одной родила. Сели они на своих богатырских коней, съехались и ударились, да так сильно, что их копья вдребезги разле­телись, а добрые кони на колени попадали.

Иван-царевич вышиб из седла Белого Полянина и за­нес над ним острый меч. Взмолился ему Белый Полянин:

—  Не дай мне смерти, дай мне живот! Назовусь тво­им меньшим братом, вместо отца почитать буду.

Иван-царевич взял его за руку, поднял с земли, по­целовал в уста и назвал своим меньшим братом:

—  Слышал я, брат, что ты тридцать лет с бабою-ягою золотой ногою воюешь, за что у вас война?

—  Есть у нее дочь-красавица, хочу добыть да же­ниться.

—  Ну, — сказал царевич, — коли дружбу водить, так в беде помогать! Поедем воевать вместе.

Сели на коней, выехали в чистое поле; баба-яга зо­лотая нога выставила рать-силу несметную.

То нe ясные соколы налетают на стадо голубиное, напускаются сильномогучие богатыри на войско вражее! Не столько мечами рубят, сколько конями топчут, при­рубили, притоптали целые тысячи.

Баба-яга наутек бросилась, а Иван-царевич за ней вдогонку. Совсем было нагонять стал — как вдруг прибежала она к глубокой пропасти, подняла чугунную доску и скрылась под землею.

Иван царевич и Белый Полянин накупили быков мно­гое множество, начали их бить, кожи сымать да ремни резать; из тех ремней канат свили — да такой длинный, что один конец здесь, а другой на тот свет достанет.

Говорит царевич Белому Полянину:

—  Опускай меня скорей в пропасть, да назад каната не вытаскивай, а жди: как я за канат дерну, тогда и та­щи!

Белый Полянин опустил его в пропасть на самое дно. Иван-царевич осмотрел кругом и пошел искать бабу-ягу. Шел, шел, смотрит — за решеткой портные сидят.

—  Что вы делаете?

—  А вот что, Иван-царевич: сидим да войско шьем для бабы-яги золотой ноги.

—  Как же вы шьете?

—  Известно как: что кольнешь иглою, то и казак с пикою, на лошадь садится, в строй становится и идет войной на Белого Полянина.

—  Эх, братцы! Скоро вы делаете, да не крепко; ста­новитесь-ка в ряд, я вас научу как крепче шить.

Они тотчас выстроились в один ряд, а Иван-царевич как махнет мечом, так и полетели головы. Побил порт­ных и пошел дальше.

Шел, шел, смотрит — за решеткою сапожники сидят.

—  Что вы тут делаете?

—  Сидим да войско готовим для бабы-яги золотой ноги.

—  Как же вы, братцы, войско готовите?

—  А вот как: что шилом кольнем, то и солдат с ружь­ем, на коня садится, в строй становится и идет войной на Белого Полянина.

—  Эх, ребята! Скоро вы делаете, да не споро. Становитесь-ка в ряд, я вас получше научу.

Вот они стали в ряд; Иван-царевич махнул мечом, и полетели головы. Побил сапожников и опять в дорогу.

Долго ли, коротко ли — добрался он до большого пре­красного города; в том городе царские терема выстроены, в тех теремах сидит девица красоты неописанной.

Увидала она в окно добра молодца: полюбились ей кудри черные, очи соколиные, брови соболиные, ухватки богатырские; зазвала к себе царевича, расспросила, ку­да и зачем идет.

Он ей сказал, что ищет бабу-ягу золотую ногу.

—  Ах, Иван-царевич, ведь я ее дочь; она теперь спит непробудным сном, залегла отдыхать на двенадцать суток.

Вывела его из города и показала дорогу.

Иван-царевич пошел к бабе-яге золотой ноге, застал ее сонную, ударил мечом и отрубил ей голову. Голова покатилась и промолвила:

—  Бей еще, Иван-царевич!

—  Богатырский удар и один хорош! — отвечал царе­вич, воротился в терема к красной девице, сел с нею за столы дубовые, за скатерти браные. Наелся-напился и стал ее спрашивать:

—  Есть ли на свете сильнее меня и краше тебя?

—  Ах, Иван-царевич! Что я за красавица! Вот как за тридевять земель, в тридесятом царстве живет у ца­ря-змея королевна, так та подлинно красота несказан­ная: она только ноги помыла, а я тою водою умылась!

