Сереброзубая Пампалче
Когда-то давным-давно жил в марийском лесном краю бедный старик-охотник.
Старуха его умерла, старшая дочь вышла замуж и уехала за дальние леса, на высокую гору, а при нем осталась одна младшая дочка — светлая, как звезда, и прекрасная, как луна, Сереброзубая Пампалче.
Очень любил старик свою меньшую дочь, души в ней не чаял.
Так и жили они: старик охотился, ловил рыбу, а Пампалче собирала в лесу грибы и ягоды.
Однажды утром старик пошел на лесное озеро ловить рыбу, а Сереброзубая Пампалче отправилась в лес.
Набрела Пампалче на полянку, красную от спелой земляники, и принялась собирать ягоды в лукошко.
Рвет она ягодку за ягодкой, складывает в лукошко и поет:
Там где ясное соль восходит,
Разгорается алая зорька.
Разгорается зорька,
Солнце восходит,
Согревает зеленую землю.
Подняла Пампалче голову, посмотрела вокруг, увидела на дереве серую кукушку, улыбнулась ей и снова запела:
Ловит в озере рыбу отец,
А я на полянке
Среди белых цветов
Собираю землянику в лукошко,
Каждый день
Собираю в лесу землянику.
Наполнилось лукошко доверху красными ягодами, и пошла Пампалче домой.
Идет она по лесной дороге и видит: растет у дороги темная ель, а на ели сидит черный коршун, машет черными крыльями, кивает девушке головой. Плохая примета — встретить коршуна, не к добру эта встреча.
Остановилась Пампалче, спросила тихим голосом:
— К чему повстречался ты мне, черный коршун? Что киваешь мне?
Ничего не ответил ей коршун.
Не знала Пампалче, не ведала, что в это самое время с ее отцом случилась беда.
Захотелось старику пить, наклонился он над озером и коснулся воды губами. Вдруг пошли по озеру черные волны, забурлила вода, и высунулась из темной глубины черная ручища, схватила старика за бороду в потянула в озеро.
Испугался старик, стал молить грозного Водяного владыку:
— О великий грозный Водяной владыка! Не губи ты меня, отпусти домой!
Отвечает старику Водяной владыка:
— Я отпущу тебя домой и позволю тебе ловить рыбу во всех моих озерах, если отдашь за меня замуж свою дочь Сереброзубую Пампалче!
Заплакал старик и согласился отдать Пампалче замуж за Водяного владыку.
— Отдам, отдам ! — говорит. — Привози двенадцать пайданов (деревянное ведро; прим by admin) браги, двенадцать пайданов пива, и отпразднуем свадьбу.
Отпустил Водяной владыка старикову бороду и сказал:
— Иди домой да смотри не забудь своего обещания! Завтра жди меня в гости.
Поплелся старик домой. Идет, спотыкается и думает горькую думу. Тяжело ему расставаться с дочерью, не знает, как сказать Пампалче про то, что обещал отдать ее в жены Водяному владыке.
Спрашивает отца Пампалче:
— Отчего ты невесел, батюшка?
Старик вздохнул и отвечает:
— Обвалились ступеньки у нашего крыльца. Чем их чинить — не знаю...
— Не горюй, отец, завтра починим крыльцо, я уже и доски припасла.
А отец головы не поднимает, еще ниже клонит. Снова спрашивает его дочь:
— Почему ты, батюшка, стал еще грустнее?
— Да вот сгнила крыша...
— Это не беда! — отвечает Пампалче. — И крышу перекроем...
Тут старик заплакал и открылся ей:
— Обещал я, дорогая моя доченька, отдать тебя за муж за Водяного владыку. Завтра придет он сюда и заберет тебя в свое подводное царство.
Плачет старик, а дочь его утешает:
— Не горюй, отец! Уйду я от Водяного владыки к моей старшей сестре, что живет за дальними лесами на высокой горе.
Чтобы никто не узнал ее, надела Пампалче самый старый и рваный кафтан, залепила свои серебряные зубы еловой смолой.
— Дочь моя, — сказал ей на прощанье отец, — пусть беда обойдет тебя стороной!
Поклонилась Пампалче отцу, обняла его и тронулась в далекий путь — за дальние леса, к старшей сестре своей.
Идет Пампалче по темному лесу, идет по топкому болоту, днем просит солнышко указать ей прямую дорогу, темной ночью просит ясный месяц осветить ей путь.
Красное солнышко ей дорогу указывает, месяц ночью путь освещает.
