03.04.2010 | 
Автор: Бульдок и таксик
Над косточкой сидит бульдог,
Привязанный к столбу.
Подходит таксик маленький,
С морщинками на лбу.
«Послушайте, бульдог, бульдог!—
Сказал незваный гость. —
Позвольте мне, бульдог, бульдог,
Докушать эту кость».
Рычит бульдог на таксика:
«Не дам вам ничего!»
Бежит бульдог за таксиком,
А таксик от него.
Бегут они вокруг столба.
Как лев, бульдог рычит.
И цепь стучит вокруг столба,
Вокруг столба стучит.
Теперь бульдогу косточку
Не взять уже никак.
А таксик, взявши косточку,
Сказал бульдогу так:
«Пора мне на свидание,
Уж восемь без пяти.
Как поздно! До свидания!
Сидите на цепи!»
Даниил Иванович Хармс
Кошки
Однажды по дорожке
Я шел к себе домой.
Смотрю и вижу: кошки
Сидят ко мне спиной.
Я крикнул: — Эй, вы, кошки!
Пойдемте-ка со мной,
Пойдемте по дорожке,
Пойдемте-ка домой.
Скорей пойдемте, кошки,
А я вам на обед
Из лука и картошки
Устрою винегрет.
— Ах, нет! — сказали кошки. —
Останемся мы тут!
Уселись на дорожке
И дальше не идут.
Даниил Иванович Хармс
Лиса и заяц
Жили-были два друга: зайчик Серый Хвостик и лисица Рыжий Хвостик.
Построили они себе домики и стали друг к другу в гости ходить.
Чуть только лисица к зайчику не идет, зайчик бежит к лисице и кричит: «Рыжий Хвостик! Что с тобой?»
А если зайчик к лисице не идет, лисица к зайчику бежит и кричит: «Серый Хвостик! Что с тобой?»
Как-то зайчик Серый Хвостик
Прибежал к лисице в гости.
«Отвори-ка!» Тук! Тук! Тук!
Вдруг он слышит: «Что за стук?
Видишь: поздно, скоро ночь.
Уходи-ка лучше прочь!»
Зайчик думает: «Постой,
Я ведь тоже не простой!»
Вот лисица Рыжий Хвостик
Прибегает к зайцу в гости.
«Отвори-ка!» Тук! Тук! Тук!
Отвечает зайчик вдруг:
«Нет, голубушка, шалишь,
Слишком рано ты стучишь!»
И с тех пор два лучших друга
Вечно злятся друг на друга.
Даниил Иванович Хармс
Покровитель мышей
Собрались мыши на важный совет и стали судить, как избавиться им от врагов, от которых терпят они так много обид и горя.
— Кого избрать нам себе в покровители? Думали, спорили, пищали, визжали и наконец решили: просить Кота.
— Он такой ласковый, такой обходительный.
— И как умен!
— А уж как благочестив! Не то что собака — та и лается и бросается, а этот: «Мяу!» — и к себе на печь.
А Кот, пообедав, лежал на солнышке и сладко дремал. Вдруг чует — мышиным духом запахло, а подняться лень. Приоткрыл немного один глаз и видит: тянутся к нему мыши целой толпой и на ходу кланяются ему и просят:
— Кот-батюшка! Выслушай нас. Будь нашим покровителем! Не откажись!
Приподнялся Кот, сел на задние ноги и хвостом себя окружил. Вгляделся и спрашивает:
— А много ли вас?
— Много!
— Это хорошо, что много. Сзывайте-ка сюда всех. Я тогда погляжу и подумаю.
Глядит Кот: мышей перед ним видимо-невидимо.
— Ну что ж,— говорит,— пожалуй, я согласен. Только с условием: стар я и слаб, и трудно мне без помощников ходить — богу за вас молиться.
— Не отказывайся, Кот-благодетель! — запищали мыши.
— Ладно. Только вы должны по очереди прожать меня на монастырский двор. А то по вашим грехам придется мне туда частенько ходить.
— Согласны! Согласны! Проводим! На том и порешили. И благочестивый Кот всем на радость принял мышей под свое покровительство.
Начал ходить Кот на монастырский двор. Ходит — не ленится. То и дело спрашивает:
— Ну-ка, чья теперь очередь меня провожать? Проходят дни за днями, неделя за неделей; Кот становится все усердней. Стали замечать мыши, что от усердия Кот начинает жиреть, а мышей остается все меньше да меньше.
— Вот что, братцы,— сказала одна мышь,— завтра моя очередь провожать Кота. Я пойду с ним, а вы исподтишка последите за нами. Тут что-то неладно!
