Солнце, Месяц и Ворон Воронович

Жили-были старик да старуха, у них было три дочери. Старик пошел в амбар крупку брать; взял крупку, понес домой, а на мешке-то была дырка: крупа-то в нее сыплется да сыплется.

Пришел домой. Старуха спрашивает:

—  Где крупка? — А крупка вся высыпалась. Пошел старик собирать и говорит:

—  Кабы Солнышко обогрело, кабы Месяц осветил, кабы Ворон Воронович пособил мне крупку собрать, за Солнышко бы отдал старшую дочь, за Месяца — среднюю, а за Ворона Вороновича — младшую!

Стал старик собирать — Солнце обогрело, Ме­сяц осветил, а Ворон Воронович пособил крупку собрать.

Пришел старик домой, сказал старшей дочери:

—  Оденься хорошенько да выйди на крылечко. Она оделась, вышла на крылечко; Солнце и ута­щило ее.

Средней дочери также велел одеться хорошень­ко и выйти на крылечко. Она оделась и вышла; Месяц схватил и утащил вторую дочь.

И меньшой дочери сказал:

—  Оденься хорошенько да выйди на крылечко. Она оделась и вышла на крылечко; Ворон Воронович схватил ее и унес.

Старик и говорит:

—  Идти разве в гости к зятю? Пошел к Солнышку; вот и пришел. Солнышко говорит:

—  Чем тебя потчевать?

—  Я ничего не хочу.

Солнышко сказало жене, чтоб настряпала оладьев. Вот жена настряпала. Солнышко уселось среди полу, жена поставила на него сковородку — и оладьи сжарились. Накормили старика.

Пришел старик домой, приказал старухе со­стряпать оладьев; сам сел на пол и велит ставить на себя сковородку с оладьями.

—  Чего, на тебе испекутся?! — говорит старуха.

—  Ничего, — говорит, — ставь, испекутся.

Она и поставила; сколько оладьи ни стояли, ничего не испеклись, только прокисли.

Нечего делать, поставила старуха сковородку в печь, испеклися оладьи, наелся старик.

На другой день старик пошел в гости к другому зятю, к Месяцу. Пришел. Месяц говорит:

—  Чем тебя потчевать?

—  Я, — отвечает старик, — ничего не хочу. Месяц затопил про него баню. Старик говорит:

—  Темно в бане-то будет! А Месяц ему:

—  Нет, светло, ступай. Пошел старик в баню, а Месяц запихал палец свой в дырочку, и оттого в бане светло-светло стало.

Выпарился старик, пришел домой и велит ста­рухе топить баню ночью.

Старуха истопила; он и посылает ее туда па­риться. Старуха говорит:

—  Темно париться-то!

—  Ступай, светло будет!

Пошла старуха, а старик видел, как светил ему Месяц, и сам туда ж — взял прорубил дыру в бане и запихал в нее свой палец. А в бане свету ни­сколько нет! Старуха знай кричит ему:

—  Темно!

Делать нечего, пошла она, принесла лучины с огнем и выпарилась.

На третий день старик пошел к Ворону Вороновичу. Пришел.

—  Чем тебя потчевать-то? — спрашивает Во­рон Воронович.

—  Я, — говорит старик, — ничего не хочу.

—  Ну, пойдем хоть спать на седала.

Ворон поставил лестницу и полез со стариком. Ворон Воронович посадил его под крыло.

Как старик заснул, они оба упали и убились.

Из сборника А.Н. Афанасьева "Народные русские сказки"

Три царства - Медное, Серебряное и Золотое

В то давнее время, когда мир наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, бе­рега были кисельные, а по полям летали жареные куро­патки, в то время жил-был царь по имени Горох с цари­цею Анастасьей Прекрасною; у них было три сына-царе­вича.

Сотряслась беда немалая — утащил царицу нечистый дух. Говорит царю большой сын:

—  Батюшка, благослови меня, поеду отыскивать .ма­тушку.

Поехал и пропал, три года про него ни вести, ни слу­ху не было.

Стал второй сын проситься:

—  Батюшка, благослови меня в путь-дорогу, авось мне посчастливится найти и брата и матушку.

Царь благословил; он поехал и тоже без вести про­пал — словно в воду канул.

Приходит к царю меньшой сын Иван-царевич:

—  Любезный батюшка, благослови меня в путь-дорогу, авось разыщу и братьев и матушку.

—  Поезжай, сынок!

Иван-царевич   пустился в   чужедальнюю: сторону ехал, ехал и приехал к синю морю, остановился на бере­жку и думает: «Куда теперь путь держать?»

Вдруг прилетели на море тридцать три колпицы, уда­рились оземь и стали красные девицы — все хороши, а одна лучше всех; разделись и бросились в воду.

Много ли, мало ли они купались — Иван-царевич под­крался, взял у той девицы, что всех краше, кушачок и и спрятал за пазуху.

Искупались девицы, вышли на берег, начали одевать­ся — одного кушачка нет.

—  Ах, Иван-царевич, — говорит красавица, — отдай мой кушачок.

