Ястреб в войтах

Собрались раз ястребы на большую сходку и завели меж собой сильное побоище. Старых ястребов в драке той не было, только одни молодые. Сошлось их много, надо им было выбирать себе войта. Посоветовались они между собой: есть, мол, среди нас один ястреб, да такой собою красивый и к тому же весьма грамотный, - и порешили они, что будет он хорошо ими управлять, раз человек он ученый.

Пока его войтом не ставили, был он ученый и мудрый, а как выбрали, начал он за богатеев стоять, а о бедных совсем не заботился.

Пока можно было, бедняки все терпели да терпели, а бедных-то было куда побольше, чем богачей. Вот и подали они прошение в суд, призывают его к ответу, хотят его сбросить. Суд и порешил: исправлять ему свою должность, пока годовой срок не выйдет.

А бедным невмоготу его больше терпеть, очень уж с ними не по правде поступает, а до года еще далеко. Пораздумали и порешили:

-  Чего мы будем его терпеть? Коли мы его побьем, он и сам уйдет.

Поймали его, хорошенько избили, он и ушел.

Пока был слаб, сидел он тихо, а немного поправился, ушел подальше.

Прослышал он о том, что у ворон нету войта, начал к ним захаживать и пролез в войты. Поначалу, как только его выбрали, управлял он хорошо; что они ему говорили, он делал, и что он говорил, то и они выполняли.

В лесу с воронами поселились сорокопуты. Сорокопуты хоть птица и малая, да очень вредная, стали они воронам больно докучать, начали вороны жаловаться:

-  Что нам с ними делать? А войт и говорит:

-  Раз они вам пакостят, вы и защищайтесь. Рассердились вороны на него за такие слова, созвали совет, сбросили его и пригрозили ему:

-  Коли сам не уйдешь, то убьем тебя! Пришел он домой и рассказал о том жене; как услыхала жена, начала его бранить-укорять:

-  Не добили тебя ястребы, так вороны добьют. Разве ты без того, чтобы быть войтом, никак не обойдешься? Подумал он, подумал, страшно ему стало, и говорит:

-  Коль поймают, убьют. И зачем это мне? Взял да и ушел из войтов. А в свое село ему уже идти не хотелось. Сильно над ним там смеялись, а ему было стыдно. И говорит он:

-  Надо мне опять войтом стать.

Вот летает он по свету, прислушивается, где нету войта, в какой стае. Прослышал он откуда-то, что у скворцов нету. Думает: “Негоже мне самому к скворцам в войты напрашиваться, а мне их уж никак не задобрить”. Стал он за ними подслеживать: куда они летают, он к ним и подберется и слушает.

Поспели ягоды, скворцы стали летать стаями и питаться ягодами по садам, по огородам да по вырубкам, где растут черешни. Людям это надоело, - начали они бить скворцов палками, а уж потом и стрелять в них. Невозможно скворцам такое терпеть, и слетелось их великое множество на сходку, чтобы выбрать себе войта. Собрались они в лесу, беседуют. Советуются они между собой, а он с дуба на дуб перелетает и все ближе к ним: он их видит хорошо, а они его не видят. Они про свое дело советуются, а он все слушает, не зайдет ли вдруг речь о войте. Сел он возле них близко, а они начали говорить:

-  Если б нам и чужой кто попался да хорошо бы правил, то выбрали бы мы и чужого.

Подлетел он тогда еще ближе, уселся рядом на дерево и спрашивает:

-  А о чем вы тут, братцы, советуетесь?

-  Ой, - говорят, - такая с нами беда приключилась! Всюду нас бьют, и нету никого, кто бы мог нас защитить!

-  Плохо вы делаете, что нет у вас старшины, кто бы мог о вас позаботиться. Вы должны, - говорит, - выбрать войта, пусть он себе голову ломает, чтобы вам было хорошо. Коль поставите войтом кого-нибудь из своих, не будут его бояться, оттого что он маленький.

Пораздумали скворцы и говорят:

-  А может, мы вас бы поставили, вас бы и боялись?

-  Ну что ж, - говорит, - выбирайте совет, коли все советники на том согласятся, то я могу. Выбрали они совет, и решает совет:

-  Пускай будет ястреб! А он говорит:

-  Я войтом быть согласен, но только давайте мне каждый день по одному из вас для пропитания, а не будете давать, то явится человек с палкой и убьет вас целую сотню, а мне - по одному, все же вас меньше погибнет.

