Вдовий сын

Приключилась в некотором государстве большая беда: налетел откуда-то девятиглавый змей Чудо-Юдо и украл с неба солнце и месяц.

Плачут люди, горюют: и темно без солнца, и холодно.

А жила в тех краях одна бедная вдова. Был у нее маленький сын - так лет пяти. Трудно жилось вдове в голоде да холоде. И была одна только у нее утеха, что растет сынок разумный да удалый.

И жил там поблизости богатый купец. Был у него сын таких же лет, как и вдовий.

Подружился купеческий сын со вдовьим. Бывало, только проснется, так и бежит к нему играть. Позабавятся они в хате, при лучине, а потом идут на улицу. Известное дело, дети малые: надо ж им в каталки поиграть и на речку сбегать.

И все бы хорошо, да вот беда - невесела игра без солнца.

Однажды и говорит вдовий сын купеческому:

-  Эх, кабы ел я то, что ты, то стал бы я богатырем и одолел бы Чудо-Юдо, отобрал бы у него солнце-месяц и опять бы на небе повесил!

Пришел купеческий сын домой и рассказал отцу, что ему вдовий сын говорил.

-  Не может этого быть! - удивляется купец, - Ступай вызови его на улицу - хочу сам услышать.

Пошел купеческий сын к дружку, зовет его погулять.

-  Я есть хочу, - говорит вдовий сын. - А у нас и куска хлеба нету...

-  Пойдем на улицу, я тебе вынесу хлеба. Вернулся купеческий сын домой, взял краюшку хлеба, вынес другу.

Поел вдовий сын хлеба, повеселел.

-  Ты помнишь, что ты мне вчера говорил про Чудо-Юдо? - спрашивает купеческий сын.

-  Помню.

И повторил слово в слово, что говорил про Чудо-Юдо. А купец стоял за углом и все слышал своими ушами.

“Эге, - подумал он про себя, - это, видно, не простой хлопец. Надо взять его к себе. Посмотрим, что получится”.

Взял купец к себе в дом вдовьего сына, начал его кормить тем, что и сам ел. Видит, и вправду растет вдовий сын, как на дрожжах. Спустя год или два сделался он таким сильным, что и самого купца мог побороть. Написал тогда купец царю: “Так, мол, и так, ваше царское величество, живет у меня вдовий сын, он берется, когда вырастет, одолеть Чудо-Юдо и вернуть на небо солнце с месяцем...”

Царь прочитал и пишет ответ: “Тотчас доставить мне вдовьего сына во дворец”.

Запряг купец пару лошадей, посадил вдовьего сына в повозку и повез его к царю.

-  Чем тебя, вдовий сын, кормить, чтобы вырос ты богатырем? - спрашивает царь.

-  Кормите меня три года воловьей печенью, - отвечает вдовий сын.

А царю-то волов не покупать: велел - и стали резать волов и кормить печенью вдовьего сына.

Растет теперь вдовий сын лучше, чем на купецких харчах. Играет в царских палатах с царевичем-однолетком.

Прошло три года. Говорит царю вдовий сын;

-  Теперь я пойду Чудо-Юдо искать. Но хочу, чтобы сын твой и купеческий сын были при мне в товарищах. Все же веселей в дороге.

-  Хорошо, - соглашается царь, - пусть с тобой идут. Только бы Чудо-Юдо одолели.

Послал он купцу письмо, чтобы сын его во дворец явился. Не хотелось купцу отпускать сына в дальнюю дорогу, да с царем-то спорить не будешь.

Приехал купеческий сын в царский дворец. Тогда вдовий сын и говорит царевичу:

-  Скажи отцу, чтоб он выковал мне булаву пудов этак на шесть. Будет хоть чем от собак отбиваться, а то я боюсь их.

-  И мне, - говорит купеческий сын, - хоть пуда на три...

-  А я что ж, хуже вас, что ли - мне тоже надо взять в дорогу булаву, хоть пуда на два,- говорит царский сын.

Пошел он к отцу. Велел царь кузнецам выковать хлопцам по булаве: вдовьему сыну на шесть пудов, купеческому - на три пуда, своему - на два.

Взял вдовий сын свою булаву, вышел в чистое поле и кинул ее в небо. Пробыла булава в небе часа три и летит назад. Подставил вдовий сын правую ладонь. Ударилась булава об ладонь и переломилась надвое.

Рассердился вдовий сын и говорит царскому сыну:

-  Скажи отцу, чтоб не обманывал! С такой булавой и я пропаду и вы. Пускай велит кузнецам сковать мне булаву крепкую да большую - пудов на шестнадцать.

-  А мне пудов на шесть - говорит купеческий сын.

-  А мне на три! - говорит царский сын. Пошел он к отцу. Созывает царь к себе кузнецов:

-  Вы, такие-сякие, что вы себе думаете! Почему слабую булаву сковали вдовьему сыну?

И дает им наказ выковать три новых булавы, побольше да покрепче.

Кузнецы стук да бряк - выковали три новых булавы.

Взял вдовий сын свою булаву, вышел в чистое поле и подбросил ее в небо. Пробыла булава в небе с утра до вечера и летит назад. Подставил вдовий сын колено - булава ударилась об него и надвое переломилась.

Пошел вдовий сын с друзьями сам к царю:

-  Коли вы хотите, чтобы я Чудо-Юдо одолел и солнце-месяц у него отобрал, то прикажите медникам, пускай отольют мне медную булаву пудов на двадцать пять, да чтоб она не ломалась. Купеческий сын говорит:

-  А мне на девять пудов! Царский сын говорит:

-  А мне и на шесть хватит.

Позвал царь медников и велел им отлить без всякого обмана три булавы: одну на двадцать пять пудов, вторую на девять, а третью - на шесть.

Взял вдовий сын медную булаву в руки, повеселел - понравилась она ему. Потом вышел в чистое поле, кинул булаву в небо. Залетела булава за самые высокие облака. Целый день и целую ночь ходил вдовий сын по полям, по лугам, ждал булаву. Наконец рано утром слышит: летит булава из-за туч. Подставил вдовий сын плечо - булава ударилась и покатилась наземь.

-  Вот это булава настоящая! - говорит он. - С такою булавой можно куда хочешь собираться, с Чудом-Юдом поганым сражаться.

Купеческий сын и царский тоже рады - добрые им булавы отлили медники!

Тогда вдовий сын и говорит друзьям:

-  Ступайте с отцами проститься. Пора нам в путь-дорогу.

Царский сын пошел, а купеческий отказался:

-  Зачем мне время тратить: я уже с отцом простился, когда сюда ехал.

Собрались хлопцы и тронулись в большую дорогу.

Одно царство прошли, второе, третье - дошли до калинового моста. Видят - стоит поблизости старенькая хатка.

-  Давайте, - говорит вдовий сын, - тут заночуем, денек-другой отдохнем. А то неизвестно еще, какая дорога нам предстоит.

Зашли они в хатку. А там старенькая бабулька пряжу прядет. Поздоровались с нею хлопцы и просятся переночевать:

-  Мы, бабка, с дальней дороги, больно устали...

-  Ночуйте себе на здоровье, - говорит старушка. - Кто по дорогам ходит, тот хаты с собой не носит.

Разговорился вдовий сын с бабушкой и проведал, что попали они в царство поганого змея Чуда-Юда: как раз туда, куда им и надо!

Ночь наступила. Вдовий сын думает: “Надо бы дозор на калиновом мосту выставить, чтобы никто невзначай не напал”.

Посылает он на стражу царского сына.

Взошел царский сын на калиновый мост, походил немного и думает:

“Что мне стоять тут на виду? Если будет кто идти или ехать, то увидит меня. Пойду-ка я лучше да лягу под мостом - там поспокойнее будет”.

Так он и сделал.

Тем временем не спится вдовьему сыну: “Надо, - думает, - проверить, стоит ли царский сын на страже”.

Вышел он в полночь на калиновый мост, смотрит, а сторожа-то и нету!

Пока он искал царского сына, глядь - едет на охоту трехглавый змей, младший брат Чуда-Юда. На средней голове у него зоркий сокол сидит, сбоку быстроногая борзая бежит. А конь только ступил на мост, сразу заржал, борзая залаяла, а сокол закричал.

Ударил младший Чудо-Юдо коня промеж ушей:

-  Ты чего, травяной мешок, заржал? А ты, собачье мясо, чего залаяла? А ты, ястребиное перо, чего криком кричишь? Если супротивника моего чуете, то здесь его и близко нету. Есть у меня один только супротивник, но тот живет за тридевять земель, в тридесятом царстве. Это - вдовий сын. Но сюда и ворон костей его не занесет!

