Ох и золотая табакерка

Жил себе сирота Янка, сын лесника. Отец и мать у него умерли, а родных никого не было. Так и жил он один в лесу, в отцовой хатке. А чтоб было веселей, держал пёстрого котика.

Привык к нему котик. Бывало, куда хозяин идёт, туда и он.

Пошёл раз Янка собирать хворост. Ну, понятно, и котик за ним. Набрал Янка вязанку хвороста, несёт домой, а котик тащит за ним сухую веточку.

Уморился Янка, присел на пенёк отдохнуть, подумал, как тяжко жить ему на свете, и громко застонал:

– Ох, ох!..

И только он так сказал – выскочил из-под пня маленький старичок с длинною бородой.

– Ты зачем меня звал, хлопец? Посмотрел Янка в испуге на него и говорит:

– Нет, дедушка, я не звал тебя.

– Как не звал? – заспорил старичок. – Я ж не глухой! Ты два раза назвал моё имя: Ох, Ох... Теперь ты должен мне сказать, что ты от меня потребуешь.

Подумал Янка и говорит:

– Ничего мне не надо. Вот только голодный я очень. Коли есть у тебя кусок хлеба, то дай.

Ох нырнул назад под пень и тащит оттуда кусок хлеба и миску щей.

– На, – говорит, – поешь. Наелся сирота, котика накормил и низко поклонился старичку:

– Спасибо, дедушка, за обед: давно я такой вкусной еды не едал.

Взвалил он на плечи свой хворост и пошёл веселее домой.

Прошёл день, второй, опять голод одолевает. Вспомнил Янка про старичка. “Пойду, – думает, – может, он накормит меня ещё раз”.

Пришёл к тому самому месту, сел на пенёк и вздохнул:

– Ох!

Выскочил старичок.

– Что скажешь, хлопец?

Поклонился ему Янка:

– Я голодный, дедушка. Может, дал бы ты мне кусок хлеба?

Вынес ему старичок тотчас кусок хлеба и миску щей.

Так с той поры и пошло: захочется Янке есть – он и идёт к старичку.

Раз вынес ему старичок вместо обеда золотую табакерку.

– Вот что, хлопец, – говорит, – не беспокой меня больше: я уже стар и обед мне носить тяжело. Возьми эту табакерку. Если тебе что понадобится, ты открой её, и мой слуга мигом явится перед тобой. Он не хуже меня выполнит всё, что ты прикажешь.

Взял Янка золотую табакерку, поблагодарил от всего сердца старичка и пошёл, приплясывая, домой.

Открыл он дома золотую табакерку – выскочил из неё маленький человечек, но не такой, как дедушка Ох, а молодой да прыткий.

– Что прикажешь? – спрашивает Янку тоненьким голоском человечек.

– Дай мне, братец, чего–нибудь поесть. И вмиг поставил человечек на стол миску щей, положил большой ломоть ржаного хлеба, а сам скок в золотую табакерку и закрылся.

Пожил так Янка некоторое время, и захотелось ему по свету походить, людей повидать, себя показать, а то ни разу он нигде, кроме своего леса, не бывал.

Взял он золотую табакерку, кликнул котика и тронулся в путь.

Много обошёл он деревень, городов, много чудес повидал и пришёл наконец к синему морю. Видит – лежит на морском берегу серебристая рыбка. Видно, волной её выбросило во время прибоя. Трепыхается рыбка, бьётся о камни, а никак назад в море попасть не может.

Пожалел Янка бедную рыбку. Взял он её потихоньку и бросил в море.

Плеснула рыбка хвостиком, глотнула воды, очнулась, а потом высунула из воды головку и говорит голосом человечьим:

– Спасибо тебе, добрый молодец, что спас ты меня от смерти. Может, и я когда-нибудь тебе помогу.

Усмехнулся Янка:

– Зачем мне, рыбка, твоя помощь: у меня в кармане не такой помощник есть.

Но рыбка уже не слышала его.

Пошёл он дальше. Вдруг выбегает из норки серая мышка. Котик цап её за спину и хотел съесть.

Жаль стало Янке мышку. Был он такой, что всех жалел: помнил, как прежде трудно ему жилось. Взял он мышку, погладил и посадил в карман, а потом вынул из торбы хлебную корочку и бросил ей туда.

– Ешь, – говорит, – ты, поди, проголодалась.

Мышка и успокоилась, стала корочку грызть. Идёт он, идёт по берегу моря, а тут и вечер наступил – надо искать ночлег. Видит – высится на горе большой дворец. “Нет, – думает Янка, – туда меня не пустят”. Пошёл он дальше. Глядь – стоит у моря маленькая рыбачья хижинка. Зашёл Янка в рыбачью хижинку и попросился переночевать.

– Хорошо, – говорит хозяин, – ночуй. Мне веселей будет.

Разговорился Янка с хозяином.

– Что это за дворец был по дороге? – спрашивает он у хозяина.

– Это дворец королевский, – говорит хозяин: – Там живёт сам король. Да вот недавно случилась беда: прилетел полночью морской змей, схватил его дочь и унёс на свой заколдованный остров, куда ни дойти, ни доплыть. Король теперь прямо волосы на голове рвёт. Объявил по всему королевству: кто, дескать, вернёт ему дочь, за того и выдаст её замуж и всё королевство после смерти своей отпишет. Много наезжало сюда разных княжичей да королевичей, но никто до острова того добраться не смог: морской змей такую волну подымает, что ничего не поделаешь...

Вспомнил Янка о своём волшебном помощнике из золотой табакерки и говорит рыбаку:

– Передай, если можешь, королю, что завтра ни свет ни заря он свою дочку увидит.

Пошёл рыбак и рассказал о том королю. Позвал король к себе Янку. Посмотрел на него, пожал плечами. “Неужто, – думает, – этот простой мужик сделает то, чего княжичи да королевичи не могли сделать? Не может этого быть!” Но королю так хотелось увидеть свою дочь, что он решил попытать счастья ещё раз. Вот и спрашивает он Янку:

– Правда ли, хлопец, что ты берёшься вызволить дочь мою из неволи?

Поклонился Янка королю и отвечает:

– Правда, пане король. Я лгать не умею.

– Ну смотри, – говорит король, – чтобы завтра до восхода солнца моя дочь была у меня, а не то велю разорвать тебя железными боронами.

– Ладно, – согласился Янка. – Пусть будет по-твоему.

Вышел он из дворца, открыл золотую табакерку. Выскочил из неё шустрый человечек:

– Что прикажешь?

– Окажи, братец, милость: построй за ночь железный мост от дворца королевского до заколдованного змеёва острова и поставь на нём золотую карету с шестериком. Завтра чуть свет я поеду на остров.

– Хорошо, – говорит человечек, – всё будет исполнено, как ты просишь.

Вернулся Янка к рыбаку и спать завалился. Наутро поднялся он ни свет ни заря, глядь – перекинут железный мост от королевского дворца до змеёва острова, и стоит на мосту золотая карета, запряжена шестериком, и возле коней стоит его помощник с кнутом.

Подошёл Янка к своему помощнику, вынул табакерку и говорит:

– Спасибо тебе, братец. А теперь ступай отдыхать, а то, видно, ты сильно уморился.

Человечек отдал Янке кнут, а сам спрятался в золотой табакерке.

Сел Янка в карету и поехал за королевною. Приезжает на остров, видит – стоит там большой тёмный замок и выглядывает из окна изумлённая королевна. Давно не видела она людей и обрадовалась Янке, как брату родному.

– Кто ты таков? – спрашивает. – И зачем ты приехал сюда?

– Не спрашивай, панночка, – отвечает Янка, – а садись поскорей в карету. Поедем к отцу твоему.

Ещё больше возрадовалась королевна, услыхав такие слова.

– Но я ж не могу через дверь выйти, там треклятый змей спит. Он ночью за добычей летает, а днём у дверей отдыхает.

– Так лезь через окно.

– Боюсь.

Подставил Янка руки:

– Прыгай!

Прыгнула королевна из окна и прямо к нему на руки. Схватил её Янка, усадил в карету и помчался молнией к королевскому дворцу.

Услыхал змей грохот, вскочил, глядь – нет королевны... Он – вдогонку. Бежит, аж мост дрожит, огонь из пасти пышет...

Оглянулся Янка – гонится вовсю за ним змей. Вот-вот нагонит. Давай он тогда кнутом лошадей хлестать. Те рвутся вперёд во всю прыть лошадиную.