Скворцы на это согласились. А как сделался он войтом, то и говорит:

-  Коль хотите, чтобы вас не били, то сидите себе по домам.

Не понравился им такой войт с первого же разу, а что делать?

Вышел срок быть ему войтом, не сделал он скворцам ничего хорошего, а погубил их столько, что осталось в стае всего девяносто.

Что тут делать скворцам? Порешили скворцы его сбросить и говорят:

-  Если он еще год пробудет, то ни одного из нас не останется.

Позвали они его, видят, что сбросить его не так-то легко. Тогда подумали и решили:

-  Если его не убить, то никак не сбросить. Сошлись они все вместе, обступили его кругом, и хотя птицы они и малые, да клювы у них острые, и давай его долбить; стал он тут клясться-божиться, что войтом больше никогда не будет. И конец.

Хромоножка-уточка

Жили себе дед и баба, а детей у них не было. Все горюют они, а потом дед и говорит бабе:

-  Пойдем, старуха, в лес за грибами! Пошли. Собирает баба грибы, глядь - в кустике гнездышко, а в гнездышке сидит уточка. Вот и говорит баба деду:

-  Погляди-ка, дед, какая красивая уточка!

Говорит дед:

-  Возьмем ее домой, пускай у нас живет. Стали ее брать, видят - у нее ножка переломана. Они взяли ее осторожненько, принесли домой, сделали ей гнездышко, обложили его перышками, посадили в него уточку, а сами опять за грибами пошли.

Возвращаются, видят - все у них уже прибрано, хлеб напечен, борщ сварен. Они к соседям спрашивать:

-  Кто это? Кто это?

Никто ничего не знает.

На другой день пошли дед с бабой опять за грибами. Приходят домой, глядь - а у них и варенички сварены и веретенце с пряжей на окошке стоит. Они опять у соседей спрашивать:

-  Не видали ли кого?

-  Видали, - говорят, - какую-то дивчину, воду из криницы несла. Такая, - говорят, - красивая, только немножко хроменькая.

Вот дед и баба думали-думали: “Кто бы это мог быть?” - никак не придумают. А баба потом и говорит деду:

-  Знаешь что, дед? Сделаем так: скажем, будто мы идем за грибами, а сами спрячемся и подглядим, кто это нам воду носит.

Так они и сделали.

Стоят за овином и вдруг видят - выходит из их хаты дивчина с коромыслом: такая красавица, такая красавица! Только что немного хроменькая. Пошла она к кринице, а дед с бабой в хату; глядь - нету в гнездышке уточки, только перьев полно. Взяли они тогда гнездышко и бросили в печь, там оно и сгорело.

А тут и дивчина с водою идет. Вошла в хату, увидела деда и бабу и сразу же к гнездышку, а гнездышка-то и нету. Как заплачет она тогда! Дед и баба к ней, утешают:

-  Не плачь, галочка! Будешь нам вместо дочки. Будем мы тебя любить и холить, как свою родную. А дивчина, говорит:

-  Я век бы у вас жила, если б вы не сожгли моего гнездышка да за мной не подглядывали. А теперь, - говорит, - не хочу! Сделайте мне, дедушка, прялочку и веретенце, я от вас уйду.

Плачут дед и баба, просят ее остаться - не соглашается.

Вот и сделал тогда ей дед прялку и веретенце. Села она во дворе и прядет. Вдруг летит стайка утят, увидали ее и запели:

Вон где наша дева,
Вон где наша Ева,
На метеном на дворе
Да на тесаном столбе.
Самопрялка шумит,
Веретенце звенит.
Сбросим ей по перышку,
С нами пусть летит!

А дивчина им отказывает:

Не хочу я с вами:
Как ходила по лужку,
Поломала ножку,
Вы меня покинули,
Дальше себе двинулись!

Сбросили они ей по перышку, а сами полетели дальше. Вот летит вторая стайка. Эти тоже запели:

Вон где наша дева,
Вон где наша Ева,
На метеном на дворе
Да на тесаном столбе.
Самопрялка шумит,
Веретенце звенит.
Сбросим ей по перышку,
С нами пусть летит!

Дивчина и им тоже отказала, и они улетели, сбросив ей по перышку. А тут летит и третья стайка, увидели дивчину и враз запели:

Вон где наша дева,
Вон где наша Ева,
На метеном на дворе
Да на тесаном столбе.
Самопрялка шумит,
Веретенце звенит.
Сбросим ей по перышку,
С нами пусть летит!