—  Скажи прежде, где моя матушка?

—  Твоя матушка у моего отца живет — у Ворона Вороновича. Ступай вверх по морю, попадется тебе сереб­ряная птичка, золотой хохолок: куда она полетит, туда и ты иди.

Иван-царевич отдал ей кушачок и пошел вверх по морю: тут повстречал своих братьев, поздоровался с ни­ми и взял с собою.

Идут они вместе берегом, увидали серебряную птич­ку, золотой хохолок, и побежали за ней следом. Птичка летела, летела и бросилась под плиту железную, в яму подземельную.

—  Ну, братцы, — говорит Иван-царевич, благослови­те меня вместо отца, вместо матери, опущусь я в эту яму и узнаю, какова земля иноверная, не там ли наша ма­тушка.

Братья его благословили, он сел на рели, полез в ту яму глубокую и слушался ни много, ни мало — ровно три года; спустился и пошел путем-дорогою.

Шел-шел, шел-шел, увидал медное царство; во двор­це сидят тридцать три девицы-колпицы, вышивают по­лотенца хитрыми узорами, — городками с пригородками.

—  Здравствуй, Иван-царевич! — говорит царевна медного царства.— Куда идешь, куда путь держишь?

—  Иду свою матушку искать.

—  Твоя матушка у моего отца, у Ворона Вороновича, он хитер и мудёр, по горам, по долам, по вертепам, по облакам летал! Он тебя, добра молодца, убьет! Вот тебе клубочек, ступай к моей середней- сестре — что она тебе скажет. А назад пойдешь, меня не забудь.

Иван-царевич покатил клубочек и пошел вслед за ним.

Приходит в серебряное царство, там сидят тридцать три девицы-колпицы. Говорит царевна серебряного цар­ства:

—  Доселева русского духа было видом не видать, слыхом не слыхать, а нонче русский дух воочью прояв­ляется! Что, Иван-царевич, от дела лытаешь али дела пытаешь?

—  Ах, красная девица, иду искать матушку.

—  Твоя матушка у моего отца, у Ворона Вороновича; и хитер он, и мудёр, по горам, по долам летал, по вертепам, по облакам носился! Эх, царевич, ведь он тебя убьет! Вот тебе клубочек, ступай-ка ты к меньшой моей сестре — что она тебе скажет: вперед ли идти, назад ли вернуться?

Приходит Иван-царевич к золотому царству: там си­дят тридцать три девицы-колпицы, полотенца вышивают. Всех выше, всех лучше царевна золотого царства — та­кая краса, что ни в сказке сказать, ни пером написать. Говорит она:

—  Здравствуй, Иван-царевич! Куда идешь, куда путь держишь?

—  Иду матушку искать.

—  Твоя матушка у моего отца, у Ворона Вороновича; и хитер он, и мудёр, по горам, по долам летал, по верте­пам, по облакам носился. Эх, царевич, ведь он тебя убь­ет! На тебе клубочек, ступай в жемчужное царство: там твоя мать живет. Увидя тебя, она возрадуется и тотчас прикажет: няньки-мамки, подайте моему сыну зелена вина. А ты не бери, проси, чтоб дала тебе трехгодовало­го вина, что в шкапу стоит, да горелую корку на закусоч­ку. Не забудь еще: у моего батюшки есть на дворе два чана воды — одна вода сильная, а другая малосильная, переставь их с места на место и напейся сильной воды.

Долго царевич с царевной разговаривали и так по­любили друг друга, что и расставаться им не хотелося, а делать было нечего — попрощался Иван-царевич и от­правился в путь-дорогу.

Шел, шел, приходит к жемчужному царству. Увидала его мать, обрадовалась и крикнула:

—  Мамки-няньки! Подайте моему сыну зелена вина.

—  Я не пью простого вина, подайте мне трехгодова­лого, а на закуску горелую корку.

Выпил трехгодовалого вина, закусил горелою коркою, вышел на широкий двор, переставил чаны с места на ме­сто и принялся сильную воду пить.

Вдруг прилетает Ворон Воронович; был он светел, как ясный день, а увидал Ивана-царевича — и сделался мрачней темной ночи, опустился к чану и стал тянуть бессильную воду.

Тем временем Иван-царевич пал к нему на крылья; Ворон Воронович взвился высоко-высоко, носил его и по долам, и по горам, и по вертепам и облакам и начал спрашивать:

—  Что тебе нужно, Иван-царевич? Хочешь казной наделю?

—  Ничего мне не надобно, только дай мне посошок-перышко.

—  Нет, Иван-царевич! Больно в широки сани са­дишься.

И опять понес его Ворон по горам и по долам, по вертепам и облакам. Иван-царевич крепко держится; налег всею своей тяжестью и чуть-чуть не обломил ему крылья. Вскрикнул тогда Ворон Воронович:

—  Не ломай ты мои крылышки, возьми посошок-пе­рышко!

Отдал царевичу посошок-перышко, сам сделался простым вороном и полетел на крутые горы.