Примчался Янка к берегу, высадил королевну из кареты, потом открыл потихоньку золотую табакерку и велел своему помощнику снести мост. Человечек вмиг снёс мост, а заморенный змей упал в глубокое море и захлебнулся.

Тем временем проснулся король, глянул в окно – глазам своим не верит: ведёт Янка ко дворцу его дочь!

Выбежал король навстречу, стал дочь обнимать, целовать. Уж так счастлив, так рад.

– Ну, парень,– говорит он Янке,– порадовал ты меня. Отдам тебе за это дочь свою в жёны и отпишу вам после своей смерти всё королевство.

Сыграли свадьбу, и стал сирота Янка мужем королевны. Все его любили, только одна королевна искоса на него поглядывала: не по душе ей, что сделалась она женою простого мужика. Вот и пристала она однажды к мужу:

– Скажи мне, кто тебе мост построил, по которому ты меня привёз?

Янка всё отмалчивался, отнекивался, да не даёт ему жена покоя.

– Помру, – говорит, – если не признаешься.

Что тут делать – признался Янка и показал жене золотую табакерку.

– Только поклянись, – говорит, – что ты никогда её без меня в руки не возьмёшь. Жена поклялась, а потом и говорит:

– Хочу жить с тобой в замке на острове. Вели своему помощнику, чтобы мост построил.

Не стал Янка ей перечить: открыл при жене табакерку, велел помощнику – и построился мост.

Переехали они в змеев замок. Жена говорит:

– Не снимай моста: мы будем по нём на берег ездить – к отцу в гости и куда вздумается.

Прожили они несколько дней в замке. Захотелось Янке поехать на охоту. Взял он лук, котика и мышку, чтоб в дороге веселей было, и поехал по мосту.

Только сошёл на берег, глядь – не стало за ним моста! “Что за диво?” – думает Янка. Хвать за карман, а там нет табакерки... Котика взял, мышку взял, а табакерку забыл...

Тут обо всём он и догадался. “Вот тебе и королевнина клятва! – подумал про себя Янка. – Я пожалел её, из беды выручил, а она мне за моё добро злом отплатила. Придётся теперь опять возвращаться в свою избушку да голодать, как прежде”.

Сел он на морском берегу и от обиды даже заплакал.

Вдруг слышит – мышка в кармане скребётся. Высунула оттуда головку и спрашивает:

– Ты чего плачешь, добрый человече?

Рассказал ей Янка про своё горе.

– Ничего, – утешает его мышка, – такую беду мы избудем.

Пошепталась она о чём-то с котиком, потом уселась к нему на спину, и поплыли они по морю. Доплыли до замка. Спрятался котик в саду, а мышка пролезла сквозь щёлку в покои королевны.

Долго она там сидела, высматривая, где прячет королевна табакерку. И подглядела-таки – в деревянном ларчике!

Ночью, только королевна улеглась спать, прогрызла мышка ларчик, схватила табакерку и побежала к котику в сад.

– Нашлась, – говорит, – золотая табакерка!

– Так садись скорей ко мне на спину! – велел котик. – Поплывём назад.

Села мышка ему на спину, и поплыл котик, пофыркивая, по волнам.

Доплыли они почти до самого берега. Спрашивает котик у мышки:

– А ты не потеряла табакерку?

– Нет, – говорит мышка, – вот она!

Подняла табакерку, чтоб показать котику, да не удержала: упала табакерка и бултых в море!

– Ах ты, разиня! – рассердился котик.–  Что ж ты наделала?

Выплыл он на берег и схватил мышку зубами за спину:

– Я тебя задушу!

Увидел это Янка, отобрал у котика мышку. А как узнал, что случилось, то сел у моря и сильно пригорюнился – так жаль было ему табакерку!

Вдруг выплыла из моря серебристая рыбка:

– Ты о чём, человече, горюешь? Расскажи мне: может, я тебе чем помогу, ведь ты избавил меня когда-то от смерти.

Поглядел Янка – и узнал ту самую рыбку.

– Эх! – тяжко вздохнул он. – Великая у меня потеря...

И рассказал рыбке про своё горе. Выслушала его рыбка и говорит весело:

– Это что за беда! У меня тут в море табакерок, сколько хочешь. Я буду выбрасывать их, а ты гляди, какая твоя. Свою возьми, а мои назад мне верни.

Плеснула рыбка хвостом и нырнула на дно моря.