На другой день вдруг слышит Пампалче впереди на дороге конский топот, слышит — рога трубят.
Спряталась она в частых кустах, легла на мягкий мох.
Видит Пампалче: по дороге едет Водяной владыка.
Едет он на черном жеребце, по обеим сторонам идут юноши в белых кафтанах и несут зеленые березовые ветви.
— Ту-у, ту-у! — громко. трубит Водяной владыка и золотой рог, так громко, что деревья дрожат и птицы замолкают.
Зарылась Пампалче в мох. Водяной владыка не заметил ее, проехал мимо.
Поднялась Пампалче, побежала дальше.
Повстречались ей девушки в зеленых свадебных кафтанах, в обшитых блестками свадебных платках.
— Куда идете, сестрицы? — спрашивает их Пампалче.
А девушки отвечают ей песней:
Идем за невестой,
За красивой невестой с серебряными зубами,
Светлой, как заезда,
Красивой, как луна.
Идем за Сереброзубой Пампалче,
Чтобы увезти ее к Водяному владыке.
— Идите, идите, она вас давно поджидает,— сказала им Пампалче и побежала дальше.
Повстречались ей мужчины в свадебных вышитых рубахах.
— Куда идете, дядюшки? — спрашивает их Пампалче.
А мужчины отвечают ей песней:
Идем за невестой,
За Сереброзубой Пампалче,
Красивой, как луна,
Светлой, как звезда.
Несем с собой двенадцать пайданов браги,
Несем с собой двенадцать пайданов пива.
— Идите, идите, — говорит им Пампалче. — Невеста вас ждет не дождется.
Повстречались ей женщины — на головах лисьи шапки, на груди серебряные ожерелья.
— Куда идете, тетушки? — спросила их Пампалче.
А женщины. отвечают ей песней:
Идем за невестой,
За Сереброзубой Пампалче,
Светлой, как луна,
Прекрасной, как солнце.
Есть у нас двенадцать пайданов меду,
Есть у вас двенадцать пайданов масла.
— Идите, идите,— говорит нм Пампалче.— Она совсем заждалась.
Бежит Пампалче по лесу, а навстречу ей плетется, ковыляет старуха, такая дряхлая, что от старости вся мхом обросла.
— Куда идешь, бабушка? — спросила Пампалче старуху.
Старуха прошамкала глухим голосом:
Иду за невестой,
За красивой невестой с серебряными зубами,
Румяной, как спелая клубника,
Светлой, как солнце.
Иду на свадьбу гулять,
Буду петь и плясать.
Засмеялась Пампалче, отвалилась еловая смола, заблестели серебряные зубы.
— Я узнала тебя! Ты Сереброзубая Пампалче! — закричала старуха и вцепилась в Пампалче костлявыми пальцами. — Из моих рук не уйдешь, я сама отведу тебя к Водяному владыке.
Вырвалась Пампалче и побежала.
Бежит Пампалче, летит, словно птица, а старуха не отстает от нее ни на шаг, потому что это была не просто старуха, а злая ведьма Вувер-кува.
Добежала Пампалче до дальнего леса, до высокой горы, нет у нее уже сил бежать дальше, а Вувер-кува вот-вот догонит и схватит ее.
Влезла Пампалче на высокую сосну и запела:
Ой, сестрица, сестрица,
Спусти мне шелковую лестницу!
Не то поймает меня Вувер-кува,
Отдаст в лены Водяному владыке.
Подбежала Вувер-кува к сосне, отломила свой костлявый палец, выдернула свой кривой зуб, сделала топор и стала рубить под корень сосну, на которой сидела Пампалче.
Ой, сестрица, сестрица! —
поет Пампалче.
А сестра отвечает ей с горы:
— Подожди, сестрица, я шелковый клубок разматываю.
В это время вышел из лесу медведь. Жалко ему стало Пампалче, подошел он к Вувер-куве и говорит ей:
— Дай порублю сосну, а ты отдохни.
Отдала Вувер-кува топор медведю, а сама легла под куст и заснула.
Медведь взял топор и забросил его в озеро.
Проснулась Вувер-кува — нет ни медведя, ни топора, только круги по озеру идут.
Рассердилась старуха, одним глотком выпила всю воду из озера, достала топор и опять принялась рубить сосну.
Пошел по лесу страшный шум и стук, задрожала высокая сосна, а Пампалче запела еще громче:
Ой, сестрица, сестрица,
Спусти шелковую лестницу!