А Иван-царевич пришел в жемчужное царство, взял свою матушку и пошел в обратный путь, смотрит — жемчужное царство клубочком свернулося да вслед за ним покатилося.

Пришел в золотое царство, потом в серебряное, а потом и в медное, взял повел с собою трех прекрасных царевен, а те царства свернулись клубочками да за ни­ми ж покатилися. Подходит к релям и затрубил в золотую трубу.

—  Братцы родные! Если живы, меня не выдайте.

Братья услыхали трубу, ухватились за рели и выта­щили на белый свет душу красную девицу, медного цар­ства царевну; увидали ее и начали меж собою ссориться: один другому уступить ее не хочет.

—  Что вы бьетесь, добрые молодцы! Там есть еще лучше меня красная девица.

Царевичи опустили рели и вытащили царевну сереб­ряного царства. Опять начали спорить и драться; тот го­ворит:

—  Пусть мне достанется! А другой:

—  Не хочу! Пусть моя будет!

—  Не ссорьтесь, добрые молодцы, там есть краше меня девица.

Царевичи перестали драться, опустили рели и выта­щили царевну золотого царства. Опять было принялись ссориться, да царевна-красавица тотчас остановила их:

—  Там ждет ваша матушка!

Вытащили они свою матушку и опустили рели за Иваном-царевичем, подняли его до половины и обсекли веревки. Иван-царевич полетел в пропасть, крепко ушиб­ся и полгода лежал без памяти, очнувшись, посмотрел кругом, припомнил все, что с ним сталося, вынул из кар­мана посошок-перышко и ударил им о землю. В ту же минуту явилось двенадцать молодцев.

—  Что, Иван-царевич, прикажете?

—  Вынесть меня на вольный свет.

Молодцы подхватили его под руки и вынесли на вольный свет.

Стал Иван-царевич про своих братьев разведывать и узнал, что они давно поженились: царевна из медного цар­ства вышла замуж за середнего брата, царевна из сереб­ряного царства — за старшего брата, а его нареченная невеста ни за кого не идет. И вздумал на ней сам отец-старик жениться, собрал думу, обвинил - свою жену в совете с злыми духами и велел отрубить ей голову; пос­ле казни спрашивает он царевну из  золотого царства:

—  Идешь за меня замуж?

—  Тогда пойду за тебя, когда сошьешь мне башмаки без мерки.

Царь приказал клич кликать, всех и каждого выспра­шивать: не сошьет ли кто царевне башмаков без мерки?

На ту пору приходит Иван-царевич в свое государ­ство, нанимается у одного старичка в работники и по­сылает его к царю:

—  Ступай, дедушка, бери на себя это дело. Я тебе башмаки сошью, только ты на меня не сказывай.

Старик пошел к царю:

—  Я-де готов за эту работу взяться.

Царь дал ему товару на пару башмаков и спраши­вает:

—  Да потрафишь ли ты, старичок?

—  Не бойся, государь, у меня сын чеботарь.

Воротясь домой, отдал старичок товар Ивану-цареви­чу; тот изрезал товар в куски, выбросил за окно, потом растворил золотое царство и вынул готовые башмаки:

—  Вот, дедушка, возьми, отнеси к царю. Царь обрадовался, пристает к невесте:

—  Скоро ли к венцу ехать?

Она отвечает:

—  Тогда за тебя пойду, когда сошьешь мне платье без мерки.

Царь опять хлопочет, сбирает к себе всех мастеро­вых, дает им большие деньги, только чтоб платье без мерки сшили. Иван-царевич говорит старику:

—  Дедушка, иди к царю, возьми материю, я тебе платье сошью, только на меня не сказывай.

Старик поплелся во дворец, взял атласов и бархатов, воротился домой и отдал царевичу. Иван-царевич тотчас за ножницы, изрезал на клочки все атласы и бархаты и выкинул за окно, растворил золотое царство, взял отту­да что ни есть лучшее платье и отдал старику: — Неси во дворец!

Царь радехонек:

—  Что, невеста моя возлюбленная, не пора ли нам к венцу ехать?

Отвечает царевна:

—  Тогда за тебя пойду замуж, когда возьмешь стари­кова сына, да велишь в молоке сварить.

Царь не задумался, отдал приказ — ив тот же день собрали со всякого двора по ведру молока, налили боль­шой чан и вскипятили на сильном огне.

Привели Ивана-царевича; начал он со всеми про­щаться, в землю кланяться; бросили его в чан: он раз нырнул, другой нырнул, выскочил вон — и сделался таким красавцем, что ни в сказке сказать, ни пером написать. Говорит царевна:

—  Посмотри-ка, царь! За кого мне замуж идти: за тебя ли, старого, или за него, доброго молодца?

Царь подумал: «Если и я в молоке искупаюся, таким же красавцем сделаюся!».

Бросился в чан и сварился в молоке.

А Иван-царевич поехал с царевной из золотого царст­ва венчаться; обвенчались и стали жить-поживать, доб­ра наживать.