Записи с меткой «трубочист сказка»

Пастушка и трубочист

Видали ли вы когда-нибудь старинный-престаринный шкаф, по­черневший от времени и весь изукрашенный резьбою в виде разных закорючек, цветов и листьев? Точно такой шкаф — наследство после прабабушки — и стоял в комнате. Он был весь покрыт резьбой — розами, тюльпанами и самыми причудливыми завитушками. Между ними выглядывали маленькие оленьи головы с ветвистыми рогами, а по самой середине был вырезан человечек. На него невозможно было смотреть без смеха, да и сам он преуморительно скалил зубы — такую гримасу уж никак не назовешь улыбкой! У него были козлиные ноги, маленькие рожки на лбу и длинная борода. Дети звали его обер-унтер-генерал-адмирал-сержант Козлоног! Трудно выговорить такое имя, и немногие удостаиваются подобного титула, зато и вырезать такую фигуру стоило немалого труда. Ну, да все-таки вырезали! Он всегда смотрел на подзеркальный столик, где стояла прелестная фар­форовая пастушка. Башмачки на ней были вызолоченные, платьице слегка приподнято и подколото алой розой, на голове красовалась золотая шляпа, а в руках пастуший посох.

Ну, просто прелесть! Рядом с нею стоял маленький трубочист, черный как уголь, но, впрочем, тоже из фарфора и сам по себе такой же чистенький и миленький, как всякая фарфоровая статуэтка; он ведь только изображал трубочиста, и мастер точно так же мог бы сделать вместо него принца, — все равно!

Он премило держал в руках свою лестницу; личико у него было белое, а щеки розовые, как у барышни, и это было немножко непра­вильно, следовало бы ему быть почернее. Он стоял рядом с пастушкой — так их поставили, так они и стояли; стояли, стояли, да и обручи­лись: они были отличною парочкой, оба молоды, оба из фарфора и оба одинаково хрупки.

Здесь же стояла и ещё одна кукла, в три раза больше их. Это был старый китаец, кивающий головой. Он был тоже фарфоровый и счи­тал себя дедушкой маленькой пастушки, но доказать этого, кажется не мог. Он утверждал, что имеет над ней власть, и потому кивал головою обер-унтер-генерал-адмирал-сержанту Козлоногу, который сватался за пастушку.

—  Вот так муж у тебя будет! — сказал старый китаец пастушке. — Я думаю даже, что он из красного дерева! Он сделает тебя обер-унтер-генерал-адмирал-сержантшей! И у него целый шкаф серебра, не говоря уже о том, что лежит в потайных ящичках!

—  Я не хочу в темный шкаф! — сказала пастушка. — Говорят, у него там одиннадцать фарфоровых жен!

—  Так ты будешь двенадцатой! — отвечал китаец. — Ночью, как только в старом шкафу затрещит, мы сыграем вашу свадьбу! Да, да, не будь я китайцем!

Тут он кивнул головой и заснул.

Пастушка плакала и смотрела на своего милого фарфорового тру­бочиста.

—  Право, я попрошу тебя, — сказала она, — бежать со мной куда глаза глядят. Здесь нам нельзя оставаться.

—  Твои желания для меня — закон! — ответил трубочист. — Бе­жим хоть сейчас! Я думаю, что прокормлю тебя своим ремеслом!

—  Только бы нам удалось спуститься со столика! — сказала она. — Я не успокоюсь, пока мы не будем далеко-далеко отсюда!

Трубочист успокаивал ее и показывал, куда лучше ступать нож­кой, на какой выступ или золоченую завитушку резных ножек стола. Лестница его тоже сослужила им свою службу; таким образом они благополучно добрались на пол. Но, взглянув на старый шкаф, они увидели там страшный переполох. Резные олени далеко-далеко вы­тянули вперед головы с рогами и вертели ими во все стороны, а обер-унтер-генерал-адмирал-сержант Козлоног высоко подпрыгнул и закричал старому китайцу:

—  Бегут! Бегут!

Беглецы испугались немножко и поскорее шмыгнули в ларчик, который стоял на полу перед окном.

Здесь лежали три-четыре неполные колоды карт и кукольный театр; он был кое-как установлен в тесном ящике, и на сцене шло представление. Все дамы — и бубновые, и червонные, и трефовые, и пиковые — сидели в первом ряду и обмахивались своими тюльпана­ми. Позади них стояли валеты, и у каждого было по две головы — сверху и снизу, как и у всех карт. В пьесе изображались страдания влюбленной парочки, которую разлучали. Пастушка заплакала: это была точь-в-точь их собственная история.

—  Нет, я не вынесу! — сказала она трубочисту. — Уйдем отсюда!

Но очутившись опять на полу, увидели, что старый китаец про­снулся и весь качается из стороны в сторону, от катающегося внутри него свинцового шарика...

—  Ай, старый китаец гонится за нами! — закричала пастушка и в отчаянии упала на свои фарфоровые коленки.