Вскоре начала она выбрасывать на берег табакерки – серебряные, золотые, брильянтовые. У Янки прямо в глазах зарябило от табакерок. Начал он к ним внимательно приглядываться и увидел-таки свою. Обрадовался Янка, кинул в море лишние табакерки и крикнул рыбке:

– Спасибо тебе, рыбка! Выручила ты меня из беды.

Взял он свою золотую табакерку и пошёл по свету вместе с котиком и мышкой искать лучших людей.

Отцов дар

Жил себе на свете хороший человек. Было у него три сына – двое умных, а третий – Иван–простофиля. Умные поженились, семьями обзавелись, а Иван всё на печи лежит да на жалейке играет.

Пришла пора отцу помирать. Собрал он сыновей и говорит им:

– Сыны мои родные, сыны мои милые! Богатства большого я вам не оставляю, но уважьте одну мою просьбу: когда я помру, приходите ко мне на могилу ночевать три ночи подряд. Первую ночь – старший, вторую – средний, а третью – младший. А когда придёте, то скажите: “Жёлтый песок, рассыпайся, сосновый гроб, открывайся, отец, из могилы подымайся!” Вот и всё.

Сказал сыновьям это, сложил руки и умер.

Схоронили сыновья отца. Ну, надо идти старшему ночевать на могилу. А ему боязно, да и жена не пускает: “Куда ты пойдёшь, ещё пропадёшь там! Что я одна тогда делать буду?”

А нехорошо не выполнить отцову просьбу.

– Пошли вместо себя Ивана, – советует жена. – Коли с ним что и случится, то никто и жалеть не станет.

Просит старший Ивана:

– Сходи, братец, за меня на отцову могилу. А Иван, лёжа на печи, отвечает:

– Что я дурак, ходить за других? Придёт мой черёд, тогда и пойду. Брат чуть не плачет:

– Сходи уж, Иванка! Видишь, жена меня не пускает.

– Ну ладно, – согласился Иван, – ты только скажи жене, чтобы она сшила торбу побольше да положила в неё два каравая хлеба. Там я хоть вволю наемся, а то дома ваши жены мне и поесть как следует не дают.

Сшила жена старшего брата большую торбу и положила туда два каравая хлеба. Взял Иван торбу и пошёл к отцу на могилу.

Пришёл и сказал, как отец учил:

– Жёлтый песок, рассыпайся, сосновый гроб, открывайся, отец, из могилы подымайся!

Всё так и вышло. Поднялся отец, поглядел на Ивана и говорит:

– А где ж мой старший сын?

– Он, видишь, боится тебя, вот меня и послал, – отвечает Иванка, уплетая краюху хлеба.

– Ну что ж, – вздохнул отец, – тогда его доля будет тебе. Слушай меня, сынок: на зелёных лугах, на шелковых травах-муравах сивый конь пасётся, с золотою гривой. Днём он пасётся, а ночью гуляет, а как крикнет добрый молодец – вмиг к нему подбегает. Коли нужен он будет тебе – ты крикни-свистни громким голосом, и конь станет перед тобой, как лист перед травой. А как натешишься им, пусти его опять на зелёные луга, на шелковые муравы.

Сказал так отец, лёг опять в гроб – могила вслед и закрылась.

Отошёл Иван от могилы, крикнул-свистнул громким голосом – прибегает к нему конь сивой масти с золотою гривой.

Стукнул конь копытами:

– Чего звал, Иван Иванович?

– Хочу на тебе прокатиться.

– Это можно.

Вскочил Иван на коня и полетел. Весь свет три раза облетел, земли не касаясь. Примчался назад.

– Хватит, – говорит он коню, – натешился я! А теперь беги на зелёные луга, на шелковые муравы. Днём пасись, ночью гуляй, а как крикну – ко мне прибегай!

Пустил он коня, а сам домой воротился. Забрался на печь, ноги на перекладину поставил и играет себе на жалейке. Умные братья дивуются: “Ишь ты, ничего с ним не сталось!”

Пришла вторая ночь – надо среднему сыну к отцу на могилу собираться. Начал он Ивана упрашивать:

– Сходи-ка ты, братец, за меня...

– Да что я – нанятой вам! – злится Иван. – Тебе надо – ты и ступай!

А тут невестка с плачем пристала к нему:

– Сделай, Иванка, милость: сходи за брата на отцову могилу!

– Ну ладно, – согласился Иван. – Давайте два каравая хлеба!

Приготовили ему торбу, он и пошёл. Пришёл на могилу, сказал, что следует. Отец поднялся и опять удивляется:

– Почему ж это средний сын не пришёл меня навестить?

– Он боится тебя, – говорит Иван, – вот и не пришёл.

– Ну что ж, – вздохнул отец, – тогда и его доля будет тебе. Слушай меня, сынок: есть на тех же зелёных лугах, на шелковых муравах ещё один конь – гнедой масти. Он тоже будет тебе служить.

Облетел Иван дважды свет на коне гнедой масти и домой воротился.

На третью ночь настал его черёд. Пошёл он к отцу на могилу. Поднялся отец и говорит:

– Жалко мне тебя, сынок: ты всё один ко мне ходишь... Ну, так пускай же и третий конь служит тебе. А пасётся он на тех же зелёных лугах, на шелковых муравах, и масти он буланой. А теперь больше ко мне не ходи.

Сказал это отец, лёг в гроб, а могила за ним и закрылась.

Облетел Иван один раз свет на коне буланой масти. Потом домой воротился, лёг на печь и играет себе на жалейке.

– Ну и ну, – удивляются умные братья, – наш дурень-то нигде не пропадёт! Уж теперь мы ему хлеба по два каравая давать не будем – хватит с него и затирки!

Тем временем зачудила в том царстве от нечего делать царская дочь: забралась на третий ярус в тереме, села у окошка и объявила, что кто, дескать, к ней на коне доскачет, за того она и замуж выйдет. Вот все, кому хотелось взять себе в жёны царскую дочь, и кинулись в столицу. А другие пошли да поехали на то диво глядеть. Умные братья говорят:

– Давай-ка и мы поедем поглядим. Стали они собираться. А Иван просит братьев:

– Возьмите и меня с собой. Мне тоже охота на диво поглядеть.

– Да куда уж тебе ехать? – смеются братья. – Там и без таких дураков, как ты, обойдётся. А коли надоело лежать на печи, то дадим мы тебе работу.

Взяли они две мерки мака да две мерки песка, смешали в одну кучу и говорят:

– Пока мы вернёмся, чтобы ты всё это перебрал: мак отдельно, а песок отдельно.

Пригорюнился Иван, да что поделаешь. Высыпал мак вместе с песком в торбу, лёг на печи и лежит. А торбу на припечек положил, пускай, мол, сохнет.

Прошёл день, прошёл другой, слез Иван с печки, пересыпал мак с песком в лубяное лукошко, торбой прикрыл да и пошёл со своим добром за дремучий лес, в чистое поле. Свистнул–крикнул громким голосом – прибегают к нему все три коня: сивой масти, гнедой масти, буланой масти.

– Что нам скажешь, хозяин?

– Кони мои добрые, кони мои милые: прошёл слух, будто в царской столице дива дивные творятся. Зачудила младшая царская дочка, взобралась на третий ярус в тереме, села у окошка и объявила, что кто на коне к ней доскачет, за того, мол, и замуж она пойдёт. А не могли бы вы меня туда домчать, чтобы мне поглядеть на то диво?

– Можно, – отвечает конь сивой масти. – Но поедешь ты нынче на самом молодом из нас, на буланом.

Вышел буланый конь наперёд, махнул гривой и говорит:

– Влезай, Иван, мне в правое ухо, а в левое вылезай.

Влез Иван буланому коню в правое ухо, в левое вылез и стал таким молодцем, что ни царевичу, ни королевичу не сравняться.

Сел он на коня. Стукнул конь копытами и полетел.

Долго летел он или коротко, глядь – а вот и столица. И все там уже собрались на диво поглядеть. И братья Ивановы сбоку стоят, рты по-раскрывали.

Тут буланый конь как скакнул с разгона, так, может, всего на локоть и не допрыгнул до царевны. Опустился он на землю за теремом и вихрем помчался дальше. Был и нету! Все так и ахнули, а царевна: “Ловите его, ловите!” Да где там!..

Примчался конь на старое место. Иван влез ему в левое ухо, а в правое вылез, стал таким, как прежде, и говорит:

– Спасибо тебе, конь мой добрый! Посмотрел и я на царевну. А теперь помоги мне сделать ещё одну работу: перебрать две мерки мака да две мерки песка...

Конь говорит:

– Разорви торбу на две подстилки да высыпь из лукошка свой мак.

Иван так и сделал. Как дунул конь ноздрями, мак и оказался на одной подстилке, а песок на другой.

Свернул Иван подстилки, поблагодарил коня и пошёл домой. А в лукошко набрал по дороге грибов.

Дома невестки напустились на него:

– Где ты, дурень, ходишь? А ты мак перебрал? Достанется тебе от братьев, как вернутся!

– Да ну вас! – говорит Иван. – И мак перебрал да ещё и грибов принёс. А вы всё говорите, что я ничего, мол, не делаю.

Приезжают из столицы и умные братья.

– Что там было, что там творилось! – рассказывают они жёнам. – А никто и до второго яруса не мог подняться. Только один какой-то царевич на коне буланой масти чуть было до царевны не доскочил. Ему бы ещё с локоть выше... Эх, жаль! А такой был красивый царевич, что даже сама царевна ахнула и закричала: “Ловите его, ловите!” Да где там!

Лежит Иван на печи, усмехается:

– А не я ли то был? Братья зашикали на него:

– Молчал бы ты лучше, дурень! А вскоре царевна опять объявляет, чтоб все съезжались в столицу. А сама села уже у окошка четвёртого яруса.

Собрались ехать и умные братья.

– Возьмите и меня с собой, – просит Иван.

– Ах ты, такой-сякой дурень! Да разве дома работы нету? Вот зададим мы тебе работу.

Взяли братья три мерки песка да три мерки мака, смешали всё вместе и велели Ивану перебрать, пока они вернутся.

Подождал Иван день-другой, высыпал мак с песком в лукошко, взял две подстилки и пошёл за дремучие леса, на зелёные луга. Свистнул-крикнул громким голосом – прибегают добрые кони.

– Ты чего, хозяин, нас звал?

– Да так, мол, и так, – говорит Иван, – опять объявила царевна, чтоб все съезжались в столицу. Нельзя ли и мне поехать на то диво поглядеть?

Сивый конь отвечает:

– Ладно. Но теперь ты поедешь на гнедом. Ну, сделал Иван всё, что надо, сел молодец-молодцем на гнедого коня и полетел в столицу. Все ехали туда по месяцу, по два, а он за какой–нибудь час домчался. И поспел вовремя. Гнедой конь как скакнул, только на пол-локтя до царевны не допрыгнул.

Одолело царевну любопытство: кто ж это такой храбрый царевич, что и во второй раз чуть было не допрыгнул до неё? Вот спустя некоторое время объявляет она в третий раз, а сама взобралась на пятый ярус. И теперь съехались туда снова все цари и царевичи, короли да королевичи, все паны и дворяне. Поехали и умные братья, задав Ивану работу: четыре мерки мака с песком перебрать.

Вылежался Иван на печи, взял мак с песком и пошёл к своим коням.

– А нельзя ли мне будет ещё разок съездить в столицу? – говорит он коням.

– Можно-то можно, – отвечает сивый конь. – Да теперь ты поедешь на мне на самом. Ежели я не допрыгну до царевны, то больше и говорить об этом не будем.

Сделал Иван всё, что надо, сел на коня, свистнул и полетел в столицу. И часу не прошло, а он уж там очутился.

– Ну, держись! – крикнул сивый конь.

Заржал сивый конь на всю столицу, взвился ввысь и доскочил до самой царевны. А царевна – стук-стук! – и поставила Ивану две свои печатки: одну на лбу, другую – на затылке. Опустился конь на землю и умчался прочь. Все кричат: “Лови, лови!” А ловить-то и некого: только был, а уж и след простыл...

Примчался Иван назад, попросил коня, чтобы мак перебрал, и пустил его на зелёные луга, на шелковые травы-муравы. А сам надвинул шапку на самые уши, чтоб печаток не было видно, да и пошёл домой. По дороге опять набрал лукошко грибов.

Приехали братья, стали жёнам про диво рассказывать.

– Что там было, что там творилось! Все скакали, но и до второго яруса не доскакали, а один царевич – такой красивый, весь в золоте, как скакнул, так до самой царевны доскочил, а она ему печатки свои на лоб и на затылок поставила.

Иван слушает это на печи да смеётся:

– А не я ль это был?

– Молчи, дурень! – зашикали на него братья. – Не с твоим умом и ловкостью сделать такое! Перебрал хоть мак?

– Перебрал, – отвечает Иван, – ну вас с вашим маком! Одна возня с ним да и только. Посмотрели братья, удивляются:

– Видно, пришлось тебе поработать! – говорят.

А тем временем царевна объявила, чтоб явился к ней жених. Сперва позвала к себе всех царевичей да королевичей. Посмотрела – нет жениха! Тогда позвала она панов и купцов. То же самое – нету! Подошёл черёд и остальным – мужикам и батракам. Всех велела собрать.

– Ну, – говорит Иван, – прежде я просил, чтоб вы меня взяли, а теперь пойду и без вас!

Взял он свою жалейку, торбу за плечи закинул и пошёл за дремучие леса, в чистое поле. Крикнул-свистнул там громким голосом – прибегают к нему все три коня.

– Кони мои дорогие, – говорит Иван, – велела царевна явиться к ней всем мужикам и батракам. А нельзя ли и мне к ней поехать?

Сивый конь отвечает:

– Теперь ты снова поедешь на самом молодом из нас. И поезжай таким, как ты есть... А буланому коню даёт наказ:

– Отвези его, братец, в баню, что стоит возле царского дворца, и оставь его там. А ты, – говорит Ивану, – заберись в баню на полок и играй на жалейке. Тебя найдут, когда надо будет.

Мигом домчал его конь буланый до столицы. Вошёл Иван в баню, взобрался на полок и играет себе на жалейке.

А тем временем царевна со служанкою всех мужиков да батраков оглядела – нет жениха! Вдруг слышит: в бане кто-то играет, да так хорошо, что слушать любо.

Пошли туда, открыли, видят – лежит на полке парень, ободранный, весь в лохмотьях, шапка на лоб надвинута... И на жалейке играет, да так, что ноги сами в пляс идут. Подошла к нему царевна, сняла подраную шапку – а на лбу её печатка!

Посмотрела на затылок – и там её печатка!

– Ну, – говорит она Ивану, – так это ты мой жених! Пойдём к отцу.

Взяла она его за руку и ведёт, а Иван упирается:

– Куда я пойду? Чтобы там надо мной посмеялись?

Царевна привела его кое-как в хоромы. А отец как увидел, начал её укорять:

– И кого же ты в мужья себе выбрала?! Дочка говорит:

– Да на нём ведь мои печатки, значит, он мой суженый. Такова моя доля. Ничего не поделаешь...

Хочешь не хочешь – пришлось свадьбу справлять. И сделался Иван царским зятем.

И было у того царя ещё два зятя, что были женаты на старших дочках. Ну, те, понятно, из князей да королей были. Вот собрал однажды царь своих богатых зятьёв и говорит:

– Я уже стар, и смерть моя не за горами. Кому же из вас царство передать?

– Мне! – говорит один зять.

– Нет, мне! – говорит другой. И так заспорили они, что дело чуть до драки не дошло. Царь и говорит:

– Вот что, зятья мои любезные: есть в некотором царстве, в некотором государстве свинка – золотая щетинка, рылом пашет, ногами боронует, а вслед за ней пироги растут, да такие, что и самому царю есть впору. Кто из вас добудет ту свинку и приведёт ко мне во дворец, тому всё царство отпишу!

Тут зятья не долго думая взяли по полку солдат и двинулись с музыкой искать свинку – золотую щетинку.

Говорит младшая царская дочь своему мужу Ивану:

– Твои свояки вон куда поехали – искать свинку-золотую щетинку, а ты что себе думаешь? Им отец всё царство отпишет, а мы как жить будем?

– Никуда я не пойду! – отвечает Иван. – Выдумали какую-то свинку! Где её найдёшь?

Заплакала жена, а Иван взял свою жалейку и заиграл.

Прошло так с месяц или больше, Иван и говорит жене:

– Сходи-ка ты к отцу, выпроси у него какую-нибудь завалящую лошадёнку: поеду и я свинку искать.

– Дурень ты, – говорит жена, – свояки уже, пожалуй, её нашли и домой ведут, а ты только теперь надумал ехать!

– Ну и пусть! Сходи к отцу. А коли не даст, то я и пешком пойду. Пошла жена к отцу.

