Роза с могилы Гомера

Любовь соловья к розе воспевается в восточной поэзии, в тихие звездные ночи летит серенада крылатого певца к благоухающему цветку.

Недалеко от Смирны, возле дороги, окаймленной высокими пла­танами, видел я цветущий розовый куст. Мимо него проходят навью­ченные верблюды, гордо выпрямляя длинные шеи и неуклюже ступая по священной земле. В ветвях платанов гнездятся дикие голуби, и крылья их блещут перламутром в солнечных лучах.

Одна роза на этом розовом кусте была особенно прекрасна; ей-то и пел соловей о страданиях любви. А роза молчала — ни капли росы не поблескивало на ее лепестках слезою сочувствия — и клонилась вместе с ветвями к лежащему под кустом большому камню.

—  Здесь покоится величайший из певцов земли! — говорила ро­за. — Лишь на его могиле буду я благоухать, лишь на нее буду ронять свои лепестки, когда их сорвет буря. Творец «Илиады» превратился в прах и смешался с землею, и из этой земли выросла я! Я, роза с могилы Гомера, слишком священна, чтобы цвести для какого-то маленького соловья!

Но соловей все пел и пел, пока не умер. Погонщик гнал навьючен­ных верблюдов и черных рабов. Маленький сын его нашел мертвую птичку и зарыл крошечного певца в могилу великого Гомера, на которой раскачивалась роза, колеблемая ветром.

Настал вечер; роза свернула свои лепестки и уснула. И ей при­снился прекрасный солнечный день; в который на поклонение к мо­гиле Гомера пришла толпа чужеземцев-франков. Там был певец из страны туманов и северного сияния. Он сорвал розу, вложил ее в книгу и увез с собой в другую часть света, на свою далекую родину. И роза увяла от тоски, зажатая между страницами, а певец, вернувшись домой, открыл книгу и сказал:

—  Это роза с могилы Гомера!

Вот какой сон снился розе. А проснувшись, она затрепетала на сильном ветру, и капля росы упала с ее лепестков на могилу Гомера. Вот встало солнце, и роза расцвела пышнее прежнего, — день был жаркий, а она ведь не покидала своей теплой Азии.

Послышались шаги, явились чужеземцы-франки, которых роза видела во сне, а вместе с ними один поэт, уроженец севера. Он сорвал розу, запечатлел на ее свежих устах поцелуй и увез с собой в страну туманов и северного сияния.

Покоится она теперь в его «Илиаде» как мумия и, словно сквозь сон, слышит, как произносит он, открывая книгу:

—  Это роза с могилы Гомера!

Библиотека зарубежных сказок в 9 т. Т. 1: Для детей: Пер. с дат./ Ханс Кристиан Андерсен; Сост. Г. Н. Василевич; Худож. М. Василец. — Мн.: Мал. пред. "Фридригер", 1993. — 304 с.: ил.

Кто же счастливейшая?

—  Какие восхитительные розы! — вымолвил солнечный луч. — И каждый бутон, распустившись, превратится в такую же чудную розу! Все они — мои детки! Мои поцелуи вызвали их к жизни!

—  Нет, это мои детки! — сказала роса. — Я кропила их своими слезами.

—  А мне так кажется, что они мои родные детки! — сказал розовый куст. — Вы же только крестные отец и мать, одарившие моих деточек кто чем мог.

—  Мои прелестные детки! — сказали все трое в один голос и поже­лали каждому цветку всякого счастья, Но только один из них мог оказаться самым счастливым из всех и один — наименее счастливым.

Кто же именно?

—  А вот я узнаю это! — отозвался ветер. — Я летаю всюду, прони­каю в самые узкие щели, знаю, что делается и внутри и снаружи домов.

Каждая роза слышала, каждый бутон понял сказанное.

В сад пришла печальная мать в трауре и сорвала одну свежую полураспустившуюся розу, которая показалась ей прекраснейшею из всех. Мать принесла цветок в тихую, безмолвную комнату, в которой несколько дней тому назад резвилась ее веселая, жизнерадостная дочка. Теперь же девочка покоилась, словно спящее мраморное изва­яние, в черном гробу. Мать поцеловала умершую, поцеловала и пол­ураспустившуюся розу и положила ее на грудь девочки, как бы надеясь, что свежий цветок, освященный поцелуем матери, заставит снова забиться ее сердечко.

И роза так и расцвела вся, пышно развернула свои лепестки, колебавшиеся от радостной мысли: «Какою любовью озарился путь моей жизни! Я как будто стала человеческим ребенком — мать поце­ловала меня и благословила в путь — в неведомую страну! И я отправ­люсь туда, покоясь на груди умершей! Конечно, я счастливейшая из всех моих сестер!»

Потом пришла в сад старая полольщица гряд и тоже залюбовалась красотою куста, глаз не могла оторвать от самой большой, вполне распустившейся розы. Капля росы да один жаркий день еще — и лепестки опадут! Вот как рассуждала женщина и нашла, что роза покрасовалась довольно — пора было извлечь из нее пользу. Она сорвала цветок, завернула его в газетную бумагу и отнесла домой, чтобы набальзамировать солью вместе с другими розами и смешать с засушенной голубой лавандой — выйдет чудесная душистая смесь! Такой чести, как бальзамирование, удостаиваются только розы да короли!

—  Мне выпал на долю высший почет! — сказала роза, которую сорвала полольщица. — Я — счастливейшая! Меня набальзамируют!

Затем явились двое молодых людей: один — художник, другой — поэт. Каждый сорвал себе по прекрасной розе.

Художник изобразил цветущую розу на холсте, так что она уви­дала себя как в зеркале.

—  Таким образом, — сказал художник, — она будет жить многие годы, в продолжение которых успеют завять и умереть миллионы роз!

—  Я счастливейшая из всех!— сказала роза. — Я достигла высшего счастья! Поэт полюбовался на свою розу и написал о ней стихи, целую поэму, в которой высказал все, что прочел на ее лепестках. Вышла бессмертная поэма — «Альбом любви»!

—  Он обессмертил меня! — сказала роза. — Я счастливейшая! Но среди этой массы прекрасных роз была одна, которая как-то заслоня­лась другими; по воле случая — может быть, и счастливого — у нее был изъян: она криво сидела на стебельке, лепестки ее были располо­жены не совсем симметрично, и из середины чашечки выглядывал маленький свернутый зеленый листок. Случаются подобный изъяны и у роз.

Бедное дитя! — говорил ветер и целовал ее в щечку, а роза думала, что он приветствует, чествует ее. Она чувствовала, что сложена как- то иначе, нежели другие розы, что из чашечки ее выглядывает зеле­ный листок, но смотрела на это не как на изъян, а как на отличие. Вот на нее вспорхнул мотылек и поцеловал ее лепестки; это был жених, но она не стала удерживать его. Потом явился огромнейший кузне­чик; он уселся на другую розу и принялся влюбленно потирать ножки — это признак влюбленности у кузнечиков. Роза, на которой он сидел, не поняла этого; зато поняла роза с изъяном — свернутым зеленым листком; на нее-то как раз и уставился кузнечик, а глаза его так и говорили: «Съел бы я тебя от пущей любви!» А уж известно, дальше этого никакая любовь не может идти: один исчезает в другом! Но роза не имела ни малейшего желания исчезнуть в этом прыгуне.

Звездною ночью запел соловей. — Это он для меня поет! — поду­мала роза с изъяном — или с отличием.— И за что это меня во всем постоянно отличают от других сестер! Почему же именно мне выпало на долю это отличие, благодаря которому я стала счастливейшею?

Тут в сад вошли два господина; они курили сигары и вели разговор о розах и табаке: правда ли, что розы не переносят табачного дыма — зеленеют? Надо бы произвести опыт. Но они пожалели красивейшие розы и взяли для опыта розу с изъяном.

—  Вот новое отличие! — сказала она. — Я уж чересчур счастлива! Я счастливейшая из счастливейших!

И она вся позеленела от этого сознания и табачного дыма.

Одна из роз, едва начавшая распускаться и, может быть, самая прекрасная на всем кусте, заняла почетное место в искусно подобран­ном садовником букете. Букет отнесли важному молодому господину, владельцу дома и сада, и тот повез его с собою в карете. Роза сидела между другими цветами и зеленью, словно царица красоты. И вот она очутилась на блестящем празднике. Повсюду сидели разряженные мужчины и дамы, залитые светом тысяч ламп. Музыка гремела, театр утопал в море света. При восторженных криках зрителей на сцену выпорхнула юная танцовщица — любимица публики, и к ногам ее посыпался целый дождь цветов. Упал к ее ногам и букет с розой, сиявшей в его середине как драгоценный камень. Роза чувствовала всю честь, все безмерное счастье, выпавшие на ее долю, но вот букет коснулся пола, стебелек ее переломился, она выскочила из букета и покатилась по полу. Не пришлось ей попасть в руки виновницы тор­жества — она откатилась за кулисы. Там увидал ее машинист и поднял. Она была так хороша, так чудно пахла, но стебелька у нее не было! И он положил ее прямо в карман, а затем отнес домой. Там роза очутилась в рюмке с водою и пролежала в ней всю ночь. Рано утром ее поставили на стол перед старою бабушкою, беспомощно сидевшею в кресле. И та любовалась прекрасною розою без стебелька, наслаж­даясь ее запахом!

—  Да, ты не попала на роскошный стол важной барышни, попала к бедной старухе! Зато здесь ты заменяешь целый розовый куст! Как ты хороша!

И старушка с детскою радостью смотрела на цветок, вероятно, вспоминая при этом свою давно минувшую юность.

—  В оконном стекле была дырочка! — рассказывал ветер. — Я легко пробрался через нее и видел, каким молодым блеском сияли глаза старушки, любовавшейся на розу без стебелька в рюмке с во­дою. Я знаю, которая из роз была счастливее всех! Я могу рассказать это!

У каждой розы была, таким образом, своя история, каждая верила, что она счастливейшая, а ведь блажен, кто верует!.. Но последняя из роз на кусте все-таки считала себя самою счастливейшею.

—  Я пережила всех! Я последнее, единственное, любимейшее дитя у отца! — И я — отец им всем! — сказал розовый куст.

—  Нет, я! — возразил солнечный свет.

—  Нет, я! — сказали в один голос ветер и погода.

—  Каждый имеет на них свои права! — сказал ветер. — И каждый получит свою долю! — И он развеял лепестки, окропленные сиявши­ми в лучах солнца капельками росы. — И мне кое-что досталось! — прибавил он.— Я узнал историю каждой розы и разнесу их по всему свету!

Так вот, какая же из роз самая счастливая? Да, скажите-ка это мне вы, я же довольно наговорил.

Библиотека зарубежных сказок в 9 т. Т. 1: Для детей: Пер. с дат./ Ханс Кристиан Андерсен; Сост. Г. Н. Василевич; Худож. М. Василец. — Мн.: Мал. пред. "Фридригер", 1993. — 304 с.: ил.