Пошла мышь с Котом к монастырскому двору, а другие мыши издали стали подглядывать. Идет Кот, сам оборачивается и говорит:
— Что это нынче везде мышиным духом как нет?
— А это наши поутру здесь взапуски бегали, — отвечает мышь. — Какой ты, батюшка наш, чувствительный!
— Я свое дело понимаю! — говорит Кот и потягивается. — Ну, а теперь, Мышка, хорошо бы позавтракать. Покорми-ка меня!
— Да я с собой ничего не взяла.
— А под шубой-то у тебя что?
— Под шубой-то я сама.
— Ну, вот мне пока и довольно! Бросился на нее Кот и съел. Увидели это мыши и поняли, какой у них покровитель. Разбежались все по норам и стали с той поры пуще всех врагов Кота опасаться. Дорого обошелся мышам Кот-благодетель!
Николай Дмитриевич Телешов
Случай с Евсейкой
Однажды маленький мальчик Евсейка,— очень хороший человек! — сидя берегу моря, удил рыбу.
Это очень скучное дело, если рыба, капризничая, не клюет. А день был жаркий; стал Евсейка, со скуки, дремать и — бултых! — свалился в воду.
Свалился, но ничего, не испугался и плывет тихонько, а потом нырнул и тотчас достиг морского дна.
Сел на камень, мягко покрытый рыжими водорослями, смотрит вокруг — очень хорошо!
Ползет не торопясь алая морская звезда, солидно ходят по камням усатые лангусты, боком-боком двигается краб; везде на камнях, точно крупные вишни, рассеяны актинии, и всюду множество всяких любопытных штук: вот цветут-качаются морские лилии, мелькают, точно мухи, быстрые креветки, вот тащится морская черепаха, и над ее тяжелым щитом играют две маленькие зеленые рыбешки, совсем как бабочки в воздухе, и вот по белым камням везет свою раковину рак-отшельник. Евсейка, глядя на него, даже стих вспомнил:
Дом,— не тележка у дядюшки Якова...
И вдруг слышит над головою у него точно кларнет запищал:
— Вы кто такой?
Смотрит — над головою у него огромнейшая рыба в сизо-серебряной чешуе, выпучила глаза и, оскалив зубы, приятно улыбается, точно ее уже зажарили и она лежит на блюде среди стола.
— Это вы говорите? — спросил Евсей.
— Я-а...
Удивился Евсейка и сердито спрашивает:
— Как же это вы? Ведь рыбы не говорят! А сам думает:
«Вот так раз! Немецкий я вовсе не понимаю, а рыбий язык сразу понял! Ух, какой молодчина!»
И, приосанясь, оглядывается: плавает вокруг него разноцветная игривая рыбешка и — смеется, разговаривает:
— Глядите-ко! Вот чудище приплыло: два хвоста!
— Чешуи — нет, фи!
— И плавников только два!
Некоторые, побойчее, подплывают прямо к носу и дразнятся:
— Хорош-хорош! Евсейка обиделся:
«Вот нахалки! Будто не понимают, что перед ними настоящий человек...»
И хочет поймать их, а они, уплывая из-под рук. резвятся, толкают друг друга носами в бока и поют хором, дразня большого рака:
Под камнями рак живет,
Рыбий хвостик рак жует.
Рыбий хвостик очень сух,
Рак не знает вкуса мух.
А он, свирепо шевеля усами, ворчит, вытягивав клешни:
— Попадитесь-ка мне, я вам отстригу языки-то! «Серьезный какой»,— подумал Евсейка. Большая же рыба пристает к нему:
— Откуда это вы взяли, что все рыбы — немые?
— Папа сказал.
— Что такое — папа?
— Так себе... Вроде меня, только — побольше, и усы у него. Если не сердится, то очень милый...
— А он рыбу ест?
Тут Евсейка испугался: скажи-ка ей, что ест!
Поднял глаза вверх, видит сквозь воду мутно-зеленое небо и солнце в нем, желтое, как медный поднос; подумал мальчик и сказал неправду:
— Нет, он не ест рыбы, костлявая очень...
— Однако — какое невежество! — обиженно вскричала рыба.— Не все же мы костлявые! Например— мое семейство...
«Надо переменить разговор»,— сообразил Евсей и вежливо спрашивает:
— Вы бывали у нас наверху?
— Очень нужно! — сердито фыркнула рыба.— Там дышать нечем...
— Зато — мухи какие...
Рыба оплыла вокруг него, остановилась прямо против носа, да вдруг и говорит:
— Мух-хи? А вы зачем сюда приплыли?
«Ну, начинается! — подумал Евсейка.— Съест она меня, дура!..»