Сбросили они ей по перышку; обложилась дивчина перышками, сделалась уточкой и улетела вместе со стайкой. А дед с бабой опять остались одни.

Вот вам и сказочка и бубликов вязочка.

Холод, Голод и Засуха

Жил когда-то на свете царь, и никто не мог подступиться к его принцессе.

И вот объявился тогда один принц из дальней земли. Он пустился в путь-дорогу, вышел, идет-идет, глядь - а на дороге лежит человек. Господи! Такое солнце греет, а он завернулся в тулуп и кричит, что замерз.

-  Ты кто таков, человече?

-  Я Холод.

-  А не нанялся бы ты ко мне?

-  Чего ж, можно.

-  Ну идём.

-  Ладно!

Вот оба и пошли. Видят - лежит на дороге другой, хлебов возле него, а он вопит, что с голоду, мол, помирает. Спрашивает его принц:

-  Кто ты таков?

-  Я Голод.

-  А не нанялся бы ты ко мне?

-  Чего ж, наймусь.

Вот уже у него двое. Идут втроём. Идут, а тут человек у реки лежит и вопит:

-  Не дайте, люди добрые, от жажды погибнуть!

-  А кто ты таков?

-  Я Засуха.

-  Чего ж ты кричишь, а сам у реки лежишь?

Он отвечает:

-  Эх-эх! Да мне этого мало, я бы всю реку выпил враз, и то бы воды не хватило. Говорит ему принц:

-  Нанимайся ко мне!

-  Наймусь.

Вот у него уже трое. Пошли, идут и идут; пришли, наконец, в дальнюю землю, где правил тот царь.

Дали царю знать, что пришли, мол, такие и такие-то, принц какой-то за принцессой к царю. Говорит царь:

-  Ладно, зовите его сюда.

Пригласили его туда: начал царь его угощать, - он понял, что это принц. Спрашивает его:

-  Ты чего хочешь?

-  Я, кавалер, пришел за принцессу свататься. Тот ему на это отвечает:

-  Что ж, я ее тебе отдам, коли выполнишь три работы, которые я тебе задам. Берешься их выполнить?

-  Берусь.

-  А как не выполнишь, будешь смертью наказан.

-  А если, - говорит, - сделаю, то кто ж со мной за них расплатится?

-  Возьмешь тогда мою принцессу.

Погостили там, как полагается, а потом царь велит своим слугам, чтобы зарезали принцу сто быков на обед. Те быстро исполнили и сварили, триста больших хлебов напекли и сто кадок воды наносили. Когда всё приготовили, позвали его:

-  Ну ступай, если этот обед съешь, то мою принцессу возьмешь. А тот спрашивает:

-  Все ли готово, все ли в порядке? Отвечает царь, что все готово. А он стоит, глядит на все это пригорюнившись и говорит Голоду:

-  Что ж нам делать, кто же все это поест?

-  Хе! хе! Мне этого и на один обед не хватит, тут и облизнуться-то нечем.

И как начал есть, как принялся за еду, все до крошки поел и кричит, чтоб ему еще подавали. Пошли к царю.

-  Пресветлейший монарх! Так уплели, так поели, что лишь косточки оставили и кричат: давай, мол, еще.

-  Давайте ему теперь питья, а уж тогда пускай берет принцессу мою.

Сильно опечалился принц.

-  Брось, не тужи, - говорит ему Засуха, - я как начну своим ртом сосать, то и обручи поспадают, так осушу, все враз выдую!

Осушил одну за другой да еще кричит:

-  Давайте воды, а не то от жажды пропаду! Пришли к царю:

-  Царь, он сто кадушек воды так выдул, что и обручи поспадали, так высохли. Говорит царь:

-  Раз эту воду выпил, то и всю из моря выпил бы! - И говорит царь своим слугам: - Есть у меня железная печь, распалите её докрасна, чтобы кругом искры сыпались, пускай там переночуют, вот они и сгорят дотла.

Сильно пригорюнился принц.

-  Что ж, - говорит своим слугам, - уж теперь нам конец!

-  Тут мы вам и постель постелили, ложитесь себе да спите.

Сильно пригорюнился принц и двое слуг его, ведь они-то не знали, что с ними будет. Тогда говорит ему Холод:

-  Не печалься, принц, не тужи, я как холодом ударю, так придется тебе еще укрываться да укутываться, а не то замёрзнешь.

И как подул он холодом, так вся печь инеем покрылась. Забрались все четверо в печь и кричат:

-  Спасите!! Не дайте замёрзнуть, а не то мы погибнем!

Тут уж царь сильно испугался, он понял, что ничего с ними теперь не поделать, ведь он условился с ним, что если этот выполнит три работы, то получит принцессу.

Говорит ему царь:

-  Принц! Ты выиграл уже у меня принцессу, но выполни еще для меня одну работу, тогда я тебе подарю все свое царство.

А тот спрашивает?

-  А что за работа? Тот говорит:

-  Есть у меня такой замок, что никто в нем не может ночевать, - вот если там переночуешь, то все царство тебе отпишу.

-  Что ж, я согласен, - отвечает принц.

Условились они насчет царства, и ведёт его царь показать замок, чтобы тот в нем три ночи переночевал. А было в том замке сто заклятых Вил, была их целая ватага, и в полуночный час они в замке играли и плясали. Ну, принц и пошел в тот замок, взял с собой четыре свечи и четыре новых колпачка; как только зажег он эти четыре свечки, сразу накрыл их колпачками, чтобы не гасли.

И вот в самую полночь слышит он, господи! Такая шайка идет, что замок весь ходуном ходит, словно на воде, - так играют, так пляшут. Вошли они в замок, а принц сидит за столиком и сильно их испугался. Спрашивают его заклятые Вилы:

-  Кто ты таков и зачем к нам в поместье явился? Он отвечает им так:

-  Я из этого замка построю другой дворец - вам тут делать нечего.

А тот как ударит морозом, так все и начали лязгать зубами. Приглашают они его на танцы, ужинать и прочее, а он ничего не хочет, все сидит, перед ним свечка горит, а Холод похаживает да холодом так и жмет, что даже стоять невозможно. Говорят ему Вилы:

-  Светлейший принц! Чего ты от нас ни потребуешь, мы всё тебе выполним, только не гони нас из этого замка.

-  Нет, теперь вам ничего не поможет. Я вас всех уничтожу.

Тут как накинулись на него кучей сто чертей, а он начал их рубить, начал крушить вместе с Голодом и Засухой, - пятьдесят только осталось. Пробило уже двенадцать часов, и исчезли эти пятьдесят.

На другую полночь явилось их еще больше, чем прежде, все с шумной игрой и пеньем. И был среди них один хромой, дает ему трость.

-  Возьми её, да только меня не бей, а то они надо мной издеваются, ведь я у них в подчиненье, и только ты этой тростью ударишь, каждый тебе покорится.

А принц все сидит.

И как нашло их, как налезло столько, что и во дворце не протолпиться, - собрались его убить.

А он как схватит трость эту да как начнет бить, как начнет лупить и уж так их бил, что некого было и бить больше, все должны были ему покориться.

-  Светлейший принц! Чего ты от нас ни потребуешь, мы всё тебе сделаем, только не отбирай ты у нас замок!

-  Нет, теперь вам ничего не поможет, я должен его отобрать, я другой дворец из него построю! Загасили одну свечу, а он снял с другой колпачок - осталось у него только две свечки; обступили его дьяволы, а хромой и просит:

-  Светлейший принц! Ты только меня не бей, я тебе помогу; что хочешь, для тебя выполню, не бойся, я тебе ничего не сделаю, а этих ты всех прогонишь.

Пришли в замок на третью ночь; опять является толпа, да еще больше, только пришли, расселись на крыше, не могут договориться. И дал ему хромой такой арапник, что кого ни ударит, того надвое рассечет. Только влетели они и говорят:

-  Принц, мы дадим тебе что угодно - серебра, золота, брильянтов, только уйди ты из этого замка; говорят, что за красным морем живет такая принцесса прекрасная, что весь свет обойдешь, а такой красавицы нигде не найдешь; если хочешь, мы её тебе принесем. Он согласился на это:

-  Я оставлю вас всех в покое, если она мне полюбится, моя мне не нравится.

Вот взяли они её и, как обещали, принесли. А у той девушки золотые волосы и золотые ступни, и сыплется жемчуг у нее из глаз, когда она плакать хочет. Он так утешился-обрадовался и говорит заклятым Вилам:

-  Раз вы это мне сделали, я вам уступлю замок добровольно.

И говорит ему хромой опять:

- Есть тут такой палаш, что сколько глазом окинешь, столько войска и порубит; ты не уходи, пока они тебе не дадут этот палаш.

И вот как сошлись Вилы, принц им говорит:

-  Я вам замок уступлю добровольно, только дайте мне тот палаш, что здесь спрятан.

А они давать не хотят; взял он тогда арапник и бьет их. И говорит хромой чёрт снова:

-  Есть тут кадка с сильной водой; когда они слабеют, то, напившись её, получают такую силу, что нету в мире сильней, весь свет одолеть можно.

И он пошёл, подвел его к кадке, напился принц раз - стал сильнее, второй раз - ещё посильней, а третий раз - и того сильнее. Говорит черт:

-  Есть тут такая вода, что как захочешь, чтобы был у тебя товарищ, брызни позади себя, и будет у тебя солдат. Ну вот, я все тебе выполнил, ведь они ж надо мной издеваются.

Стал принц возле кадки и как начал брызгать, как начал брызгать - столько наделал солдат, что и конца им не видно. И разное у них оружие, нужное для войны, все в том замке было.

Вот окружил он войском замок, как обложил его и как начал бить проклятых, как начал - всех проклятых прогнал, одного лишь хромого оставил. И говорит ему хромой черт:

-  Если ты когда-нибудь погибнешь, я приду к тебе на помощь и тебя оживлю.

И вот пишет принц тому царю, который задал ему работу, чтобы завтра в седьмом часу выходил на бой.

-  Э, дурак он! - говорит царь. - Что он мне сделает? У меня ведь войско, у меня всё, а он там в замке, и кто знает, в живых ли останется, а еще так пишет! - И отписал ему царь, что готов с ним тотчас сразиться.

Вышел царь в назначенный час на поле, куда он велел, со своим войском великим. Явился и принц и как стал возле кадки да как начал позади себя брызгать - явилось такое войско, такое надвинулось, что и конца и края ему не видать. Как увидел это царь, испугался такого войска, а все они в красных мундирах, таких, знаете, как кармазин. И так быстро окружил он царя, так насел на него, не дает ему пощады: “Ведь ты хотел меня в трех местах жизни лишить, а я тебя в одном месте”. И не хотел уже брать его принцессу, завоевал его царство и стал в замке том править.

Хлебороб

Жил себе пан, да такой богатый, что мог бы закупить с десяток сел, и было у того пана много земли, да только где уже он не искал, а никак не мог найти себе такого человека, чтобы знал хорошо хлебопашество. Вот приходит к нему раз крестьянин и говорит:

-  Я хорошо умею землю пахать, хлеб сеять и служить буду исправно. Примите меня, пан!

Пан и принял. Служит хлебороб пятый год, и хлеб при нем такой родит, что лучшего, пожалуй, и не бывает. Вот на пятый год и говорит хлебороб пану:

-  Поработал я на вас уже, пане, довольно, теперь давайте расчет: пойду я своей дорогой.

А пану такого крестьянина терять не хотелось. Пораздумал он, а потом и говорит;

-  А что ж тебе, человече, за службу заплатить?

-  Да дайте мне, пане, вон того белого коня. Пан согласился. А тот конь был такой, что как начнет на войне скакать среди неприятеля, так всего и потопчет; и никакая пуля, ни сабля его не берет, только никто, кроме хлебороба, об этом не знал. Взял хлебороб коня, поблагодарил пана, да и поехал. Едет и едет и заехал в такой большой да темный лес, что господи ты мой! Видит - стоит маленькая хата. Зашел хлебороб в хатку, глядь - сидит там старая, желтая старуха; он спросил у нее, куда это он заехал. Покачала старуха головой и отвечает:

-  Несчастный ты, что сюда заехал: сюда, что ни ночь, ведьмы слетаются, все меня со свету сжить собираются.

-  Да уж что бог даст, то и будет! - ответил крестьянин и остался в хате.

Дала ему старуха поужинать и просит:

-  Помоги мне, добрый человек, переночуй в хате хотя бы три ночи, а я тебе за это хорошо заплачу и, как обороняться, научу.

-  Что ж, научите, я переночую, - согласился хлебороб.

Говорит старуха:

-  На тебе вот этот крест, ступай в ту комнату, обведи вокруг себя этим крестом кружок, потом возьми крест в руки и сиди; а если слетятся ведьмы, ты не бойся.

Взял хлебороб крест, пошел в другую комнату, сделал так, как сказала старуха, и сидит. Вдруг как загудит что-то над хатой, влетает в хату ведьма, потом вторая, третья - набралось их множество, так что и в хате не помещаются, танцуют, кричат, в ладоши хлопают, вокруг хлебороба бегают, да никак не могут через круг перейти. Вот разгонится какая-нибудь ведьма, добежит до круга, так назад и отскочит, а что уж ни делали - ничего не поделают. Вдруг петух на хате у старухи: “Ку-ка-ре-ку!” Ведьмы так и метнулись в окна, аж хата задрожала. Перекрестился хлебороб и пошел к старухе в комнату. Та увидала его и так обрадовалась:

-  Ты человек счастливый, ты еще, видно, мало нагрешил, ведьмы тебя боятся.

-  Да, я честно работал, сеял хлеб, а потом на пана работал, может чего и нагрешил, да пусть уж господь простит!

Переночевал хлебороб еще две ночи. Как переночевал третью, говорит старуха:

-  Спасибо тебе, добрый человече, что меня из большой беды вызволил, мне-то ведь тут сидеть потрудней, я больше нагрешила. На тебе вот этот меч-самобоец, и, коль случится тебе воевать, ты только скажи: “Меч-самобоец, берись!” - и он перебьет все войско. Еще даю я тебе совет: как женишься, то не доверяй жене ничего важного до семи лет и семи недель.

Поклонился хлебороб старухе, поблагодарил ее и поехал. Приехал он в город, где живет царь, а там тревога: наступает на город большой враг, уже все царское войско побил, скоро и город возьмет. Хлебороб и говорит:

-  А ну, ведите меня к царю! Те повели.

-  Что тебе надо? - спрашивает царь.

-  Да вот, сказывают, что на город большой враг наступает!

-  Да.

-  Я вам, коли Бог поможет, его побью; только что вы мне за это дадите?

-  Полцарства дам.

-  Нет, мне царства не надо, а отдайте за меня свою дочку, я люблю ее!

Кликнул царь свою дочь и спросил ее, любит ли она и вправду хлебороба.

-  Таточку, голубчик! Выдайте меня за него, я его люблю, выдайте, я за вас бога буду молить! Царь и согласился. Тогда хлебороб и говорит:

-  Дайте коню три мерки овса, а мне ведро вина. Царь дал все, что хлебороб просил. Сел он потом на коня и поехал. Выехал за город, видит - стоит войска большая сила, такая, что и не счесть. Как крикнул хлебороб:

-  Меч-самобоец, берись!

Как взлетит меч-самобоец над головами и начал рубить одну за другой. А конь как скакнет промеж войска, так и бьет копытами. Все войско и перебили.

Вернулся хлебороб назад в город. Царь хорошо его поблагодарил. А враг не хотел-таки своего дела бросать - собрал войска еще больше. Опять поднялась тревога. Поехал опять хлебороб сражаться. Побил ворога и назад воротился. Позавидовали другие цари этому царю, собрали войска свои вместе и пошли войной. Царь испугался: думал, что этой уж силы хлеборобу не одолеть. Но разбил хлебороб и это войско.

Потом вернулся в город и на царской дочке женился. Сильно любил он свою жену, и его любила жена. Прошло три года. Стала жена у хлебороба спрашивать, чем он так врага побивает. Не утерпел хлебороб и сказал. А враг своего не бросал, стал выпытывать да подкупать хлеборобову жену, чтобы та сказала, в чем сила ее мужа. Вот и польстилась она на большие деньги и выкрала меч-самобоец, отдала врагу, а мужу другой подложила, а коня украсть не смогла: хлебороб берег его как зеницу ока, даже спал с ним вместе.

Вот и начал враг войну снова.

Сел хлебороб на коня, взял меч и выехал навстречу врагу. И только туда приехал, сразу же крикнул:

-  Меч-самобоец, берись! Не берется.

-  Меч-самобоец, берись!

Не берется. Удивился хлебороб, а потом как разглядел его, узнал, что это другой, тут и догадался, куда меч-самобоец делся, и горько заплакал. Да что было делать? Меч-самобоец уже рубил его войско. Вот подлетел меч к хлеборобу и с одного маху отрубил ему голову. Тогда конь сильно рассердился, что убили его хозяина, начал лютовать, перебил все войско, а потом подошел к телу хлебороба, остановился и стоит. Царь перевез тело в город, собрался его хоронить, а тут является старая такая старуха с иконкой и говорит:

-  Пустите меня к хлеборобову телу.

Ее пустили. Взяла старуха, погрузила иконку в воду и полила тою водой хлебороба. Ожил хлебороб. И молвит ему старуха:

-  Ишь, не послушался меня: рассказал жене великую тайну и чуть было сам не погиб навеки. На, возьми опять меч, я его нашла, только не сказывай про великую тайну жене до семи лет и семи недель, а не то погибнешь!

Женился потом хлебороб на другой девушке, и живут они себе вместе. Живут, не горюют, не страдают, хлеба не покупают. Вот такая-то сказка.

Телесик

Жили себе дед да баба, детей у них не было. Горюет дед, горюет баба:

-  Кто же за нами на старости лет присмотрит, коль детей у нас нету? Вот баба и просит деда:

-  Поезжай да поезжай, дед, в лес, сруби мне деревцо, сделаем колыбельку, положу я чурочку в колыбельку и буду ее колыхать, будет мне хоть забавушка!

Дед и поехал, срубил деревцо, сделал колыбельку, положила баба чурочку в колыбельку, качает и песню поет:

Люли-люли, мой Телесику,
Наварила я кулешику
И с ножками и ручками,
Хватит тебя накормить!

Колышет да поет, колышет и поет. Вечером спать улеглись. Утром встают, глядь - а из той чурочки сделался сыночек. Они так обрадовались, что боже ты мой! И назвали того сыночка Телесиком.

Растет сынок, подрастает и такой стал красивый, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке рассказать.

Вот подрос он и говорит:

-  Сделай мне, тату, золотой челнок, а веслышко серебряное, буду я рыбку ловить да вас кормить!

Вот и сделай дед золотой челночек и серебряное веслышко, спустили на речку, он и поплыл. Вот плавает он по речке, рыбку ловит, деда, бабу кормит; что наловит-отдаст и опять поплывет. Так и живет на реке. А мать ему есть приносит. Вот она раз и говорит:

-  Гляди, сынок, не ошибись, как стану я тебя кликать, плыви к бережку, а если кто чужой, то плыви дальше!

Вот мать сварила ему завтрак, принесла на берег и кличет:

Телесик мой, Телесику!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.

Услыхал Телесик.

-  Это моя матушка мне завтрак принесла!

Плывет. Пристал к бережку, наелся, напился, оттолкнул золотой челнок серебряным веслышком и поплыл дальше рыбку ловить.

А ведьма и подслушала, как мать Телесика кликала, подошла к берегу и давай кричать толстым голосом:

Телесик мой, Телесику!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.

А он слышит.

-  Нет, это не моей матушки голос. Плыви, плыви, челнок, дальше, дальше! Плыви, плыви, челнок, дальше!

Челнок и поплыл. А ведьма стояла-стояла и пошла от берега прочь.

Вот и мать Телесика наварила ему обед, принесла к бережку и кличет:

Телесик мой, Телеснку!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.

Он услыхал.

-  Это моя матушка мне обед принесла!

Приплыл он к бережку, наелся, напился, отдал матери рыбку, которую наловил, оттолкнул челнок и опять поплыл.

Приходит ведьма к берегу и опять толстым голосом:

Телесик мой, Телесику!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.

Услыхал он, что это не материн голос, и махнул веслышком:

- Плыви, плыви, челночек, дальше! Плыви, плыви, челночек, дальше!

И поплыл челночек вперед.

И вот так который раз: как мать принесет и позовет, он и пристанет к берегу, а как ведьма зовет-он махнет веслышком, челнок и поплывет дальше.

Видит ведьма, что ничего не поделает, и пошла к кузнецу:

-  Кузнец, кузнец! Скуй мне такой тоненький голосок, как у матери Телесика!

Кузнец и сковал. Подошла она к бережку и начала кликать:

Телесик мой, Телесику!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.

Он и подумал, что это мать:

-  Это моя матушка мне есть принесла!

Да и подплыл к бережку. А ведьма выхватила его из челна и понесла к себе домой.

-  Оленка, Оленка, отопри!

Оленка открыла, вошла она в хату.

-  Оленка, Оленка, истопи-ка печь, да так, чтобы камни разваливались.

Натопила Оленка так, что камни разваливаются.

-  Оленка, Оленка, испеки мне Телесика, пока я в гости схожу.

Оленка и говорит:

-  Садись, Телесик, на лопату! Я попробую, ты тяжелый или нет.

А он говорит:

-  А я не знаю, как садиться.

-  Да садись! - говорит Оленка.

Он и положил на лопату голову.

-  Да нет же, садись совсем!

Он положил одну руку.

-  Вот так? - спрашивает.

-  Нет, не так!

Он положил другую руку.

-  Так, что ли?

-  Да нет же, нет! Садись весь!

-  А как же? Так, может? - Да и положил ногу.

-  Да нет же, - говорит Оленка. - Не так!

-  Ну так сама покажи, - говорит Телесик, - а то я не знаю как.

Она только села, а он - за лопату, бросил Оленку в печь и заслонкой прикрыл, а сам запер хату, взобрался на явор, да и сидит.

Вот прилетает ведьма.

-  Оленка, Оленка, отвори! Молчит Оленка.

-  Оленка, Оленка, отвори! Не слышно Оленки.

-  Вот чертова Оленка, уже убежала с хлопцами играть.

Ведьма сама открыла хату, открыла заслонку, вынула из печи и ест-думает, что это Телесик. Наелась досыта, вышла на двор и катается по траве.

-  Покатаюсь, поваляюсь, Телесикова мясца наевшись!

А Телесик с явора:

-  Покатайся, поваляйся, Оленкиного мясца наевшись!

Она слушает. И опять:

-  Покатаюсь, поваляюсь, Телесикова мясца наевшись!

А он снова:

-  Покатайся, поваляйся, Оленкиного мясца наевшись!

Она глянула наверх и увидела Телесика. Кинулась к явору, начала его грызть. Грызла, грызла, все зубы поломала, а перегрызть никак не может. Кинулась к кузнецу:

-  Кузнец, кузнец, скуй мне такие зубы, чтобы явор перегрызть и Телесика съесть!

Кузнец и сковал. Как начала она опять. Вот-вот уже перегрызет. И вдруг летит стадо гусей. Телесик их и просит:

Гуси-гуси, гусенята!
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня к батюшке,
А у батюшки и поесть, и попить,
И хорошо походить!

А гуси в ответ:

-  Пускай тебя средние возьмут!

А ведьма грызет-грызет. Телесик сидит да плачет. Вдруг опять летит стадо гусей. Телесик и просит:

Гуси-гуси, гусенята!
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня к батюшке,
А у батюшки и поесть, и попить,
И хорошо походить!

А те ему говорят:

-  Пускай тебя задние возьмут!

Телесик опять плачет. А явор так и трещит. Ведьма уже устала, пошла напилась воды и опять грызет. Вдруг летит еще стадо гусей.  А Телесик обрадовался и просит:

Гуси-гуси, гусенята!
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня к батюшке,
А у батюшки и поесть, и попить,
И хорошо походить!

-  Пускай тебя последний возьмет! - Да и полетели.

Телесик думает: "Пропал я теперь навек", - да так горько плачет, весь слезами обливается, а ведьма вот-вот явор повалит. Вдруг летит себе один-одинешенек гусенок, отстал, еле летит. Телесик к нему:

Гусeк, гусeк, гусенятко!
Возьми меня на крылятко,
Понеси ты к батюшке,
А у батюшки и поесть, и попить,
И хорошо походить!

Он и говорит:

-  Садись.

Телесик сел. Вот принес гусенок Телесика к батюшке и посадил его на завалинке, а сам полетел.

Вот сидит Телесик на завалинке. А баба напекла пирожков, вынимает из печки и говорит:

-  Этот пирожок тебе, дед, а этот пирожок мне! А Телесик со двора:

-  А мне?

Вынимает она опять пирожки:

-  Это тебе пирожок, дедуся, а это мне! А Телесик опять:

-  А мне?

Они удивляются.

-  Ты не знаешь, дед, кто это будто кричит: "А мне?"

-  Нет,- говорит, - не знаю.

-  Да, наверное, дед, мне послышалось. - И опять пирожки из печи вынимает:

-  Это вот тебе пирожок, дедуся, а это мне! А Телесик сидит на завалинке.

-  А мне? - спрашивает.

Выглянул дед в окошко - а это Телесик! Выбежали они, схватили его, внесли в хату да так радуются. Накормила его мать, напоила, голову ему помыла и чистую рубашечку дала.

Вот и живут, хлеб жуют, постолом добро носят, коромыслом воду возят, и я там был, мед пил, по бороде текло, а в рот не попало.