Иван-царевич взял красную девицу за белую руку, привел к тому месту, где канат висел, и подал знак Белому Полянину. Тот ухватился за канат и давай тянуть; тянул, тянул и вытащил царевича с красной деви­цей.

—  Здравствуй, Белый Полянин, — сказал Иван-ца­ревич, — вот тебе невеста, живи, веселись, ни о чем не крушись! А я в змеиное царство поеду.

Сел на своего богатырского коня, попрощался с Белым Полянином и его невестою и поскакал за триде­вять земель.

Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается — при­ехал он в царство змеиное, убил царя-змея, освободил из неволи прекрасную королевну и женился на ней; после того воротился домой и стал с молодой женою жить-по­живать да добра наживать.

Марья Моревна

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну наказы­вали:

—  Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго!

Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сест­рами во зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.

—  Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит Иван-царе­вич.

Только пришли во дворец — как грянул гром, раздво­ился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился об пол, сделался добрым молодцем и говорит:

—  Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гос­тем, а теперь пришел сватом, хочу у тебя сестрицу, Марью-царевну посватать.

—  Коли люб ты сестрице, я ее не унимаю — пусть с богом идет!

Марья-царевна согласилась; сокол женился и унес ее в свое царство.

Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сест­рами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вих­рем, с молнией.

—  Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит царевич.

Только пришли во дворец — как ударил гром, распалася крыша, раздвоился потолок, и влетел орел, ударил­ся об пол и сделался добрым молодцем.

—  Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом.

И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:

—  Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет, я с нее воли не снимаю.

Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство.

Прошел еще один год; говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:

—  Пойдем, во зеленом саду погуляем!

Погуляли немножко; опять встала туча с вихрем, с молнией.

—  Вернемся; сестрица, домой!

Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок, и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем: прежние были хоро­ши собой, а этот еще лучше.

—  Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а те­перь пришел сватом, отдай за меня Анну-царевну.

—  Я с сестрицы воли не снимаю, коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.

Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в свое государство.

Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно. — Пойду, — говорит, — искать сестриц.

Собрался, в дорогу, шел, шел и видит — лежит в по­ле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:

—  Коли есть тут жив человек — отзовися! Кто побил это войско великое?

Отозвался ему жив человек:

—  Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходит к нему навстречу Марья Моревна, пре­красная, королевна:

—  Здравствуй, царевич, куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?

Отвечал ей Иван-царевич:

—  Добрые молодцы по неволе не ездят!

—  Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шат­рах.

Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ноче­вал, полюбился Марье Моревне и женился на ней. Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться, покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:

—  Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не моги заглядывать!

Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях при­кован.

Просит Кощей у Ивана-царевича:

—  Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло!

Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и еще запросил:

—  Мне одним ведром не залить жажды, дай еще!

Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запро­сил третье, а как выпил третье ведро — взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

—  Спасибо, Иван-царевич! — сказал Кощей Бессмертный. — Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! — и страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королев­ну, подхватил ее и унес к себе.

А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу:

—  Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обер­нулся добрым молодцем и закричал:

—  Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?

Выбежала Марья-царевна, ветрела Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

Погостил у них царевич три дня и говорит:

—  Не могу у вас гостить долго, я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

—  Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.

Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.

Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцём и закричал:

—  Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет. Ольга-царевна тотчас прибежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

—  Дольше гостить мне некогда, я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает орел:

—  Трудно тебе сыскать ее, оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

—  Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идет. Выбегала Анна-царевна, ветрела его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

—  Прощайте! Пойду жену искать — Марью Морев­ну, прекрасную королевну.

Отвечает ворон:

Трудно тебе сыскать ее, оставь-ка у нас сереб­ряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоми­нать.

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощал­ся и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны. Увидала она своего милого, броси­лась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:

—  Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушал­ся — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмерт­ного?

—  Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмерт­ного, авось не догонит!

Собрались и уехали.

А Кощей на охоте был; к вечеру он домой воротился, под ним добрый конь спотыкается.

—  Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

Отвечает конь:

—  Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.

—  А можно ли их догнать?

—  Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять вечей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.

—  Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил, и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю!

Отнял у него Марью Моревну и увез; Иван-царевич сел на камень и заплакал.

Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною; Кощея Бессмертного дома не случилося.

—  Поедем, Марья Моревна!

—  Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.

—  Пускай догонит; мы хоть часок-другой проведем вместе.

Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

—  Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

—  Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

—  А можно ли догнать их?

—  Можно ячменю насеять, подождать, пока он вы­растет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяна напить­ся, до отвала выспаться да тогда вдогонь поехать — и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:.

—  Ведь я же говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!

Отнял ее и увез к себе.

Оставался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною; на ту пору Ко­щея дома  не случилося.

—  Поедем, Марья Моревна!

—  Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.

—  Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу. Собрались и поехали.

Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

—  Что ты спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

—  Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоленую бочку, взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в си­нее море, а Марью Моревну к себе увез.

В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.

—  Ах, — говорят  они, — видно, беда приключилася!

Орел бросился на сине море, схватил и вытащил боч­ку на берег, сокол полетел за живой водой, а ворон за мертвою.

Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вы­нули куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как на­добно. Ворон брызнул мертвой водой — тело срослось, съединилося, сокол брызнул живой водой — Иван-царе­вич вздрогнул, встал и говорит:

—  Ах, как я долго спал!

—  Еще бы дольше проспал, если б не мы! — отве­чали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.

—  Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну. Приходит к ней и просит:

—  Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал се­бе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и ста­ла Кощея выспрашивать. Кощей сказал:

—  За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга; у ней есть такая кобы­лица, на которой она каждый день вокруг света облета­ет. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.

—  Как же ты через огненную реку переправился?

—  А у меня есть такой платок — махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.

Иван-царевич переправился через огненную реку и по­шел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попа­лась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:

—  Съем-ка я одного цыпленочка.

—  Не ешь, Иван-царевич! — проcит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе.

Пошел он дальше, видит в лесу улей пчел.

—  Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается:

—  Не тронь моего меду, Иван-царевич, в некото­рое время я тебе пригожусь.

Он не тронул и пошел дальше; попадает ему на­встречу львица со львенком.

—  Съем я хоть этого львенка, есть так хочется, ажно тошно стало!

—  Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В не­которое время я тебе пригожусь.

—  Хорошо, пусть будет по-твоему!

Побрел голодный, шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.

—  Здравствуй, бабушка!

—  Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?

—  Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

—  Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать твоей голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился; баба-яга его накормила, напоила и велела за дело приниматься.

Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врознь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул. Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:

—  Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, воротился домой, а баба-яга и шу­мит и кричит на своих кобылиц:

—  Зачем вы домой воротились?

—  Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.

—  Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич, наутро баба-яга ему говорит:

—  Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь: — быть твоей буйной головушке на шесте!

Погнал он кобылиц в поле, они тотчас задрали хвос­ты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царе­вич на камень, плакал, плакал, да и уснул. Солнышко село за лес; прибежала львица:

—  Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:

—  Зачем домой воротились?

—  Как же нам было не воротиться? Набежали лю­тые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

—  Ну, вы завтра забегите в сине море.

Опять переспал ночь Иван-царевич; наутро посы­лает его баба-яга кобылиц пасти:

—  Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвос­ты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Солнышко за лес село, прилетела пчелка и гово­рит:

—  Вставай, царевич! Кобылицы все собраны, да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся,
войди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется, ты украдь его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит и кричит на своих кобы­лиц:

—  Зачем воротились?

—  Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сто­рон жалить до крови!

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост.

Царевич переехал по мосту и махнул платком на ле­вую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький!

Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребен­ка видом не видать! Бросилась в погоню, во весь дух на железной ступе: скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.

Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хорош мост!»

Поехала по мосту, только добралась до средины — мост обломился, и баба-яга чубурах в реку; тут ей и лютая смерть приключилась!

Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах; стал  из  него  чудный конь.

Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежа­ла, бросилась к нему на шею:

—  Как тебя бог воскресил?

—  Так и так, — говорит. — Поедем со мной.

—  Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.

—  Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатыр­ский конь, словно птица летит.

Сели они, на коня и поехали. Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

—  Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

—  Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.

—  А можно ли  их догнать?

—  Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь бога­тырский лучше меня.

—  Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмерт­ный, — поеду в погоню.

Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а  царевич  доконал  его палицей.

После того наклал царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:

—  Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть. Ну, да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти!