Два мороза

Гуляли по полю два мороза, два родных брата — мороз Синий-нос и мороз Красный-нос.

Гуляют-погуливают морозы, друг дружку похваливают. А ночь светлая, светлая. Просторно морозам на воле.

А тихо, так тихо, будто живой души не осталось на свете. Перебежали морозы с поля на лес. Бегают, пощёлкивают, с дерева на дерево перепрыгивают, зайчиков пугают. Из лесу в деревню заскочили и давай по крышам стрелять!

—  Эге, — говорит мороз Синий-нос, — все попрятались, боятся на двор вылезть.

—  Пусть только вылезет кто-нибудь — зададим ему страху, — отвечает мороз Красный-нос.

Стало светать. Повалил из труб дым густой. Заскрипели колодцы. Повыходили мужчины из хат. Кто молотить пошёл, кто в лес по дрова собирается.

—  Погоди-ка, брат,— сказал мороз Красный-нос. — Давай побежим с тобой на дорогу в поле.

И побежали они опять в поле. Стоят рядышком, путников поджидают.

Заскрипели сани на дороге. Зазвонил где-то звоночек под дугою.

В санях селянин сидит, коника погоняет. А за санями ухарский возок плывёт, звоночек звенит.

—  Ну, погодите-ка, — говорит мороз Синий-нос. — Ты беги за мужиком, а я за паном.

И побежали они путников морозить.

Долго бежал мороз Синий-нос, пока пана догнал. Наконец догнал, под шубу залез. Тепло выгоняет оттуда. Поёживается пан, ноги зябнут, холод по телу пошёл, панский нос посинел. А мороз Синий-нос только посмеивается. Чуть до смерти пана не заморозил.

А мороз Красный-нос догнал селянина и давай его морозить.

— Эге, мороз не шутит,— говорит селянин. Слез он с саней, ногами топает, по плечам руками хлопает. Пробежал так с полверсты, ему и жарко стало. Сел себе в сани, едет — и горя мало.

—  Ну, погоди же, брат: пройму я тебя, когда дрова рубить будешь.

Заехал человек в лес. А мороз Красный-нос обогнал его, в лесу ждёт. Выпряг коника селянин, топор взял да как начал рубить — жарко стало ему. Сбросил кожух. А мороз обрадовался: залез в кожух и давай там белые кросна ткать.

Сделал кожух белым как снег.

Нарубил дров человек, к тулупу идёт, а он весь обмёрз.

—  Эге, братец, да ты здесь?

Взял кнутовище да как стал молотить — чуть живой выскочил мороз Красный-нос и прямо в лес.

Рассердился мороз Красный-нос на селянина, но ничего с ним поделать не может.

Морозко

У мачехи была падчерица да родная дочка; родная что ни сделает, за все ее гладят по головке да приговари­вают: «Умница!». А падчерица как ни угождает — ничем не угодит, все не так, все худо; а надо правду сказать, девочка была золото, в хороших руках она бы как сыр в масле купалась, а у мачехи каждый день слезами умы­валась. Что делать? Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится — не скоро уймется, все будет придумывать да зубы чесать. И придумала мачеха пад­черицу со двора согнать:

—  Вези, вези, старик, ее куда хочешь, чтобы мои гла­за ее не видали, чтобы мои уши об ней не слыхали, да не вози к родным в теплую хату, а во чисто поле на трес­кун-мороз!

Старик затужил, заплакал, однако посадил дочку на сани, хотел прикрыть попонкой — и то побоялся, повез бездомную во чисто поле, свалил на сугроб, перекрестил, а сам поскорее домой, чтоб глаза не видали дочерниной смерти.

Осталась, бедненькая, трясется и тихонько молитву творит. Приходит Мороз, попрыгивает-поскакивает, на красную девушку поглядывает:

—  Девушка, девушка, я Мороз красный нос!

—  Добро пожаловать, Мороз, знать, бог тебя принес по мою душу грешную.

Мороз хотел ее тукнуть и заморозить, но полюбились ему ее умные речи, жаль стало! Бросил он ей шубу. Оделась она в шубу, поджала ножки, сидит.

Опять пришел Мороз красный нос, попрыгивает-по­скакивает, на  красную девушку поглядывает:

—  Девушка, девушка, я Мороз красный нос!

—  Добро пожаловать, Мороз, знать, бог тебя принес по мою душу грешную.

Мороз пришел совсем не по душу, он принес красной девушке сундук высокий да тяжелый, полный всякого приданого. Уселась она в шубочкё на сундучке, такая ве­селенькая, такая хорошенькая! Опять пришел Мороз красный нос, попрыгивает-поскакивает, на красную де­вушку поглядывает. Она его приветила, а он ей подарил платье, шитое и серебром и золотом. Надела она и стала какая красавица, какая нарядница! Сидит и песенки попевает.

А мачеха по ней поминки справляет, напекла блинов.

—  Ступай, муж, вези хоронить свою дочь. Старик поехал. А собачка под столом:

—  Тяв, тяв! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину женихи не берут!

—  Молчи, дура! На. блин, скажи: старухину дочь же­нихи возьмут, а стариковой одни косточки привезут!

Собачка съела блин да опять:

—  Тяв, тяв! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину женихи не берут!

Старуха и блины давала, и била ее, а собачка все свое:

—  Старикову дочь в злате, в серебре везут, а стару­хину женихи не возьмут!

Скрипнули ворота, растворилися двери, несут сундук высокий, тяжелый, идет падчерица — панья паньей сия­ет! Мачеха глянула — и руки врозь!

—  Старик, старик, запрягай других лошадей, вези мою дочь поскорей! Посади на то же поле, на то же мес­то.

Повез старик на то же поле, посадил на то же место.

Пришел и Мороз красный нос, поглядел на свою го­стью, попрыгал-поскакал, а хороших речей не дождал, рассердился, хватил ее и убил.

—  Старик, ступай, мою дочь привези, лихих коней запряги, да саней не повали, да сундук не оброни!

А собачка под столом: — Тяв, тяв! Старикову дочь женихи возьмут, а ста­рухиной в мешке косточки везут!

—  Не ври! На пирог, скажи: старухину в злате, в се­ребре везут!

Растворились ворота, старуха выбежала встреть дочь, да вместо ее обняла холодное тело. Заплакала, заголо­сила, да поздно!