Записи с меткой «народные русские сказки»

Брито - стрижено

Мужик обрил бороду и говорит:
—  Смотри, жена, как я чисто выбрился.
—  Да разве это брито? Это так только — стрижено!
—  Говори: брито.
—  Нет, стрижено!
—  Говори: брито.
—  Нет, стрижено.
Муж сказал:
—  Говори: брито, не то утоплю!
—  Что хочешь делай, а стрижено!
Повел ее топить:
—  Говори: брито!
—  Нет, стрижено!
Ввел ее в глубину по самую шею и толкает, скажи да скажи: брито!
Жена и говорить не может, подняла руку из воды и двумя пальцами показывает, что стрижено.
Из сборника А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки».

Большой дом из одного кирпичика

Жил я с дедушкой, а батька мой тогда еще не родился: по тому самому, как начался свет, — было мне семь лет.

Жили мы куда богато! Был у нас большой дом из одного кирпичика — глазом не окинешь, а взгля­нуть не на что; светом обгорожен, небом покрыт.

Лошадей было много: шесть кошек езжалых, двенадцать котов стоялых; один жеребец бойкий — кот сибирский был на цепь прикован возле печки к столбу.

Земли у нас с дедом было видимо-невидимо: пол да лавки сами засевали, а печь да полати внаймы отдавали.

Родилось хлеба много; стали убирать — девать некуда. Дед был умен, а я догадлив: склали скирду на печном столбу; велика скирда — глазом не оки­нешь, хоть взглянуть не на что!

И завелись в ней мыши, стали хлеб точить; жеребец наш бойкий — кот сибирский прыг на столб — мышей не изловил, скирду в лохань уро­нил. Дед голосом завыл, а я заголосил:

—  Чем теперь кормиться-то будем?

Только дед был умен, а я догадлив: вытащили хлеб из лохани, пересушили и обмолотили.

Время было к празднику, стали мы солод готовить да пиво варить; как в ложке затерли, в корце развели — вышло пива с целую бочку. Что го­стей-то к нам привалило — ив дом и на двор, по улице пройти нельзя от народу!..

После того смотрю я — дров в дому ни полена, а топить надобно. Была у нас лошадь серая: упряжь чудесная, да запрячь не во что.

—  Ступай, — говорит мне дедушка, — запрягай лошадь, поезжай в лес за дровами.

Я надел кафтанишко худенький, заткнул топор за пояс, сел верхом и поехал в путь. Еду рысью скорою, а топор тяп да ляп и перерубил мою лошадь пополам. Оглянулся назад — ан на одном передке еду: задок далеко отстал. Я кликать, я звать — прибежал задок. Что долго думать, составил обе половинки, смазал глиною, дал шпоры под бока — и откуда прыть взялась!

Приехал в лес, нарубил дров, наклал большущий воз и привязал веревкою за хвост. Как крикну — лошадь сгоряча хватила, по уши в грязь угодила.

Я за дедом; тот был умен, а я догадлив: взялись оба за хвост и ну тянуть; тащили, тащили, да шкуру долой и стащили! Дед голосом завыл, я заголосил.

Не на чем было ехать; приходим домой и го­рюем. Только глядь в окно — а лошадь наша стоит у ворот, сама пришла. Дед засмеялся, я захохотал: лошадь-то дома, а шкура в барышах досталась.

Из сборника А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки».

Батюшка, отпусти!

Овдовел мужик, пришлось самому хлебы ставить. Вот он замесил в деже тесто и вышел куда-то. В сумерках воротился, хотел было вздуть огонь, как услышал, что кто-то пыхтит; а это хлебы кисли.
«Недавно, — думает себе, — ушел, а кто-то уж забрался в избу!» — и впотьмах наступил на кочергу. Она ударила его в лоб, он закричал:
—  Сделай милость, не дерись, ведь я тебе ничего не сделал! — а сам ну пятиться вон из избы.
На беду, нога разулась, и мужик при выходе прихлопнул оборку дверью и упал.
—  Батюшка, отпусти! Не держи меня, право слово — ничего тебе не сделаю!
Из сборника А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки».

Барские гуси

У одного мужика была жена сварлива и упряма: уж что, бывало, захочет, дак муж дай ей, и уж непременно муж соглашайся с ней. Да больно она льстива была на чужую скотину: как, бывало, зайдет на двор чужая скотина, дак уж муж и говори, что это ее. Страшно надоела жена мужу.
Вот однажды и зашли к ней на двор барские гуси. Жена спрашивает:
—  Муж, чьи это гуси?
—  Барские.
—  Как — барские!
Вспылила со злости, пала на пол.
—  Я умру, — говорит, — сказывай: чьи гуси?
—  Барские.
Жена охает, стонет. Муж наклонился к ней:
—  Что ты стонешь?
—  Да чьи гуси?
—  Барские.
—  Ну, умираю, беги скорей за попом.
Вот муж послал за попом; уж и поп едет.
—  Ну, — говорит муж, — вот и священник едет.
Жена спрашивает:
—  Чьи гуси?
—  Барские.
—  Ну, пускай священник идет, умираю!
Вот исповедали ее, приобщили, поп ушел. Муж опять:
—  Что с тобой, жена?
—  Чьи гуси?
—  Барские.
—  Ну, совсем умираю, готовь домовище!
Изготовил домовище. Муж подошел:
—  Ну, жена, уж и домовище готово.
—  А чьи гуси?
—  Барские.
—  Ну, совсем умерла, клади в домовище.
Положили в домовище и послали за попом. Муж наклонился к жене, шепчет:
—  Уж домовище подымают, нести хотят отпевать в церковь.
А она шепчет:
—  Чьи гуси?
—  Барские.
—  Ну, несите!
Вот вынесли домовище, поставили в церкви, отпели панихиду.
Муж подходит прощаться.
—  Уж и панихиду, — говорит, — отпели; выносить хотят на кладбище.
Жена шепчет:
—  Чьи гуси?
—  Барские.
—  Несите на кладбище!
Вот и вынесли; подняли домовище опущать в могилу, муж нагинается к ней:
—  Ну, жена, уж тебя в могилу опущают и землей тотчас засыплют.
А она шепчет:
—  Чьи гуси?
—  Барские.
—  Ну, опущайте и засыпайте!
Домовище опустили и засыпали землею. Так уходили бабу барские гуси!
Из сборника А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки».

Барин и староста

Жил-был барин в городе; приехал к нему из деревни староста.
—  Это ты, Василий Петров? — спрашивает барин.
—  Я, батюшка-барин!
—  Не привез ли ты от матушки письма?
—  Письмеца нет, только одна грамотка.
—  Что же в ней прописано?
—  Да, вишь, прогневили господа бога, ваш перочинный ножичек изломали.
—  Как же вы его изломали?
—  С вашего иноходца кожу снимали; ножичек-то мал, я его и сломал.
—  Да разве мой конь помер?
—  Нет, подох.
—  Как же он издох?
—  Не он наперед подох, а ваша матушка, батюшка-барин!
—  Ужли и матушка померла?
—  Да как у Фомки овин горел, она в те поры сидела в каменном дому в верхнем этажу, а форточка пола была: искорка ей на ногу скакнула, барыня упала да ногу-то и свихнула.
—  А ты, дурак, чего не поддержал?
—  Батюшка-барин! Она хлебом-солью откормлена. В кое место падет, меня убьет!
—  Ты бы таковской и был! Отчего ж у Фомки овин загорелся?
—  Не он наперед загорелся, а ваша новая конюшня.
—  Что от нее осталося?
—  Три столба воротных да с вороного коня подуздочек.
—  Как же она загорелася?
—  Да не она, батюшка-барин, загорелася, а ваша новая мельница.
—  Как, и новая мельница сгорела?
—  Да, батюшка-барин, сгорела! Прогневили мы господа бога.
—  Что ж от нее осталось?
—  Вода да камень остались: камень-то начетверо разорвало, а все уцелел; да в дымном окошке кошка сидела, так у ней глаза лопнули, а сама как есть живая!
—  Как же новая мельница загорелася?
—  Не она, батюшка-барин, наперед загорелась, а ваша кладовая.
—  Как — и кладовая?
—  Да, сгорела, батюшка-барин! Прогневили мы господа бога...
—  Ты старостой называешься, а собрал ли с крестьян деньги?
—  Собрал, батюшка-барин, собрал.
—  С кого сколько?
—  С Фомки грош, с Еремки грош, а с Варфоломейка одна копейка.
—  А что ж с него мало?
—  Он вдовый, половина тягла платит...
—  А собрал ли с крестьян муку?
—  Собрал, собрал, батюшка-барин!
—  Куда ж ты ее девал?
—  Вам да свиньям пятьдесят четвертей: черному псу да твоему родимому отцу сорок четвертей; уткам да курам, сестрам твоим дурам, двадцать четвертей.
—  Что ты, дурак, ругаешься?
—  Батюшка-барин, пословица така!
—  Был ли ты на рынке?
—  Был, батюшка-барин, был.
—  Велик ли торг?
—  Я с ним не мерился.
—  Силен ли он?
—  Я с ним не боролся.
—  Почем там мука?
—  По кулям да по мешкам.
—  Ты, говорят, Фомку женил?
—  Женил, батюшка-барин, женил.
—  А богата невеста?
—  Богата, батюшка-барин, дюже богата!
—  Что богатства?
—  Чепчик с клиньем да колпак с рукавами, чугуна коробка, железный замок.
Из сборника А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки».