Птичий царь – Кук

Первым старшим среди птиц был Кук. Велела ему жена собрать всех птиц и сделать из их костей гнездо. Все послетались, только ворона нету. Кук вышел и спрашивает:

-  Все птицы налицо?

Отвечают:

-  Ворона нету.

Нет его день, нету второй - сидят птицы два дня не евши. На третий день прилетает ворон.

-  Где ты был? - спрашивает его Кук.

-  По свету летал, разглядывал, чего больше: гор или долин.

-  Чего ж больше?

-  Долин.

-  Врешь! - говорит. - Должно быть поровну.

-  Нет, долин больше, ведь я ту гору долиной считаю, где вода стоит.

Отпустил Кук птиц покормиться и велел на другой день всем собраться.

Слетелись на другой день все птицы, одного ворона нету. Кук вышел и спрашивает:

-  Все птицы налицо?

-  Ворона, - говорят, - нету.

Нет его день и второй нету. Сидят уже птицы два дня не евши. На третий день прилетает ворон. Кук вышел и спрашивает:

-  Где ты был?

-  Деревья считал: каких больше - сухих или зеленых?

-  И каких же больше?

-  Сухих, - говорит.

-  Врешь! Зеленых больше.

-  Нет, - говорит, - сухих больше. Ведь я то дерево сухим считаю, на каком хоть одна ветка сухая.

Отпустил Кук птиц покормиться и велел всем на другой день собраться.

На другой день слетелись опять все птицы, а ворона нету. Ждут его день, ждут второй - нет ворона. На третий день прилетает ворон. Кук его спрашивает:

-  Ты где был?

-  По свету летал.

-  Что ж ты делал?

-  Считал, кого больше: женщин или мужчин.

-  Кого же больше? Женщин или мужчин?

-  Женщин, - говорит, - больше.

-  Врешь, - говорит.

-  Нет, женщин больше. Я ведь того мужчину женщиной считаю, который женщину слушается.

Кук и задумался: "Плохо, что хотел я жену послушаться!" - и сказал ей, что больше ее уже не будет слушаться.

Взбунтовались птицы и решили выбрать старшего. Испугался Кук, спрятался в нору. Сокол говорит:

-  Я его убью, только покличьте его наружу! А стоял над той норою дуб. Начала кукушка дразнить Кука. Подлетела к норе и все:

-  Куку! Куку!

Кук рассердился, вылез из норы. Она на дерево. Он в нору. Слетела кукушка с дерева, подлетела к норе:

-  Куку! Куку!

Рассердился Кук, опять вылез из норы. Она на дерево. Кук опять спрятался в нору. А она снова:

-  Куку! Куку!

Кук и в третий раз погнался за нею и сел на сук. Тут сокол и убил его. Кук упал. Не знают птицы, что он убитый. Кукушка все ниже подлетает и все:

-  Куку! Куку!

Он молчит. Она тогда:

-  Хи, хи! Ку-ку-ку по Куку.

И стал Сокол на место Кука. А кукушка еще как летела Кука дразнить, то яичко снесла. Взялись другие птицы его высидеть. Вот с той поры она на своих яйцах и не сидит.

Неправый суд птиц

Жил да был старик. Поехал об Афанасьеве дни в гости со старухой. Се­ли рядом, стали говорить ладом. Ехали-попоехали, по ногам дорогой. Хлесь кобылу бичом троеузлым. Проехал, знать, верст пять-шесть, оглянулся: тут и есть (еще и с места не тронулся). Дорога худая, го­ра крутая, телега немазаная.

Ехал-попоехал, до бору доехал. В бору стоит семь берез, восьмая сосна, виловата. На той сосне виловатой кукушица-горюшица гнездо свила и де­тей вывела. Откуда ни взялась скоробогатая птица, погуменная сова — серы бока, голубые глаза, портеное подоплечье, суконный воротник, нос крюч­ком, глаза по ложке, как у сердитой кошки. Гнездо разорила, детей погубила и в землю схоронила.

Пошла кукушица, пошла горюшица с просьбой к зую праведному. Зуй праведный по песочку гу­ляет, чулочки обувает, сыромятные коты. Наряжает синичку-рассылочку, воробушка-десятника к царю-лебедю, филину-архиерею, коршуну-исправнику, грачу-становому, к ястребу-уряднику, к тетереву польскому — старосте мирскому.

Собрались все чиновники и начальники: царь-лебедь, гусь-губернатор, филин-архиерей, коршун-исправник, грач-становой, ястреб-урядник, тете­рев польской — староста мирской, синичка-рассылочка, воробей-десятник и из уездного суда тай­на полиция: сыч и сова, орел и скопа. Что есть на белом свете за скоробогатая птица, погуменная со­ва — серы бока, голубые глаза, портеное подоплечье, суконный воротник? И добрались, что ворона.

И присудили ворону наказать: привязали ко грядке ногами и начали сечи по мягким местам, по ляжкам. И ворона возмолилася:

—  Кар-каратáите, мое тело таратáите, никаких вы свидетелей не спрошаете!

—  Кто у тебя есть свидетель?

—  У меня есть свидетель — воробей.

—  Знаем мы твоего воробья, ябедника и кле­ветника и потаковщика. Крестьянин поставил нову избу, — воробей прилетит, дыр навертит; крестья­нин избу затопляет, тепло в избу пропускает, а воробей на улицу выпускает... Неправильного сви­детеля сказала ворона!

И ворону наказывают пуще того. И ворона воз­молилася:

—  Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаете!

—  Кто у тебя есть свидетель?

—  У меня есть свидетель — жолнá.

—  Знаем мы твою жолну — ябедницу, клевет­ницу и потаковщицу. Стоит в раменье липа, годится на божий лик и на иконостас. Жолна прилетит, дыр навертит, дождь пошел, липа сгнила, не годится на иконостас — и лопаты из нее не сделати. Непра­вильного свидетеля опять сказала!

И пуще того ворону стегают по ляжкам и по передку. Опять ворона возмолилась:

—  Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаете!

—  Кто у тебя есть свидетель?

—  У меня есть свидетель последний — дятел.

—  Знаем мы твоего дятла — ябедника, клевет­ника и потаковщика! Крестьянин загородил новый огород, — и дятел прилетел, жердь передолбил, и две передолбил, и три передолбил: дождь пошел, огород расселся и развалился; крестьянин скот на улицу выпускает — дятел в поле пропускает.

—  И ворону наказали, от грядки отвязали. Ворона крылышки разбросала, лапочки раскидала...

—  Из-за кукушицы — из-за горюшицы, из-за ябедницы я, ворона-праведница... Ничем крестья­нина не обижаю: поутру рано на гумнешко выле­таю, крылышками разметаю, лапочками разгре­баю — тем себе и пищу добываю! Она, кукушица, она, горюшица, она, ябедница, она, клеветница! Крестьянин нажал один суслон — кукушица при­летит и тот одолбит! Больше того под ноги спу­стит!..

—  И выслушал суд Воронины слова. И ворону под­хватили, в красный стул посадили. Кукушицу-горюшицу, в наказание ей, в темный лес отправили на тридцать лет, а поглянется — живи весь век! И те­перь кукушка в лесу проживает и гнезда не знает.

Из сборника Д.К. Зеленина "Великорусские сказки Вятской губернии"