И, будто бы беззаботно, ответил:
— Так себе, гуляю...
— Гм? — снова фыркнула рыба. — А может быть, вы — уже утопленник?
— Вот еще! — обиженно крикнул мальчик.— Нисколько даже. Я вот сейчас встану и...
Попробовал встать, а не может, точно его тяжелым одеялом окутали — ни поворотиться, ни пошевелиться!
«Сейчас я начну плакать»,— подумал он, но час же сообразил, что, плачь не плачь, в воде слез не видно, и решил, что не стоит плакать,— может быть, как-нибудь иначе удастся вывернуться из этой неприятной истории.
А вокруг — господи! — собралось разных морских жителей — числа нет!
На ногу взбирается голотурия, похожая на плохо нарисованного поросенка, и шипит:
— Желаю с вами познакомиться поближе... Дрожит перед носом морской пузырь, дуется, пыхтит,— укоряет Евсейку:
— Хорош-хорош! Ни рак, ни рыба, ни моллюск, ай-я-яй!
— Погодите, я, может, еще авиатором буду,— говорит ему Евсей, а на колени его влез лангуст и, ворочая глазами на ниточках, вежливо спрашивает:
— Позвольте узнать, который час?
Проплыла мимо сепия, совсем как мокрый носовой платок; везде мелькают сифонофоры, точно стеклянные шарики, одно ухо щекочет креветка, другое — тоже щупает кто-то любопытный, даже по голове путешествуют маленькие рачки,— запутались в волосах и дергают их.
«Ой, ой, ой!» — воскликнул про себя Евсейка, стараясь смотреть на все беззаботно и ласково, как папа, когда он виноват, а мамаша сердится на него.
А вокруг в воде повисли рыбы — множество! — поводят тихонько плавниками и, вытаращив на мальчика круглые глаза, скучные, как алгебра, бормочут:
Как он может жить на свете без усов и чешуи?
Мы бы, рыбы, не могли бы раздвоить хвосты свои!
Не похож он ни на рака, ни на нас — весьма во многом!
Не родня ли это чудо безобразным осьминогам?
«Дуры! — обиженно думает Евсейка.— У меня по русскому языку в прошлом году две четверки было...»
И делает такой вид, будто он ничего не слышит, даже хотел беззаботно посвистеть, но — оказалось — нельзя: вода лезет в рот, точно пробка.
А болтливая рыба все спрашивает его:
— Нравится вам у нас?
— Нет... то есть — да, нравится!.. У меня дома... тоже очень хорошо, — ответил Евсей и снова испугался:
«Батюшки, что я говорю?! Вдруг она рассердится, и начнут они меня есть...» Но вслух говорит:
— Давайте как-нибудь играть, а то мне скучно...
Это очень понравилось болтливой рыбе, она засмеялась, открыв круглый рот так, что стали видны розовые жабры, виляет хвостом, блестит острыми зубами и старушечьим голосом кричит:
— Это хорошо — поиграть! Это очень хорошо — поиграть!
— Поплывемте наверх! — предложил Евсей.
— Зачем? — спросила рыба.
— А вниз уже нельзя ведь! И там, наверху,— мухи.
— Мух-хи! Вы их любите?..
Евсей любил только маму, папу и мороженое, но ответил:
— Да...
— Ну что ж? Поплывем! — сказала рыба, перевернувшись головой вверх, а Евсей тотчас цап ее за жабры и кричит:
— Я — готов!
— Стойте! Вы, чудище, слишком засунули свои лапы в жабры мне...
— Ничего!
— Как это — ничего? Порядочная рыба не может жить не дыша.
— Господи! — вскричал мальчик. — Ну, что вы спорите всё? Играть так играть...
А сам думает:
«Лишь бы только она меня немножко подтащила наверх, а там уже я вынырну».
Поплыла рыба, будто танцуя, и поет во всю мочь:
Плавниками трепеща,
И зубаста, да тоща,
Пищи на обед ища,
Ходит щука вкруг леща!
Маленькие рыбешки кружатся и хором орут:
Вот так штука!
Тщетно тщится щука
Ущемить леща!
Вот так это — штука!
Плыли, плыли, чем выше — тем все быстрее и легче, и вдруг Евсейка почувствовал, что голова его выскочила на воздух.
— Ой!
Смотрит — ясный день, солнце играет на воде, зеленая вода заплескивает на берег, шумит, поет. Евсейкино удилище плавает в море, далеко от берега, а сам он сидит на том же камне, с которого свалился, и уже весь сухой!
— Ух! — сказал он, улыбаясь солнцу,— вот я и вынырнул.
А.М. Горький