Не то поймает меня Вувер-кува,
Отдаст в жены Водяному владыке.
А сестрица снова отвечает ей с высокой горы:
— Подожди, сестрица, я шелковую лестницу плету.
Услыхала песню Пампалче рыжая лиса, прибежала под сосну и говорит Вувер-куве:
— Ты устала, бабушка! Дай-ка мне топор, я помогу тебе, сосну порублю.
Дала Вувер-кува рыжей лисе топор. А той только этого нужно было: схватила она топор, стукнула один раз по сосне, а в другой раз размахнулась и закинула топор в озеро.
Снова Вувер-кува выпила всю воду из озера, достала топор со дна и принялась сама рубить сосну.
И опять запела Пампалче:
Ой, сестрица, сестрица,
Спусти мне шелковую лестницу!
Не то поймает меня Вувер-кува,
Отдаст в жены Водяному владыке.
Ничего не ответила ей сестра.
Затрещала сосна, стала валиться, но тут спустилась сверху шелковая лестница. И поднялась по ней Сереброзубая Пампалче на высокую гору, к старшей сестре своей.
Как увидели звери лесные, что Сереброзубая Пампалче спаслась, обрадовались, пустились в пляс. Запели в зеленых ветвях голосистые птицы, а на высокой горе весело запела Пампалче:
По блестящей шелковой лестнице
Поднялась я па высокую гору—
Не поймает меня Вувер-кува,
Не достанет Водяной владыка.
Марийские народные сказки. Составитель Акцорин Виталий Александрович. Марийское книжное издательство. Йошкар-Ола, 1984 год.
Алым-патыр
Жили старик со старухой. Были у них сын и дочка. Сына звали Алым-патыр, а дочку — Акталче. Пришло время, и умерли старик и старуха, в Алым-патыр с Акталче построили себе дом и вокруг него поставили желанный частокол.
Дом охраняли две собаки — Шекшинча и Окшинча. Стали жить да поживать богатырь Алым со своей пестрой Акталче.
Собрался как-то Алым-патыр на охоту. Ходил, ходил по лесу, да и залез под костяной мост. Едет лесом Вувер-кува* (*ведьма; прим. by admin) на белом мерине и поет:
Белый мерин, беги быстрей.
Еду я есть богатыря Алыма
У костяного моста вдруг останавливается белый мерин.
— Уж не думаешь ли ты, что мы доехали до богатыря Алыма? Нет! Еще не доехали! — говорит Вувер-кува и бьет белого мерина палкой: "Хлоп!" На шум выходит из под костяного моста богатырь Алым. Вувер-кува слезает с мерина и спрашивает:
— Как будем драться, на кулачках или в обхват? Не отвечая, схватился богатырь Алым с Вувер-кувой. Долго они бились. Вот-вот Вувер-кува победит богатыря. Он и кричит собакам:
— Шекшинча, Окшинча! Хватайте ее!
Искусали собаки Вувер-куву.
Пошел Алым домой, приближаясь к дому, запел:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
Акталче сняла цепи, богатырь Алым вошел в дом. Акталче накормила, напоила брата, накормила его собак, высушила онучи и лапти. Улеглись спать. Утром снова накормила Акталче брата завтраком, дала поесть собакам. А он наказал ей:
— Если придет кто-нибудь и будет проситься в дом грубым голосом — не пускай. А услышишь тонкий голос — отвори, это буду я.
Только ушел, пришла к его дому Вувер-кува и запела грубым голосом:
Ой, Акталче. Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
Акталче отвечает: — Уй, уй, это не мой брат. У тебя грубый голос.
Убежала Вувер-кува на гору, легла на вершине с высунутым языком, точно мертвая. Прилетела птичка и выклевала ей язык. Голос Вувер-кувы стал тоньше. Снова пришла она к дому. Пришла и запела, теперь уже тоненьким голосом:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
"Йолдырт" — отворяются ворота. Вувер-кува вбежала в избу и съела похлебку для собак. А богатырь Алым ходит и стреляет себе хорьков и лисиц. Затем залезает под костяной мост. Опять едет с песнями Вувер-кува на белом мерине:
Белый мерин, беги быстрей
Еду я есть богатыря Алыма
У костяного моста мерин останавливается.
— Ты думаешь, что мы доехали до богатыря Алыма?
Нет! Еще не доехали, — говорит Вувер-кува и бьет мерина палкой: "Хлоп!" На шум выскакивает богатырь Алым и бросается на Вувер-куву. Вот-вот поборет она богатыря.