Услыхал такие слова вдовий сын и говорит:

-  Доброго молодца не ворон кости заносит - он сам приходит!

Испугался змей:

-  Так ты здесь, вдовий сын?

-  Здесь, нечистая сила!

-  Ну, что будем делать - биться или мириться?

-  Не для того я шел дальний свет, чтобы с вами, погаными, мириться, а для того, чтобы биться!

-  Так готовь ток! - крикнул змей. Вдовий сын отвечает:

-  Тебе надо - ты и готовь! У тебя три духа, ты и дуй, а у меня один. Я к панской роскоши не привык: могу и на сырой, земле биться.

Слез Чудо-Юдо с коня, дохнул в три духа, и стал ток гладкий на три версты.

Начали они биться.

Три часа бились. Одолел вдовий сын младшего Чудо-Юдо, сбил ему все три головы. Коня на зеленый луг пустил, борзую и сокола - в чистое поле. А сам в хатку вернулся и лег спать.

Поутру приходит царский сын из дозора.

-  Ну, как тебе там сторожилось? - спрашивает вдовий сын. - Может, кто шел или ехал?

-  Нет,- говорит царский сын, - за всю ночь и птица даже близко не пролетала...

“Ненадежный ты у меня товарищ, - думает вдовий сын. - Надо, видно, больше на себя полагаться”.

На следующую ночь посылает он на калиновый мост купеческого сына. Походил купеческий сын по мосту и думает себе: “И чего мне здесь своей головой рисковать? Пойду-ка я лучше под мост, спать лягу”,

Так он и сделал.

Вышел вдовий сын в полночь на мост проверить, стоит ли на страже его товарищ. Посмотрел туда-сюда - нету! Вдруг видит - въезжает на калиновый мост Чудо-Юдо о шести головах. Поднялся конь на дыбы, громко заржал, борзая залаяла, сокол закричал. Чудо-Юдо хвать коня промеж ушей:

-  Ты чего, травяной мешок, заржал? А ты, собачье мясо, чего залаяла? А ты, ястребиное перо, чего криком кричишь? Здесь нет супротивника, равного мне по силе. Есть он, правда, да за тридевять земель, в тридесятом царстве, - вдовий сын. Да сюда и ворон костей его не занесет!

А вдовий сын отвечает:

-  Доброго молодца ворон костей не заносит - он сам приходит!

-  А-а, так ты здесь, вдовий сын?

-  Здесь, нечистая сила!

-  Ну что ж: биться будем или мириться?

-  Не для того шел я дальний свет, чтобы с вами, погаными, мириться, а для того, чтобы биться!

-  А я бы тебе советовал, вдовий сын, лучше мириться, а то я тебя убью.

-  Убьешь, тогда и говорить будешь.

-  Ну так готовь ток! - заорал Чудо-Юдо.

-  Тебе надо - ты и готовь. У тебя шесть духов, а у меня один. Мне и без тока хорошо: я мужицкий сын, к роскоши не привык, могу и на сырой земле биться.

Слез Чудо-Юдо с коня, дохнул в шесть духов, и стал ток гладкий на шесть верст. Начали биться.

Бились шесть часов. Вдовий сын сбил Чуду-Юду все шесть голов. Коня на зеленый луг пустил, борзую и сокола - в чистое поле. А сам в хатку вернулся и лег спать.

Наутро приходит сторож, будит вдовьего сына:

-  На чужой стороне долго спать не положено. Я вот целую ночь и глаз не смыкал...

Подумал вдовий сын: “И на этого товарища малая надежда. Надо только на себя надеяться”.

Настала третья ночь. Вдовий сын отправил старушку ночевать в овин, а сам воткнул в стену нож, подставил кубок и говорит друзьям:

-  Ежели в этот кубок капнет с ножа кровь, то бегите мне на помощь.

А чтоб друзья не уснули, он дал им карты и велел играть.

Но только вышел он за порог, как те бросили карты и легли спать.

Пришел вдовий сын на калиновый мост, стал на стражу. Ровно в полночь видит - въезжает на калиновый мост самый старший Чудо-Юдо о девяти головах. На груди у него месяц сияет, на средней голове солнце сверкает. Конь под ним на колени упал, громко заржал, борзая залаяла, сокол закричал.

Чудо-Юдо ударил коня промеж ушей:

-  Ты чего, травяной мешок, заржал? А ты, собачье мясо, чего залаяла? А ты, ястребиное перо, чего криком кричишь? Говорит конь:

-  Эх, хозяин, в последний раз ты на мне на охоту едешь...

-  Ты что, волчье мясо, врешь! Тут нету моего супротивника. Есть только за тридевять земель, в тридесятом царстве вдовий сын, да сюда и ворон костей его не занесет.

Вышел вдовий сын вперед и отвечает:

-  Доброго молодца ворон костей не заносит - он сам приходит!

-  Ах, так ты здесь, вдовий сын?

-  Здесь!

- Ну что ж ты хочешь: биться или мириться? Я советовал бы тебе лучше мириться: молод ты еще, чтоб со мною силой меряться.

- Молод ли - не молод, а не для того я шел дальний свет, чтоб с тобой, вор поганый, мириться, а для того, чтобы биться.

-  Ну уж если ты отважился биться со мной, то готовь ток. Посмотрю, какая в тебе сила.

-  Мне ток не нужен: я и на сырой земле могу биться! А ты готовь себе, коль привык ходить по чистому.

Слез Чудо-Юдо с коня, дохнул - на девять верст сделался ток гладкий.

Начали биться.

Бились, бились - вдовий сын Чуду-Юду три головы сбил, а одолеть не может. “Где же мои товарищи? - думает он. - А не спят ли они?”

Просит вдовий сын у Чуда-Юда передышки:

-  Цари-короли воюют, да и то передышку имеют: давай и мы сделаем!

-  Давай, - говорит Чудо-Юдо.

Отошел вдовий сын в сторону, снял с левой руки рукавицу да как кинул ее в хатку, где остались товарищи, - всю крышу снес начисто. А друзья повернулись на другой бок и спят себе, как спали.

Видит вдовий сын - нету подмоги.

Начали опять биться. Бились, бились - сбил вдовий сын еще три головы у Чуда-Юда, сам по колено в крови стоит, а с последними головами справиться не может.

Опять просит он передышки.

-  Что это ты, - ухмыляется Чудо-Юдо, - все передышки просишь?

-  А разве времени у нас мало?

-  Ну, давай передохнем.

Улучил вдовий сын минутку, когда враг отвернулся, и кинул вторую рукавицу в хатку. Хатку по самые окна снесло, а дружки спят, как спали.

Передохнули немного да и начали опять биться. Вдовий сын уже чуть не по пояс в крови стоит, а с последними головами справиться не может: силы не хватает.

Тем временем и светать начало. “Друзья уж, наверно, выспались, - думает вдовий сын. - Надо им еще разок о себе напомнить”.

Говорит он опять Чуду-Юду:

-  Цари-короли воюют, да и то передышку имеют. Давай мы и в третий раз передохнем. А тогда уж до конца будем биться.

Чудо-Юдо тоже ослаб.

-  Ладно, - говорит, - давай передохнем. Снял вдовий сын сапог с левой ноги и швырнул его в хатку.

Долетел сапог до хатки и развалил ее до самого подпола. Вскочили с постели его друзья, видят - полон кубок крови; с ножа натекло...

-  Ну, - говорят, - видно, плохо нашему товарищу, если так.

Схватили они свои булавы и бросились на калиновый мост. Как увидел их Чудо-Юдо, так и затрясся :

-  Ах, вдовий сын, теперь-то я знаю, зачем ты передышки просил да сапог с левой ноги бросал! Перехитрил ты меня...

И как взялись друзья бить втроем Чудо-Юдо со всех сторон, уж тот не знает, на кого и нападать.

Сбили они последние три головы. Тут Чуду-Юду и конец настал.

Взял тогда вдовий сын солнце и месяц и повесил их на небо. И враз стало на всей земле светлым-светло. Выбежали люди на улицу, радуются, любуются, на солнце греются-Вернулись друзья к старушке, поставили ей новую хатку, да получше той, что была, и решили перед дорогою немного отдохнуть.

Царский и купеческий сыновья спят себе, гуляют, а вдовий все думает: “Ни одного Чуда-Юда больше нету на свете, но остались еще их жены - ведьмы. Как бы не наделали они какой беды!”

Оставил он друзей, а сам переоделся и пошел в палаты, где жили все три Чуда-Юда.

-  А не надо ли вам работника? - спрашивает он ведьм.

-  Да, надо, - отвечает самая старая ведьма. - Мы ведь теперь осиротели: некому работать. Всех троих наших мужей вдовий сын поубивал. Но ничего, мы его сживем со свету!

-  А как же вы его сживете? - спрашивает работник. - Он ведь, как видно, больно силен.

-  У него сила, а у нас колдовство, - говорит жена младшего Чуда-Юда. - Вот будет он ехать со своими помощниками назад в свое царство, а я и разольюсь по пути родником: напьются они воды - и конец им.

-  А если это не поможет, - говорит жена среднего Чуда-Юда, - то сделаюсь я сладкою яблоней. Съедят они по яблоку - и больше уж не захотят...

-  Без воды да без яблок, - говорит жена самого старшего Чуда-Юда, - они могут и обойтись. А я вот лучше придумала: расстелюсь я на сто верст цветущим лугом. А в стороне тенистую вербу поставлю. Будут они ехать и захотят коней на лугу попасти, под вербой отдохнуть. И только лягут они, так уж больше не встанут. А конь как щипнет три раза травы с того луга, так и ему не жить больше...

А вдовьему сыну только это и надо было. Дождался он ночи, когда ведьмы уснули, вышел из дворца и бегом к друзьям.

На другой день чуть свет пошли они на зеленый луг, поймали каждый себе по коню. Вдовий сын сел на коня девятиглавого Чуда-Юда, купеческий - на коня шестиглавого, а царский - на коня трехглавого Чуда-Юда. И поехали в свое царство.

Едут они полями, едут борами, подъезжают к роднику. И тут царскому сыну и купеческому так пить захотелось, что выдержать не могут.

Вдовий сын и говорит:

-  Вы как-никак люди не мужицкого звания. Погодите, я вам сам воды принесу.

Спрыгнул он с коня, подошел к роднику и давай колотить по нему булавой. Разбил так, что одна только грязь да кровь остались. Друзья чуть не плачут:

-  Ты зачем это сделал? Мы умираем от жажды...

-  Не родник это, - говорит вдовий сын, - а обман только.

Сел он на коня, и поехали они дальше.

Подъезжают к яблоне. И такие на ней яблоки растут - красные да румяные, сами в рот просятся.

Кинулись товарищи к яблоне, а вдовий сын остановил их:

-  Погодите! Вы все же люди панского звания - я вам лучше сам яблок нарву.

Подошел он к яблоне, ударил по ней булавой - та враз повалилась и завяла.

-  Ты зачем это сделал? Мы бы хоть по яблочку съели.

-  Не яблоки это, а смерть наша, - говорит вдовий сын.

Двинулись они дальше. Подъезжают к цветущему лугу. Увидели тенистую вербу, и так всем спать захотелось - никак не удержаться. А кони так копытами и бьют - к цветущей траве тянутся.

Придержал вдовий сын коня:

-  Пойду погляжу, можно ли коней на лугу этом пасти.

Подошел он к вербе да как начал ее булавой бить, так луг враз и засох весь, а от вербы одни лишь кости остались.

-  Вот видите, какая это верба и какой луг, - говорит он товарищам.

Проехали они сухой луг и остановились ночевать в зеленой дубраве. Коней пустили пастись, а сами поужинали да и спать легли. Три дня и три ночи проспали. А как проснулись, вдовий сын и говорит друзьям:

-  Тут и царство наше уже недалече. Езжайте себе по домам одни. А то ваши отцы давно вас ждут. У меня же отца нету. Я еще по белу свету поброжу, погляжу.

Простился вдовий сын с друзьями и поехал по белу свету гулять.

Долго ли ездил он, или недолго, - приезжает к царю Постоянцу. А был тот царь однобокий, одноглазый, с одною ногой, с одною рукой, на плечах - полголовы, на лице - полбороды. И очень любил он лошадей.

Увидел он коня вдовьего сына и говорит:

-  Давай бежать взапуски вокруг дворца. Если я тебя обгоню - коня твоего заберу, а если ты меня обгонишь - отдам тебе свое царство.

Подумал вдовий сын: “Не может быть, чтоб однобокий да одноногий царь меня опередил”. И согласился.

Кинулись они бежать. Вдовий сын и трех шагов не сделал, а одноногий царь уже трижды вокруг дворца оббежал. - Забрал царь Постоянец коня вдовьего сына и поставил у себя на конюшне.

Вдовий сын чуть не плачет: жаль ему коня.

Стал он царя просить:

-  Какую хочешь службу тебе сослужу, только верни мне назад коня!

Подумал царь Постоянец и говорит:

-  Живет в тридевятой земле, в тридесятом царстве баба Каргота. Есть у нее двенадцать дочерей, все как одна: волос в волос, голос в голос и все на одно лицо. Бабин дом обнесен высоким частоколом, и на каждой частоколине человечья голова торчит: это всё тех, что приходили за бабиных дочерей свататься. Только одна частоколина пустая. Так вот: ежели ты сосватаешь за меня младшую дочь бабы Карготы - верну тебе коня.

Подумал вдовий сын: если не согласиться; то не видать ему коня как своих ушей. А согласиться, может, без головы останешься, а может, и с головой и с конем”

-  Ладно, - говорит он царю. - Пойду в сваты. Идет он, идет, глядь - бежит человек по морю, словно по мосту. Загляделся вдовий сын на бегуна.

- Добрый день тебе. Морской Бегун! - поздоровался он.

-  Доброго здоровьица, вдовий сын! Куда идешь, куда путь держишь?

-  Иду к бабе Карготе сватать ее младшую дочку за царя Постоянна.

-  Возьми и меня с собой. Я тебе в беде пригожусь.

-  Идем.

Идут они вдвоем. Видят - держит человек одним усом мельницу, что на двадцати жерновах мелет, а другим усом облако в небе подпирает.

-  Добрый день тебе, Усач! - Доброго здоровьица, вдовий сын! Куда идешь, куда путь держишь?

-  Иду к бабе Карготе сватать ее младшую дочь за царя Постоянна.

-  Возьми и меня с собой.

-  Идем.

Пошли они втроем. Шли, шли, видят - пьет человек из озера воду. Целое озеро выпил, а все кричит: “Пить хочу!”

-  Добрый день, Водопой!

-  Добрый день, вдовий сын! Куда идешь, куда путь держишь?

-  Иду к бабе Карготе сватать ее младшую дочь за царя Постоянца.

-  Возьми и меня с собой.

-  Ладно, иди с нами.

Прошли немного, видят - грызет человек осиновую колоду и все кричит: "Есть хочу!"

-  Добрый день, Обжора!

-  Добрый день, вдовий сын! Куда идешь, куда путь держишь?

-  Иду к бабе Карготе сватать ее младшую дочь за царя Постоянца.

-  Возьми и меня с собой.

-  Ступай с нами.

Подошли к лесу. Встречают человека в тулупе до пят. Стоит он у дороги да все рукавицами - хлоп, хлоп! И только он хлопнет - враз деревья инеем покрываются.

-  Добрый день, Мороз!

-  Доброго здоровьица, вдовий сын! Куда идешь, куда путь держишь?

-  Иду к бабе Карготе сватать ее младшую дочь за царя Постоянца.

-  Без меня тебе с бабой Карготой не сговориться.

-  Так иди и ты с нами.

Пошли они вшестером. Шли, шли и подошли ко двору бабы Карготы. Видят - на всех частоколинах головы торчат, только на одной нету. Вдовий сын и говорит:

-  Вот тут моя голова торчать будет!

-  Может и торчала бы, - усмехаются товарищи, - если б не мы...

Начали они искать ворота. Да нету нигде их. Тогда Морской Бегун оббежал трижды вокруг двора и нашел ворота.

Вошли они на двор. Стоит баба Каргота на крыльце, дивуется, как могли найти ее ворота эти дорожные люди.

Подошел вдовий сын к бабе Карготе:

-  Здравствуй, хозяюшка!

-  Здравствуй, вдовий сын! Ты зачем ко мне явился?

-  Пришел сватать твою младшую дочку за царя Постоянца.

-  Ну что ж, сватай, коли не шутишь. Но прежде чем дочку сватать - испей пивка из моего погребка. Выпьешь все - выдам дочку за царя Постоянца, а не выпьешь - голову сниму.

-  Выпью охотно,- отвечает вдовий сын. - Я с дальней дороги, и пить очень хочется. Да и у дружков моих тоже во рту пересохло.

Велела баба слугам отвести вдовьего сына с товарищами в пивной погреб. Отвели их слуги туда и на замок заперли.

Вдовий сын с друзьями пьют кружками, а Водопой - целыми бочками глотает. Выпьет бочку, стукнет по ней кулаком - та и рассыпается на клепки. Выпил все бочки и кричит во всю глотку:

-  Баба Каргота, давай еще пива! Открыла баба Каргота погреб, смотрит - все бочки разбиты, а пиво все выпито!

-  Пива у меня, - говорит, - больше нету. А есть пироги. Коль съедите все пироги - будете дочку сватать.

Обрадовались сваты.

-  Давай, бабка, свои пироги! Мы с дороги проголодались, крепко есть хочется.

Велела баба слугам открыть другой погреб - с пирогами. Впустила туда сватов. А пирогов-то в погребе целые горы.

Пока другие по пирогу съели, Обжора весь погреб очистил, стену проел и кричит во всю глотку:

-  Баба Каргота, подавай еще пирогов! Разозлилась баба: три года пекла она с дочками пироги, а сваты за час все поели. Велела она тогда слугам натопить железную баню. Слуги так натопили, что аж стены покраснели. Говорит баба сватам:

-  Помойтесь в моей баньке, переночуйте, а там и о деле потолкуем.

-  Ладно, бабка, мы по дорогам находились, сильно запылились, баня нам не во вред.

Повела баба сватов в баню сама. И только вдовий сын подошел к порогу, а Мороз хвать его за плечо и поставил позади себя. Сам вошел первым, надел рукавицы, махнул раз-другой, и вмиг холодом повеяло. Вошли вслед за Морозом и остальные сваты, а баба закрыла двери и на ключ заперла...

И давай тогда Мороз по бане похаживать, рукавицами помахивать:

-  Ну как: не слишком холодно? Можно будет спать не укрываясь?

-  Баня что надо, - похваливают товарищи. - Не жаркая, не холодная, как раз в меру. Помылись и спать улеглись.

Наутро посылает баба Каргота слуг своих в баню:

-  Сходите да выкиньте собакам сватов жареных!

Открыли слуги баню, и выходят оттуда шесть молодцев, все крепкие, как дубы.

Баба так и обомлела: ничего со сватами поделать не может! Вот и говорит она вдовьему сыну:

-  Коль узнаешь мою младшую дочку, то будешь сватать ее за царя Постоянца. А не узнаешь - насажу твою голову на пустую частоколину.

Пригорюнился вдовий сын: “Как же узнать ее, эту младшую дочку?”

-  Я узнаю, - шепчет Морской Бегун. - Я их не раз видел, когда приходили они к морю купаться.

-  Ладно, - говорит вдовий сын бабе, - веди своих дочек.

Приводит вскоре баба Каргота двенадцать дочерей - все на одно лицо, волос в волос, голос в голос, плечо в плечо - все как одна! Сама вышла наперед, а дочек сзади поставила.

Обошел вдовий сын бабиных дочек трижды, а какая младшая - не узнал: все одинаковы!

Тут Морской Бегун подмигнул и глазами указал на младшую дочку. Взял ее вдовий сын да и вывел вперед, к бабе Карготе.

-  Вот твоя младшая дочь!

Затряслась баба от злости, да ничего не поделаешь: не помогла ей хитрость!

Взял вдовий сын бабину дочку за руку и повел за ворота. Но только они вышли - прыгнула бабина дочка в небо, уселась на облаке и смеется.

Тогда Усач поднял правый ус вверх, подцепил ее да и снял с облака.

Видит бабина дочка - с такими сватами шутки плохи, и успокоилась.

Пошли сваты домой.

По дороге каждый, как только дойдет до того места, где со вдовьим сыном встретился, там и остается. Морской Бегун занялся своей работой, Усач своей. Водопой своей... А вдовий сын с бабиной дочкой пошли к царю Постоянцу.

Царь натаскал за это время на коне вдовьего сына полную яму смолы и подогревает ее снизу: смола так и кипит. А сверху положил тонкую тростинку.

Приходит к нему вдовий сын.

-  Вот, - говорит, - тебе, царь, младшая дочка бабы Карготы: еле высватал! Отдавай теперь назад моего коня.

Показал царь на тростинку и говорит, усмехаясь в однобокую бороду:

-  Перейдешь по этому мостку - отдам коня. Посмотрел вдовий сын на тонкую тростинку - страшно ему стало. А бабина дочка толкает его в бок: “Не бойся!”

И никто не заметил, как сунула она под тростинку крепкий стальной прут.

-  Ступай, - говорит вдовьему сыну. Он и пошел по тростинке. Перешел и говорит царю Постоянцу:

-  Вот что, царь: сослужил я тебе две службы. Ну, так сослужи и ты мне хотя бы одну - перейди по этому мостку, что сам проложил.

-  Что ж, - уговаривает царя бабина дочка, - перейди, а то не быть тебе мужем моим.

Видит царь, раз вдовий сын перешел, то и ему бояться нечего.

И только он ступил на тростинку, как бабина дочка - дерг! - и вытащила из-под него стальной прут... Надломилась тростинка, и полетел царь в кипящую смолу да там и остался.

-  Ну вот, - говорит вдовий сын, - не рой другому яму, сам в нее попадешь.

Женился он на младшей дочке бабы Карготы и остался жить в том царстве.

И теперь живет-поживает да добра наживает.

Иван - коровий сын

В некотором царстве жил царь с царицей, и не было у них детей. Сколько ни горевали, сколько знахарей ни звали — нет и нет у них детей.

Раз приходит к ним бабушка-задворенка.

—  Пустите,— говорит,— невода в море, выловится рыбка — золотое перо. Сварите ее в семи водах, пусть царица поест, тогда и понесет.

Царь велел сплести невода, спустить в море, выловить рыбку — золотое перо. Рыбаки опустили невода в синее море — в первый раз ничего не попалось; опустили в другой раз — опять ничего не попалось; опустили в третий и выловили рыбку — золотое перо.

Взяли ее и принесли к царю. Он наградил рыбаков и приказал рыбку отнести в поварню, сварить в семи водах и подать царице. Повара рыбку вычистили, вымыли, сварили, а помои на двор выплеснули. Проходила мимо корова, помои полизала. Девка-чернавка положила рыбку на блю­до — отнести царице — да дорогой оторвала золо­тое перышко и попробовала. А царица рыбку съела.

И все три понесли в один день, в один час: корова, девка-чернавка и царица. И разрешились они в одно время тремя сыновьями: у царицы родился Иван-царевич, у девки-чернавки Иван — девкин сын; и корова родила человека, назвали его Иван — коровий сын.

Ребята уродились в одно лицо, голос в голос, волос в волос. Растут они не по дням, а по часам, как тесто на опаре поднимается, так и они растут.

Долго ли, коротко ли, стало им годков по де­сяти. Стали они с ребятами гулять, шутить шутки нехорошие. Какого парня возьмут за руку — рука прочь, возьмут за голову — голова прочь. Стал добрый народ на них жаловаться.

Вот Иван — коровий сын и говорит братьям:

—  Чем нам у батюшки-царя жить, народ сму­щать, поедем лучше в чужие края.

Иван-царевич, Иван — девкин сын и Иван — коровий сын пришли к царю и просят, чтобы велел он сковать им три железные палицы и дал бы им благословеньице — ехать в чужие края, искать себе поединщиков.

Царь приказал сковать три железные палицы. Кузнецы неделю ковали, сделали три палицы; никто их за один конец приподнять не может, а Иван-царевич, Иван — девкин сын и Иван — коровий сын их между пальцами поворачивают, словно перо гусиное.

Вышли братья на широкий двор.

—  Ну, братаны,— говорит Иван-царевич,— да­вайте силу пробовать, кому быть набольшим. Кто выше палицу забросит, тот и больший брат.

—  Ладно, бросай ты первый. Иван-царевич бросил, улетела палица высоко, едва видать, через час только назад упала. После него бросил Иван — девкин сын, улетела палица еще выше, совсем не видать, через два часа назад упала. А Иван — коровий сын стал бросать палицу, улетела она за облако, назад упала через три часа.

—  Ну, Иван — коровий сын, быть тебе большим братом.

Оседлали братья коней, попросили у батюшки благословеньице и поехали в чистое поле — куда глаза глядят.

Ехали они по горам, по долам, по зеленым лугам, долго ли, коротко ли, скоро сказка сказы­вается, не скоро дело делается,— подъезжают они к реке Смородине. Через реку стоит калиновый мост, по берегам кости человеческие валяются, по колено будет навалено.

Увидали братья избушку, вошли в нее — пусте­хонька, и вздумали тут остановиться. Коней рас­седлали, сами поели, попили. Пришло дело к ве­черу, Иван — коровий сын говорит братьям:

—  Давайте каждую ночь поочередно ходить в дозор, не будет ли кто проезжать по этому мосту.

Бросили жребий: в первую ночь досталось идти в дозор Ивану-царевичу, во вторую ночь Ивану — девкину сыну, в третью Ивану — коровьему сыну.

Иван-царевич обулся, оделся и пошел в дозор на реку Смородину, на калиновый мост. Походил, походил, да и заснул. А Ивану — коровьему сыну в избушке не спится, в головах подушечка вертит­ся. Встал он, обулся, оделся, взял палицу и по­шел на мост. А там Иван-царевич спит. Взял его Иван — коровий сын под плечи и снес под мост, а сам стал караулить.

Вдруг на реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались, мост загудел — выезжает чу­до-юдо змей шестиглавый; под ним конь споткнул­ся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился.

Говорит им чудо-юдо:

—  Что ты, волчья сыть, спотыкаешься? Ты, воронье перо, трепещешься? А ты, песья шерсть, ощетинилась? Слышите друга аль недруга?

—  Слышим недруга.

—  Врешь! Нет мне во всем свете ни спорщика, ни наговорщика, есть один только Иван — коровий сын. Так его костей сюда и ворон не занашивал, не только ему самому быть.

Тут Иван — коровий сын выскочил из-под моста:

—  Я здесь!

Чудо-юдо его спрашивает:

—  Зачем приехал, Иван — коровий сын? Сва­тать моих сестер али дочерей?

—  Ох ты, чудо-юдо змей шестиглавый, в поле съезжаться — родней не считаться. Давай поспорим!

Вот они сошлись, поравнялись, жестоко уда­рились.

Чуду-юду не посчастливилось: Иван — коровий сын с одного размаху снес ему три головы.

—  Стой, Иван — коровий сын, дай мне роз­дыху.

—  Нет тебе роздыху, чудо-юдо! По-нашему: бей да руби, себя не береги.

Тут они снова сошлись. Чудо-юдо ударил, во­гнал Ивана — коровьего сына по колена в сырую землю, а Иван — коровий сын ударил, снес ему остальные три головы; туловище разрубил и в речку побросал, а шесть голов сложил под калиновый мост. Сам вернулся в избушку и лег спать.

Поутру возвращается Иван-царевич.

—  Что, брат, не видал ли: кто ходил, кто ездил по калиновому мосту? — спрашивают братья.

—  Никто, братцы, не ходил, не ездил. Мимо меня и муха не пролётывала.

На другую ночь пошел в дозор Иван — девкин сын. Походил, походил, забрался в кусты и заснул.

А Ивану — коровьему сыну не спится, в головах подушечка вертится. Как пошло время за полночь, он обулся, оделся, взял палицу, вышел и стал под калиновый мост.

На реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались, мост загудел — выезжает чудо-юдо змей девятиглавый. У коня дым из ушей валит, из ноздрей пламя пышет. Вдруг конь под ним спотк­нулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился.

—  Что ты, волчья сыть, спотыкаешься? Ты, воронье перо, трепещешься? А ты, песья шерсть, ощетинилась? Слышите друга аль недруга?

—  Слышим недруга. Не Иван ли здесь — ко­ровий сын?

—  Его костей сюда и ворон не занашивал, не только ему самому быть.

Тут Иван — коровий сын выскочил из-под моста:

—  Врешь ты! Я здесь. Чудо-юдо говорит ему:

—  Зачем приехал? Сватать моих сестер аль дочерей?

—  Ох ты, чудо-юдо девятиглавое, в поле съез­жаться — родней не считаться. Давай биться!

Вот они сошлись, поравнялись, жестоко удари­лись, кругом земля простонала. Иван — коровий сын размахнулся палицей — три головы чуду-юду, как кочки, снес; в другой раз размахнулся — еще три головы снес. А чудо-юда ударил — по пояс вогнал его в сырую землю.

Иван — коровий сын захватил земли горсть и бросил ему в очи. Чудо-юдо схватился протирать глазища, Иван — коровий сын сбил ему остальные головы, туловище рассек на части, покидал в реку Смородину, а девять голов сложил под калиновый мост. Сам пошел в избушку и лег спать.

Наутро возвращается Иван — девкин сын.

—  Что, брат, не видал ли: кто ходил, кто ездил по калиновому мосту?

—  Нет, братцы, мимо меня и муха не пролётывала и комар не пропискивал.

Иван — коровий сын повел братьев под калиновый мост, показал змеевы головы и давай стыдить:

—  Эх вы, богатыри! Где вам воевать — вам дома на печи лежать!

На третью ночь собирается Иван — коровий сын идти на дозор. Воткнул он нож в стену, повесил на него белое полотенце, а под ним на полу миску поставил.

—  Я на страшный бой иду. А вы, братья, всю ночь не спите, присматривайте, как будет с полотенца кровь течь: если половина миски набежит — ладно дело, если полная миска набежит — все ни­чего, а если через край польется — тогда спешите мне на помощь.

Вот стоит Иван — коровий сын под калиновым мостом; пошло время за полночь. На реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались, мост загудел — выезжает чудо-юдо змей двенадцатиглавый. У коня его дым из ушей валит, из ноздрей пламя пышет, из-под копыт ископоть по копне летит.

Вдруг конь под ним споткнулся, на плече ворон встрепенулся, позади хорт ощетинился.

—  Что ты, волчья сыть, спотыкаешься? Ты, воронье перо, трепещешься? А ты, песья шерсть, ощетинилась? Слышите друга аль недруга?

—  Слышим недруга: здесь Иван — коровий сын.

—  Врешь! Его костей сюда и ворон не зана­шивал.

—  Ах ты, чудо-юдо двенадцатиглавое! — Иван — коровий сын отозвался, из-под моста вы­скочил. — Ворон моих костей не занашивал, я сам здесь погуливаю.

—  Зачем пришел?

—  Пришел на тебя, нечистая сила, поглядеть, твоей крепости испробовать.

—  Так ты моих братьев убил? И меня думаешь победить? Я дуну только — от тебя и праху не останется.

—  Я пришел с тобой не сказки сказывать, давай биться насмерть!

Иван — коровий сын размахнулся палицей, сбил чуду-юду три головы. Чудо-юдо подхватил эти голо­вы, чиркнул по ним огненным пальцем — головы приросли, будто и с плеч не падали. Да в свой черед ударил Ивана — коровьего сына и вбил его по колена в сырую землю.

Тут ему плохо пришлось.

—  Стой, нечистая сила, дай мне роздыху! Чудо-юдо дал ему роздыху. Иван — коровий сын снял правую рукавицу и кинул в избушку. Рукавица двери-окна вышибла, а братья его спят, ничего не слышат.

Иван — коровий сын размахнулся в другой раз, сильнее прежнего, снес чуду-юду шесть голов. Чу­до-юдо подхватил их, чиркнул огненным паль­цем — и опять все головы на местах, ударил в свой черед и вбил Ивана — коровьего сына по пояс в сырую землю.

—  Стой, нечистая сила, дай мне роздыху!

Иван — коровий сын снял левую рукавицу, ки­нул — рукавица крышу у избушки снесла, а братья всё спят, ничего не слышат.

Размахнулся он палицей в третий раз, еще сильнее того, и сбил чуду-юду девять голов. Чу­до-юдо подхватил их, чиркнул огненным паль­цем — головы опять приросли; а Ивана — коровь­его сына вбил на этот раз по плечи в сырую землю.

—  Стой, нечистая сила, дай мне третий раз роздыху!

Снял Иван — коровий сын шапку и кинул в избушку, от того удара избушка развалилась, вся по бревнам раскатилась.

Тут братья проснулись, глянули — все полотен­це в крови, из миски кровь через край льется.

Испугались они, палицы взяли, поспешили на помощь старшему брату. А он тем временем при­ловчился и отсек чуду-юду огненный палец. Да вместе с братьями давай сбивать ему головы... Бились они день до вечера и одолели чудо-юдо змея двенадцатиглавого, посшибали ему головы все до единой, туловище на части разрубили, побросали в реку Смородину. Утром ранешенько братья осед­лали коней и поехали в путь-дорогу. Вдруг Иван — коровий сын говорит:

—  Стой, рукавицы забыл! Поезжайте, братья, шажком, я вас скоро догоню.

Он отъехал от них, слез с коня, пустил его в зеленые луга, сам обернулся воробушком и полетел через калиновый мост, через реку Смородину к бе­локаменным палатам, сел у открытого окошка и слушает.

А в палатах белокаменных сидела старая змеиха и три ее снохи, чудо-юдовы жены, и говорили между собой, как бы им злодея Ивана — коровьего сына с братьями погубить.

—  Я напущу на них голод,— младшая сноха говорит,— а сама обернусь яблоней с наливными яблоками. Они съедят по яблочку — их на части разорвет.

Средняя сноха говорит:

—  Я напущу на них жажду, сама обернусь колодцем — пусть попробуют из меня выпить.

А старшая сноха:

—  Я напущу на них сон, сама перекинусь мяг­кой постелью. Кто на меня ляжет — огнем сгорит.

А старая змеиха, чудо-юдова мать, говорит:

—  Я обернусь свиньей, разину пасть от земли до неба, всех троих сожру.

Иван — коровий сын выслушал эти речи, поле­тел назад в зеленые луга, ударился об землю и стал по-прежнему добрым молодцем. Догнал братьев, и едут они дальше путем-дорогой. Ехали долго ли, коротко ли, стал их мучить голод, а есть нечего. Глядят, у дороги стоит яблоня, на ветвях — наливные яблоки. Иван-царевич и Иван — девкин сын пустились было яблоки рвать, а Иван — коровий сын вперед их заскакал и давай рубить яблоню крест-накрест, из нее только кровь брызжет.

—  Видите, братья, какая это яблоня!

Едут они дальше по степям, по лугам, а день все жарче, терпения нет. Стала их мучить жажда. Вдруг видят — колодец, холодный ключ. Младшие братья кинулись к нему, а Иван — коровий сын вперед их соскочил с коня и давай этот колодец рубить, только кровь брызжет.

—  Видите, братья, какой это колодец!

Вдруг день затуманился, жара спала, и пить не хочется. Поехали они дальше путем-дорогой. На­стигает их темная ночь, стал их одолевать сон — мочи нет. Видят они — избенка, свет в окошке, в избенке стоит тесовая кровать, пуховая по­стель.

—  Иван — коровий сын, давай здесь заночуем. Он выскочил вперед братьев и давай рубить кровать вдоль и поперек, только кровь брызжет.

—  Видите, братья, какая это пуховая постель! Тут у них и сон прошел. Едут они дальше путем-дорогой и слышат — за ними погоня: летит старая змеиха, разинула рот от земли до неба. Иван — коровий сын видит, что им коротко при­ходится. Как спастись? И бросил он ей в пасть три пуда соли. Змеиха сожрала, пить захотела и по­бежала к синему морю.

Покуда она пила, братья далеко уехали; змеиха напилась и опять кинулась за ними. Они припу­стили коней и наезжают в лесу на кузницу. Иван — коровий сын с братьями зашел туда.

—  Кузнецы, кузнецы, скуйте двенадцать пруть­ев железных да накалите клещи докрасна. Прибе­жит большая свинья и скажет: «Отдайте винова­того». А вы ей говорите: «Пролижи языком две­надцать железных дверей да бери сама».

Вдруг прибегает старая змеиха, обернулась большой свиньей и кричит:

—  Кузнецы, кузнецы, отдайте виноватого! Кузнецы ей ответили, как научил их Иван — коровий сын:

—  Пролижи языком двенадцать железных две­рей да бери сама.

Змеиха начала лизать железные двери, про­лизала все двенадцать дверей, язык просунула. Иван — коровий сын ухватил ее калеными щипца­ми за язык, а братья начали бить ее железными прутьями, пробили шкуру до костей. Убили змеиху, сожгли и пепел по ветру развеяли.

И поехали Иван — коровий сын, Иван — девкин сын и Иван-царевич домой.

Стали жить да поживать, гулять да пировать. На том пиру и я был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало. Тут меня угощали: отняли лоханку от быка да налили молока. Я не пил, не ел, вздумал упираться, стали со мной драться. Я надел колпак, стали в шею толкать...

В обработке А.Н. Толстого

Иван - крестьянский сын и чудо-юдо

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик и старуха, и было у них три сына. Млад­шего звали Иванушка. Жили они — не ленились, с утра до ночи трудились: пашню пахали да хлеб засевали.

Разнеслась вдруг в том царстве-государстве дурная весть: собирается чудо-юдо поганое на их землю напасть, всех людей истребить, все города-села огнем спалить. Затужили старик со старухой, загоревали. А старшие сы­новья утешают их:

—  Не горюйте, батюшка и матушка! Пойдем мы на чудо-юдо, будем с ним биться насмерть! А чтобы вам одним не тосковать, пусть с вами Иванушка останется: он еще очень молод, чтоб на бой идти.

—  Нет, — говорит Иванушка, — не хочу я дома оста­ваться да вас дожидаться, пойду и я с чудом-юдом биться!

Не стали старик со старухой его удерживать да отговаривать.

Снарядили   они всех троих   сыновей в путь-дорогу. Взяли братья дубины тяжелые, взяли котомки с хлебом-солью, сели на добрых коней и поехали.

Долго ли, коротко ли ехали — встречается им старый человек:

—  Здорово, добрые молодцы!

—  Здравствуй, дедушка!

—  Куда это вы путь держите?

—  Едем мы с поганым чудом-юдом биться, сражаться, родную сторону защищать!

—  Доброе это дело! Только для битвы вам нужны не дубинки, а мечи булатные.

—  А где же их достать, дедушка?

—  А я вас научу. Поезжайте-ка вы, добрые молодцы, все прямо. Доедете вы до высокой горы. А в той го­ре — пещера глубокая. Вход в нее большим камнем за­вален. Отвалите камень, войдите в пещеру и найдете там мечи булатные.

Поблагодарили братья прохожего и поехали прямо, как он учил. Видят — стоит гора высокая, с одной сторо­ны большой серый камень привален. Отвалили братья тот камень и вошли в пещеру. А там оружия всяко­го — и не сочтешь! Выбрали они себе по мечу и поехали дальше.

—  Спасибо, — говорят, — прохожему человеку. С ме­чами-то нам куда сподручнее биться будет!

Ехали они, ехали и приехали в какую-то деревню. Смотрят — кругом ни одной живой души нет. Все повыжжено, поломано. Стоит одна маленькая избушка. Вошли братья в избушку. Лежит на печке старуха да охает.

—  Здравствуй, бабушка! — говорят братья.

—  Здравствуйте, молодцы! Куда путь держите?

Едем мы, бабушка, на реку Смородину, на кали­новый мост. Хотим с. чудом-юдом сразиться, на свою землю не допустить.

—  Ох, молодцы, за доброе Дело взялись! Ведь он, злодей, всех разорил, разграбил! И до нас добрался. Только я одна здесь уцелела...

Переночевали братья у старухи, поутру рано встали и отправились снова в путь-дорогу.

Подъезжают к самой реке Смородине, к калиновому мосту. По всему берегу лежат мечи да луки поломанные, лежат кости человеческие...

Нашли братья пустую избушку и решили остановить­ся в ней.

—  Ну, братцы, — говорит Иван, — заехали мы в чу­жедальнюю сторону, надо нам ко всему прислушиваться да приглядываться. Давайте по очереди в дозор ходить, чтоб чудо-юдо через калиновый мост не пропустить.

В первую ночь отправился в дозор старший брат. Прошел он по берегу, посмотрел за реку Смородину — все тихо, никого не видать, ничего не слыхать. Лег стар­ший брат под ракитов куст и заснул крепко, захрапел громко.

А Иван лежит в избушке — не спится ему, не дрем­лется. Как пошло время за полночь, взял он свой меч булатный и отправился к реке Смородине.

Смотрит — под кустом старший брат спит, во всю мочь храпит. Не стал Иван его будить. Спрятался под калиновый мост, стоит, переезд сторожит.

Вдруг на реке воды взволновались, на дубах орлы за­кричали — подъезжает чудо-юдо о шести головах. Вы­ехал он на середину калинового моста — конь под ним споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади черный пес ощетинился.

Говорит чудо-юдо шестиголовое:

—  Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего ты, черный ворон, встрепенулся? Почему ты, черный пес, ощетинил­ся? Или вы чуете, что Иван — крестьянский сын здесь? Так он еще не родился, а если и родился, так на бой не сгодился! Я его на одну руку посажу, другой прихлопну!

Вышел тут Иван — крестьянский сын из-под моста и говорит:

—  Не хвались, чудо-юдо поганое! Не подстрелил ясно­го сокола — рано перья щипать! Не узнал доброго мо­лодца — нечего срамить его! Давай-ка лучше силы пробовать: кто одолеет, тот и похвалится.

Вот сошлись они, поравнялись, да так ударились, что кругом земля загудела.

Чуду-юду не посчастливилось: Иван — крестьянский сын с одного взмаху сшиб ему три головы.

—  Стой, Иван — крестьянский сын! — кричит чудо-юдо. — Дай мне передохнуть!

—  Что за отдых! У тебя, чудо-юдо, три головы, а у меня одна. Вот как будет у тебя одна голова, тогда и отдыхать станем.

Снова они сошлись, снова ударились.

Иван — крестьянский сын отрубил чуду-юду и пос­ледние три головы. После того рассек туловище на мел­кие частики побросал в реку Смородину, а шесть голов под калиновый мост сложил. Сам в избушку вернулся и спать улегся.

Поутру приходит старший брат. Спрашивает его Иван:

—  Ну что, не видал ли чего?

—  Нет, братцы, мимо меня и муха не пролетала! Иван ему ни словечка на это не сказал.

На другую ночь отправился в дозор средний брат. Походил он, походил, посмотрел по сторонам и успоко­ился. Забрался в кусты и заснул.

Иван и на него не понадеялся, Как пошло время за полночь, он тотчас снарядился, взял свой острый меч и пошел к реке Смородине. Спрятался под калиновый мост и стал караулить.

Вдруг на реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались — подъезжает чудо-юдо девятиголовое. Только на калиновый мост въехал — конь под ним спотк­нулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади черный пес ощетинился... Чудо-юдо коня плеткой по бокам, ворона — по перьям, пса — по ушам!

—  Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего ты, черный ворон, встрепенулся? Почему ты, черный пес, ощетинился? Или чуете вы, что Иван — крестьянский, сын здесь? Так он еще не родился, а если и родился, так на бой не сгодился: я его одним пальцем убью!

Выскочил Иван — крестьянский сын из-под калиново­го моста:

—  Погоди, чудо-юдо, не хвались, прежде за дело примись! Еще посмотрим, чья возьмет!

Как взмахнул Иван своим булатным мечом раз-дру­гой, так и снес у чуда-юда шесть голов. А чудо-юдо ударил — по колени Ивана в сырую землю вогнал. Иван — крестьянский сын захватил горсть песку и бро­сил своему врагу прямо в глазищи. Пока чудо-юдо гла­зищи протирал да прочищал, Иван срубил ему и осталь­ные головы. Потом рассек туловище на мелкие части, побросал в реку Смородину, а девять голов под калино­вый мост сложил. Сам в избушку вернулся. Лег и заснул, будто ничего не случилось.

Утром приходит средний брат.

—  Ну что, — спрашивает Иван, — не видал ли ты за ночь чего?

—  Нет, возле меня ни одна муха не пролетала, ни один комар не пищал.

—  Ну, коли так, пойдемте со мной, братцы дорогие, я вам и комара и муху покажу.

Привел Иван братьев под калиновый мост, показал им чудо-юдовы головы.

—  Вот, — говорит, — какие здесь по ночам мухи да комары летают! А вам, братцы, не воевать, а дома на печке лежать!

Застыдились братья.

—  Сон, — говорят, — повалил...

На третью ночь собрался идти в дозор сам Иван.

—  Я, — говорит, — на страшный бой иду! А вы, брат­цы, всю ночь не спите, прислушивайтесь: как услышите мой посвист — выпустите моего коня и сами ко мне на помощь спешите.

Пришел Иван — крестьянский сын к реке Смородине, стоит под калиновым мостом, дожидается.

Только пошло время за полночь, сырая земля заколе­балась, воды в реке взволновались, буйные ветры завы­ли, на дубах орлы закричали. Выезжает чудо-юдо двевадцатиголовое. Все двенадцать голов свистят, все две­надцать огнем-пламенем пышут. Конь у чуда-юда о двенадцати крылах, шерсть у коня медная, хвост и грива железные. Только въехал чудо-юдо на калиновый мост — конь под ним споткнулся, черный ворон на плече встре­пенулся, черный пес позади ощетинился. Чудо-юдо коня Плеткой по бокам, ворона — по перьям, пса — по ушам!

—  Что ты, мой конь, споткнулся? Отчего, черный во­рон, встрепенулся? Почему, черный пес, ощетинился? Или чуете, что Иван — крестьянский сын здесь? Так он еще не родился, а если и родился, так на бой не сгодил­ся: только дуну — и духу его не останется!

Вышел тут из-под калинового моста Иван — крестьян­ский сын:

—  Погоди, чудо-юдо, хвалиться: как бы тебе не осра­миться!

—  А, так это ты, Иван — крестьянский сын? Зачем пришел, сюда?

—  На тебя, вражья, сила, посмотреть, твоей храброс­ти испробовать!

—  Куда тебе мою храбрость пробовать! Ты муха пе­редо мной! -

Отвечает Иван — крестьянский сын чуду-юду:

—  Пришел я не сказки тебе рассказывать и не твои слушать. Пришел я насмерть биться, от тебя, проклято­го, добрых людей избавить!

Размахнулся, тут Иван своим острым мечом и срубил чуду-юду три головы. Чудо-юдо подхватил эти головы, чиркнул по ним своим огненным пальцем, к шеям при­ложил, и тотчас все головы приросли, будто и с плеч не падали.

Плохо пришлось Ивану: чудо-юдо свистом его оглу­шает, огнем его жжет-палит,  искрами его осыпает, по колени в сырую землю его вгоняет... Асам посмеивается: — Не хочешь ли отдохнуть, Иван    крестьянский сын?

—  Что за отдых? По-нашему — бей, руби, себя не береги! — говорит Иван.

Свистнул он, бросил свою правую рукавицу в избуш­ку, где братья его дожидались. Рукавица все стекла в окнах повыбила, а братья спят, ничего не слышат.

Собрался Иван с силами, размахнулся еще раз, силь­нее прежнего, и срубил чуду-юду шесть голов. Чудо-юдо подхватил свои головы, чиркнул огненным пальцем, к шеям приложил — и опять все головы на местах, ринул­ся он тут на Ивана, забил его по пояс в сырую землю.

Видит Иван — дело плохо. Снял левую рукавицу, запустил в избушку. Рукавица крышу пробила, а братья спят, ничего не слышат.

В третий раз размахнулся Иван - крестьянский сын, срубил чуду-юду девять голов. Чудо-юдо подхватил их, чиркнул огненным пальцем, к шеям приложил — голо­вы опять приросли. Бросился он тут на Ивана и вогнал его в сырую землю по самые плечи...

Снял Иван свою шапку и бросил в избушку. От того удара избушка зашаталась, чуть по бревнам не раскати­лась. Тут только братья проснулись, слышат — Иванов конь громко ржет да с цепей рвется.

Бросились они на конюшню, спустили коня, а следом за ним и сами побежали.

Иванов конь прискакал, стал бить чудо-юдо копыта­ми. Засвистел чудо-юдо, зашипел, начал коня искрами осыпать.

А Иван — крестьянский сын тем временем вылез из земли, изловчился и отсек чуду-юду огненный палец. После того давай рубить ему головы. Сшиб все до единой Туловнще на мелкие части рассек и побросал в реку Смородину.

Прибегают тут братья.

—  Эх, вы! — говорит Иван. — Из-за сонливости ва­шей я чуть головой, не поплатился!

Привели его братья к избушке, умыли, накормили, напоили и спать уложили.

Поутру рано Иван встал, начал одеваться-обуваться.

—  Куда это ты в такую рань поднялся? — говорят братья. — Отдохнул бы после такого побоища!

—  Нет, — отвечает Иван,— не до отдыха мне: пойду к реке Смородине свой кушак искать — обронил там.

—  Охота тебе! — говорят братья. — Заедем в город — новый купишь.

—  Нет, мне мой нужен!

Отправился Иван к реке Смородине, да не кушак стал искать, а перешел на тот берег через калиновый мост и прокрался незаметно к чудо-юдовым каменным палатам. Подошел к открытому окошку и стал слу­шать — не замышляют ли здесь еще чего?

Смотрит — сидят в палатах три чудо-юдовы жены да мать, старая змеиха. Сидят они да сговариваются.

Первая говорит:

—  Отомщу я Ивану — крестьянскому сыну за моего мужа! Забегу вперед, когда он с братьями домой возвращаться будет, напущу жары, а сама обернусь колодцем. Захотят они воды выпить — и с первого же глотка мерт­выми свалятся!

—  Это ты хорошо придумала! — говорит старая змеиха.

Вторая говорит:

—  А я забегу вперед и обернусь яблоней. Захотят они по яблочку съесть — тут их и разорвет на мелкие ку­сочки!

—  И ты хорошо придумала! — говорит старая змеиха.

—  А я, — говорит третья, — напущу на них сон да дрему, а сама забегу вперед и обернусь мягким ковром с шелковыми подушками. Захотят братья полежать-от­дохнуть — тут-то их и спалит огнем!

—  И ты хорошо придумала! — молвила змеиха. — Ну, а если вы их не сгубите, я сама обернусь огромной сви­ньей, догоню их и всех троих проглочу!

Подслушал Иван — крестьянский сын эти речи и вер­нулся к братьям.

—  Ну что, нашел ты свой кушак? — спрашивают братья.

—  Нашел.

—  И стоило время на это тратить!

—  Стоило, братцы!

После того собрались братья и поехали домой.

Едут они степями, едут лугами. А день такой жаркий, такой знойный! Пить хочется — терпенья нет! Смотрят братья — стоит колодец, в колодце серебряный ковшик плавает. Говорят они Ивану:

—  Давай, братец, остановимся, холодной водицы попьем и коней напоим!

—  Неизвестно, какая в том колодце вода, — отвечает Иван. — Может, гнилая да грязная.

Соскочил он с коня и принялся мечом сечь да ру­бить этот колодец. Завыл колодец, заревел дурным го­лосом... Тут спустился туман, жара спала, и пить не хо­чется.

—  Вот видите, братцы, какая вода в колодце была, — говорит Иван.

Поехали они дальше.

Долго ли, коротко ли ехали — увидели яблоню. Ви­сят на ней яблоки крупные да румяные.

Соскочили братья с коней, хотели было яблоки рвать. А Иван забежал вперед и давай яблоню мечом под са­мый корень рубить. Завыла яблоня, закричала...

—  Видите, братцы, какая это яблоня? Невкусные на ней яблочки!

Сели братья на коней и поехали дальше.

Ехали они, ехали и сильно утомились. Смотрят — ра­зостлан на поле ковер узорчатый, мягкий, а на нем по­душки пуховые.

—  Полежим на этом ковре, отдохнем, подремлем часок! — говорят братья.

—  Нет, братцы, не мягко будет на этом ковре лежать! — отвечает им Иван.

Рассердились на него братья:

—  Что ты за указчик нам: того нельзя, другого нельзя!

Иван в ответ ни словечка не сказал. Снял он свой ку­шак, на ковер бросил. Вспыхнул кушак пламенем и сгорел.

—  Вот и с вами то же было бы! — говорит Иван братьям.

Подошел он к ковру и давай мечом ковер да подушки на мелкие лоскутья рубить. Изрубил, разбросал в сторо­ны и говорит:

—  Напрасно вы, братцы, ворчали на меня! Ведь и колодец, и яблоня, и ковер — все это чудо-юдовы жены были. Хотели они нас погубить, да не удалось им это: сами все погибли!

Поехали братья дальше.

Много ли, мало ли проехали — вдруг небо потемнело, ветер завыл, земля загудела: бежит за ними большущая свинья. Разинула пасть до ушей — хочет Ивана с братья­ми проглотить. Тут молодцы, не будь дурны, вытащили из своих котомок дорожных по пуду соли и бросили свинье в пасть.

Обрадовалась свинья — думала, что Ивана — кресть­янского сына с братьями схватила. Остановилась и стала жевать соль. А как распробовала — снова помчалась в погоню.

Бежит, щетину подняла, зубищами щелкает. Вот-вот нагонит...

Тут Иван приказал братьям в разные стороны ска­кать: один направо поскакал, другой — налево, а сам Иван — вперед.

Подбежала свинья, остановилась — не знает, кого прежде догонять.

Пока она раздумывала да в разные стороны мордой вертела, Иван подскочил к ней сзади, поднял ее да: со всего размаху ударил о землю. Тут из нее и дух вон...

С тех пор все чуда-юда да змеи в том краю повыве­лись — без страха люди жить стали.

А Иван — крестьянский сын с братьями вернулся домой, к отцу, к матери. И стали они жить да поживать, поле пахать да пшеницу сеять.

Хрустальная гора

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у царя было три сына. Вот дети и говорят ему:

—  Милостивый государь-батюшка! Благослови нас, мы на охоту поедем.

Отец благословил, и они поехали в разные стороны.

Малый сын ездил, ездил и заплутался; выезжает на поляну, на поляне лежит палая лошадь; около этой па­дали собралось много всякого зверя, птицы и гаду.

Поднялся сокол, прилетел к царевичу, сел ему на плечо и говорит:

—  Иван-царевич, раздели нам эту лошадь: лежит она здесь тридцать три года, а мы все спорим, а как поделить — не придумаем.

Царевич слез с своего доброго коня и разделил па­даль: зверям — кости, птицам — мясо, кожа — гадам, а голова — муравьям.

—  Спасибо, Иван-царевич! — сказал сокол.— За эту услугу можешь ты обращаться ясным соколом и му­равьем всякий раз, как захочешь.

Иван-царевич ударился о сырую землю, сделался ясным соколом, взвился и полетел в тридесятое государ­ство; а того государства больше чем наполовину втянуло в хрустальную гору.

Прилетел прямо во дворец, оборотился добрым молодцем и спрашивает придворную стражу:

—  Не возьмет ли ваш государь меня на службу к себе?

—  Отчего не взять такого молодца?

Вот он поступил к тому царю на службу и живет у него неделю, другую и третью. Стала просить царевна:

—  Государь мой батюшка! Позволь мне с Иваном-царевичем на хрустальной горе погулять.

Царь позволил. Сели они на добрых коней и поехали.

Подъезжают к хрустальной горе, вдруг откуда ни возьмись — выскочила золотая коза.

Царевич погнал за ней, скакал, скакал, козы не до­был, а воротился назад — и царевны нету! Что делать? Как к царю на глаза показаться?

Нарядился он таким древним старичком, что и при­знать нельзя; пришел во дворец и говорит царю:

Ваше величество! Найми меня стадо пасти.

Хорошо, будь пастухом, коли прилетит змей о трех головах — дай ему три коровы, коли о шести голо­вах — дай шесть коров, а коли о двенадцати головах — то отсчитывай двенадцать коров.

Иван-царевич погнал стадо по горам, по долам; вдруг летит с озера змей о трех головах:

—  Эх, Иван-царевич, за какое ты дело взялся? Где бы сражаться доброму молодцу, а он стадо пасет! Ну-ка, — говорит, — отгони мне трех коров.

—  Не жирно ли будет? — отвечает царевич. — Я сам в суточки ем по одной уточке, а ты трех коров захотел... Нет тебе ни одной!

Змей осерчал и вместо трех захватил шесть коров: Иван-царевич тотчас обернулся ясным соколом, снял у змея три головы и погнал стадо домой.

—  Что, дедушка? — спрашивает царь. — Прилетал ли трехголовый змей, дал ли ему трех коров?

—  Нет, ваше величество, ни одной не дал!

На другой день гонит царевич стадо по горам, по до­лам; прилетает с озера змей о шести головах и требует шесть коров.

—  Ах ты, чудо-юдо обжорливое! Я сам в суточки ем по одной уточке, а ты чего захотел! Не дам тебе ни еди­ной!

Змей осерчал, вместо шести захватил двенадцать ко­ров, а царевич обратился ясным соколом, бросился на змея и снял у него шесть голов.

Пригнал домой стадо; царь и спрашивает:

—  Что, дедушка, прилетал ли шестиглавый змей, много ли мое стадо поубавилось?

—  Прилетать-то прилетал, да ничего не взял! Поздним вечером оборотился Иван-царевич в муравья

и сквозь малую трещину заполз в хрустальную гору, смотрит — в хрустальной горе сидит царевна.

—  Здравствуй, — говорит Иван-царевич, — как ты сю­да попала?

—  Меня унес змей о двенадцати головах, живет он на батюшкином озере; в том змее сундук таится, в сун­дуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яичко, в яичке — семечко; коли ты убьешь его да достанешь это семечко, в те поры можно хрустальную гору извести и меня избавить.

Иван-царевич вылез из той горы, снарядился пасту­хом и погнал стадо.

Вдруг прилетает змей о двенадцати головах:

—  Эх, Иван-царевич! Не за свое ты дело взялся, чем бы тебе, доброму молодцу, сражаться, а ты стадо па­сешь... Ну-ка отсчитай мне двенадцать коров!

—  Жирно будет! Я сам в  суточки ем по одной уточ­ке, а ты чего захотел!

Начали они сражаться, и долго ли, коротко ли сра­жались — Иван-царевич победил змея о двенадцати го­ловах, разрезал его туловище и на правой стороне на­шел сундук; в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — семечко.

Взял он семечко, зажег и поднес к хрустальной горе — гора скоро растаяла..

Иван-царевич вывел оттуда царевну и привез ее к отцу; отец возрадовался и говорит царевичу:

—  Будь ты моим зятем!

Тут их обвенчали; на той свадьбе и я был, мед-пиво пил, по бороде текло, в рот не попало.