—  Подожди, мне пришла в голову мысль! — сказал трубочист. — Видишь вон там, в углу, большую вазу с сушеными душистыми тра­вами и цветами! Влезем в нее! Там мы будем лежать на розах и лаванде, а если китаец подойдет к нам, засыплем ему глаза солью.

—  Нет, это не годится! — сказала она. — Я знаю, что старый китаец и ваза были когда-то помолвлены, а в этих случаях всегда сохраняют­ся добрые отношения! Нет, нам остается только бежать по белу свету куда глаза глядят!

—  А хватит ли у тебя мужества идти со мною всюду? — спросил трубочист. — Подумала литы, как велик мир? Подумала ли о том, что нам нельзя будет вернуться назад?

—  Да, да! — отвечала она.

Трубочист пристально посмотрел на нее и сказал:

—  Моя дорога идет через печную трубу! Хватит ли у тебя мужества взобраться со мной в печку и пробраться по коленчатым переходам трубы? Там-то уж я знаю, что мне делать! Мы заберемся так высоко, что нас не достанут. В самом же верху есть дыра, через нее можно выбраться на белый свет!

И он повел ее к печке.

—  Как тут черно! — сказала она, но все-таки полезла за ним в печку и в трубу, где было темно, как ночью.

—  Ну вот мы и в трубе! — сказал он. — Смотри, смотри! Прямо над нами сверкает чудесная звездочка!

На небе и в самом деле сияла звезда, точно указывая им дорогу. А они взбирались и взбирались, все выше да выше! Дорога была ужас­ная. Но трубочист поддерживал пастушку и указывал, куда ей удоб­нее и лучше ставить фарфоровые ножки. Наконец они достигли края трубы и уселись, так как они очень устали, и было от чего!

Небо, усеянное звездами, было над ними, а все домовые крыши под ними. С этой высоты глазам их открывалось огромное пространство. Бедная пастушка никак не думала, что мир так велик. Она склонилась головкою к плечу трубочиста и заплакала: слезы катились ей на грудь и разом смыли всю позолоту с ее пояса.

—  Нет, это слишком! — сказала она. — Я не вынесу! Мир слишком велик! Ах, если бы я опять стояла на подзеркальном столике! Я не успокоюсь, пока не вернусь туда! Я пошла за тобою куда глаза глядят, теперь проводи же меня обратно, если любишь меня!

Трубочист стал ее уговаривать, напоминал ей о старом китайце и об обер-унтер-генерал-адмирал-сержанте Козлоноге, но она только плакала и крепко целовала своего милого. Что ему оставалось делать? Пришлось уступить, хотя и не следовало.

И вот они с большим трудом спустились по трубе обратно вниз; нелегко это было! Очутившись опять в темной печке, они сначала постояли несколько минут за дверцами, желая услышать, что творит­ся в комнате. Там было тихо, и они выглянули. Ах! На полу валялся старый китаец: он свалился со стола, собираясь пуститься за ними вдогонку, и разбился на три части; спина так вся и отлетела прочь, а голова закатилась в угол. Обер-унтер-генерал-адмирал-сержант Коз­лоног стоял, как всегда, на своем месте и раздумывал.

—  Ах, какой ужас! — воскликнула пастушка. — Старый дедушка разбился на куски, и мы всему виною! Ах, я не переживу этого!

И она ломала свои крошечные ручки.

—  Его можно починить!— сказал трубочист. — Его отлично можно починить! Только не огорчайся! Ему приклеят спину, а в затылок забьют хорошую заклепку — он будет совсем как новый и успеет наделать нам много неприятностей.

—  Ты думаешь? — спросила она.

И они опять вскарабкались на столик, где стояли прежде.

—  Вот как далеко мы ушли! — сказал трубочист. — Стойло ста­раться!

—  Только бы дедушку починили! — сказала пастушка. — Или это слишком дорого обойдется?

И дедушку починили: приклеили ему спину и забили хорошую заклепку в шею; он стал как новый, только кивать головой уже не мог.

—  Вы что-то загордились с тех пор, как разбились! — сказал ему обер-унтер-генерал-адмирал-сержант Козлоног. — А мне кажется, тут гордиться особенно нечем! Что же, отдадут ее за меня или нет?

Трубочист и пастушка с мольбой смотрели на старого китайца, — они так боялись, что он кивнет, но он не мог, хоть и не хотел в этом признаться: не очень-то приятно рассказывать всем и каждому, что у тебя в затылке заклепка! Так фарфоровая парочка и осталась стоять рядышком. Пастушка и трубочист благословляли дедушкину заклеп­ку и любили друг друга, пока не разбились.

Библиотека зарубежных сказок в 9 т. Т. 1: Для детей: Пер. с дат./ Ханс Кристиан Андерсен; Сост. Г. Н. Василевич; Худож. М. Василец. — Мн.: Мал. пред. "Фридригер", 1993. — 304 с.: ил.