— Шекшинча, Окшинча! — кричит Алым собакам. — Что вы смотрите? Хватайте ее!
Собаки набросились на нее и искусали.
Подъезжает богатырь Алым к дому, запевает:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
А Вувер-кува уже успела опередить его. Говорит Акталче Вувер-куве:
— Идет мой брат. Как тебя спрятать, во что превратить?
Превратила ее в серебряный перстень Акталче, спустила железные цени с ворот. Входит богатырь Алым в избу, а поужинать нечем. Вувер-кува съела и его суп, и тюрю для собак. Голодные спать легли. А утром — онучи и лапти не высушены, суп не сварен. Собаки голодные скачут туда-сюда, вот-вот проглотят серебряный перстень. Акталче ругает собак:
— Ой, высохли бы ваши головы! Бросаетесь на все.
— За что бранишь их, — отвечает Алым-патыр. — Они ведь есть хотят.
Наконец накормила, напоила она брата и отправила на охоту.
Пострелял он хорьков, лисиц и опять залез под костяной мост. Едет с песнями Вувер-кува:
Белый мерин, бели быстрей.
Еду я есть богатыря Алыма
У костяного моста остановился ее белый мерин.
— Ты думаешь, что мы доехали до богатыря Алыма? Нет, еще не доехали, — говорит Вувер-кува и бьет мерина палкой: "Хлоп!" На шум выскакивает Алым из-под моста и бросается на Вувер-куву. Вот-вот поборет она богатыря.
— Шекшинча, Окшинча! — кричит Алым собакам. — Что вы смотрите? Хватайте ее!
Набросилась собаки и искусали Вувер-куву. А Алым-патыр направился домой, у дома запел:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
А Вувер-кува уже опередила его. Акталче и говорит ей:
— Брат идет. Как тебя спрятать, во что превратить?
Превратила ее в шелковый моточек. Спустила на воротах железные цепи. Вошел Алым, а дома нет еды ни ему, ни собакам. Говорит он сестре:
— Осерчала, что ли, сестренка? Почему не кормишь?
— Нет, не осерчала, голова болит, — отвечает.
Бегают голодные собаки по избе, норовят наброситься на шелковый моточек. Акталче ругает их:
— Ой, посохли бы ваши головы! Бросаетесь на все.
— Зря ругаешь собак, — говорит Алым-патыр. — Голодные они.
Легли спать. Утром накормила Акталче брата и собак и говорит:
— Принеси мне живого хорька. Хочется поиграть с ним.
— Ладно, — отвечает Алым и отправляется на охоту.
Поймал он хорька, застрелил лисицу и снова залез под костяной мост. Опять едет с песнями Вувер-кува:
Белый мерин, беги быстрей.
Еду есть богатыря Алыма
У костяного моста остановился белый мерин.
— Ты думаешь, что мы доехали до богатыря Алыма? Нет, не доехали.
Тут бьет она мерина палкой. На шум выскакивает Алым и бросается на Вувер-куву. Вот-вот поборет она его.
— Шекшинча, Окшинча! — кричит Алым собакам. — Хватайте ее!
Покусали собаки Вувер-куву. А Алым-патыр отправился домой. Подходя к воротам, запел:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
А Вувер-кува уже опередила его. Превратила Акталче ее в зеленый моточек и спустила с ворот железные цепи. Вошел Алым-патыр в избу, а в избе — хоть шаром покати: нечего есть. Собаки бросаются на зеленый моточек, Акталче ругает их:
— Посохли бы ваши головы! Что вы на все бросаетесь?
— Эй, сестра, зря ругаешь их, ведь собаки проголодались, — говорит Алым и дает ей живого хорька. Поиграла она хорьком, открыла окно и выпустила. Побежал хорек, а собаки следом и застряли в железной изгороди. Тут поднимается Вувер-кува, бросается на Алыма-патыра. Вот-вот победит. Просят тогда он сестру:
— Помоги мне, брось под ноги золы. А Вувер-куве брось под ноги гороху.
Акталче бросила под ноги брату гороху, а Вувер-куве бросила золы. Свалила Вувер-кува Алыма, связала руки и ноги, запрягла лошадь и положила его в телегу.
Вот везут они Алыма-патыра. Доезжают до ржаного стога.
— Эй, ржаной стог, ржаной стог,— говорит Алым.— Придется остаться тебе в поле.
— Что говоришь? — спрашивает Вувер-кува.
— Говорит он, что одна завязка на путах у него ослабла, — отвечает Акталче.
Стала Вувер-кува затягивать завязки. Завязывает, ногой притопывает. Поехали дальше. Доезжают до овсяного стога.
— Эй, мой овес, мой овес! Останешься ты в поле, — говорит Алым.
— Что он говорит? — спрашивает Вувер-кува.
— Он говорит, что ослабла одна завязка.
Затягивает Вувер-кува путы, ногой притопывает.
Доехали до ячменного стога..
— Эй, мой ячмень, мой ячмень. Останешься ты в поле.
— Что он говорит? — спрашивает Вувер-кува.
— Говорит, что завязка ослабла, — отвечает Акталче.
Затягивает Вувер-кува путы, ногой притопывает.
Так доехали они до дома Вувер-кувы. Встретили их ее дочери. Говорит Вувер-кува дочерям:
— Везу я мякинную чушку, бросьте ее в яму!
Дочери бросили Алыма в яму, в лоб ему воткнули иголку. Сами попили, поели, спать легли. Утром говорит Вувер-кува:
— А ну-ка, дочери, накормите, чертовки, мякинную чушку.
Подходит к яме старшая дочь и спрашивает:
— Твой ржаной сноп тебе бросить — "тюгыл-тюгыл", твой овсяный сноп тебе бросить — "тюгыл-тюгыл" или твой ячменный сноп тебе бросить — "тюгыл-тюгыл"?
— Ладно мне и ржаной сноп, — отвечает Алым-патыр.
Бросила она ржаной сноп. Ест Алым зернышки из снопа.
На следующий день приходит средняя дочь, спрашивает:
— Твой овсяный сноп тебе бросить — "тюгыл-тюгыл" или твой ячменный сноп тебе бросить — "тюгыл-тюгыл"?
— Ладно мне и овсяный сноп,— отвечает Алым-патыр.
Бросила она овсяный сноп. Лежит Алым на соломе, зернышки из снопа выбирает и ест.
На следующий день младшая дочь идет откармливать мякинную чушку. Настряпала ватрушек, напекла блинов, растопила масла в чашке, взяла бурак квасу. Накормила Алыма-патыра, ослабила одну завязку. Вот мать ее спрашивает:
— Разжирела наша мякинная чушка?
— Да, — отвечает младшая дочь. — Уже иголка на лбу жиром заплыла.
Хорошо, — говорит Вувер-кува и велит старшей дочери истопить баню.
Старшая дочь затопила баню. Пошла за водой. Приходит на мостик, черпает воду решетом. Раз черпнет — вода вытечет. Другой черпнет — вода вытечет. Увидела это синичка, запела:
— Сестра, глиной — "чык-чык"!
Залепила дочь Вувер-кувы решето глиной, наносила воды, докладывает матери:
— Баня готова.
Вынула Вувер-кува Алыма из ямы, принесла в баню, вымыла, положила чистого у забора, а сама домой пошла нож точить. Пролетает мимо ворона, Алым и говорит ей:
— Эй, ворона, ворона. Скажи моим собакам, что-де режут вашего хозяина.
Отвечает ворона Алыму-патыру:
— Буду есть сало с твоих глаз — "шогылдок!", буду есть сало с твоего зада — "шогылдок"!
Сказала и улетела. Летит сорока. Алым-патыр говорит ей:
— Эй, сорока, сорока. Скажи моим собакам, что-де режут вашего хозяина.
Отвечает сорока:
— Буду есть сало с твоих глаз — "шогылдок!", буду есть сало с твоего зада — "шогылдок!"
Улетела сорока. Летит кукушка.
— Эй, кукушка, кукушка, — говорит Алым-патыр. — Скажи моим собакам, что-де режут вашего хозяина. Пусть бегут сюда.
Полетела кукушка, крикнула собакам Алыма:
— Кук-кук! Вашего хозяина режут!
Не верят собаки кукушке. Возвращается она к Алыму-патыру, а он снова ее к собакам посылает. И снова она
собакам кричит:
— Кук-кук! Вашего хозяина режут. Бегите быстрей.
Подкопались собаки под железный частокол, быстро примчались на помощь, перегрызли завязки на руках и ногах хозяина. А он и говорит им:
— Съешьте Вувер-куву, предательницу Акталче, дочерей Вувер-кувы, не трогайте только младшую.
Разорвали голодные собаки и съели их. А Алым-патыр стал жить с младшей дочерью Вувер-кувы в согласии и
довольствии.