– Батюшка, – говорит, – просит мой Иван хоть какую-нибудь завалящую лошадёнку – задумал и он за свинкой ехать.

Царь посмеялся, а лошадёнку дал. Собрался Иван, сел на клячу задом наперёд и погоняет.

– Смотрите, – удивляются царские слуги, – дурак-то наш по-дурацки и едет!

Выехал он за город и бросил свою клячу волкам на поживу.

А сам как крикнет, как свистнет – прибегают к нему все три коня: сивый, гнедой, буланый.

– Что скажешь нам, хозяин?

– Ах, кони мои добрые! – говорит Иван. – Есть в некотором царстве, в некотором государстве свинка – золотая щетинка, рылом пашет, ногами боронует, а вслед за ней пироги растут, да такие, что и самому царю есть впору! Не сможем ли мы достать её?

– Сможем! – отвечает сивый конь. – Ты поедешь за свинкой на самом молодом из нас. Но надо вам захватить с собой шёлковый шнурок да кожаную плётку.

– А где мне их взять? – спрашивает Иван.

– Погоди маленько.

Взвился сивый конь и полетел на зелёные луга. Через минуту прилетает с кожаною плёткой и шёлковым шнурком.

– Вот тебе всё, что надо. Только смотри – бей свинку этою плёткой покрепче, пока она не сдастся, а ты, буланый, топчи её копытами.

Влез Иван буланому коню в правое ухо, в левое вылез и стал добрым молодцем, сел – только его и видели.

Долго ли, коротко ли они летели, прилетели в то царство, где жила свинка – золотая щетинка. Смотрит Иван, а та и вправду рылом пашет, ногами боронует... Подкрался он к свинке и давай её плёткой хлестать. Конь копытами бьёт, а он плёткою лупит. Свинка терпела-терпела, да и силы не стало.

– Ах, заморский царевич Иван Иванович, за что ты меня убиваешь?

– Сдавайся, – кричит Иван, – не то не выпущу тебя живой!

И бил её до тех пор, пока свинка не сдалась. Накинул тогда Иван ей на шею шёлковый шнурок, сел на буланого коня и поехал, а свинка сзади бежит.

Едет он так, едет, глядь – идут навстречу два полка солдат, музыка играет. “Ну,– думает Иван,– это, пожалуй, мои свояки ещё за свинкою едут”. Влез он буланому коню в левое ухо, а в правое вылез и стал таким, как прежде. Коня отпустил, а свинку привязал шнурком к дубу. Ну, свинка та и давай своей работой заниматься: рылом пашет, ногами боронует...

Разложил Иван в дубняке костёр, греется и на жалейке играет.

Подъезжают свояки ближе, смотрят – из дубняка вьётся дымок.

Говорят они своим слугам:

– Ступайте поглядите, кто это там дымит. Слуги пошли, обо всём разведали. Прикурили от огонька и назад воротились.

– Ну, что там? – спрашивают свояки.

– Да это наш дурачок дымит там. Он уже и свинку ведёт.

– Не может этого быть! – удивляются свояки. – Мы сами пойдём посмотрим. А ежели что, то выпросим у него свинку, а то и отберём.

Приходят они в дубняк, видят – и правда: сидит Иван у костра, на жалейке играет, а свинка у дуба своей работой занимается.

– Здравствуй, свояк!

– Здравствуйте!

– Так это ты прежде нас свинку добыл?

– Я одну только добыл, – отвечает Иван, – а там их целое стадо: хватит и вам.

– Что ты врёшь, свояк! Такая только одна и есть на свете. Отдай ты нам эту свинку. А Иван на своём:

– Моя свинка, – говорит, – я сам и отведу её тестю.

А свояки как пристали к нему – никак не отвяжутся. “Мы тебе,– говорят,– дадим и то и сё...” Надоело Ивану их слушать.

– Да ну вас, – говорит, – если отрежете по пальцу – мизинцу с правой ноги, то забирайте её себе.

Подумали свояки и согласились; что ж, мизинец стоит полцарства! Отрезали они пальцы, забрали свинку – золотую щетинку и весёлые повели её в столицу.

А Иван спрятал пальцы в свою торбу, погрелся ещё немного у огонька, потом кликнул буланого коня, сел на него и помчался.

Свояки ехали, видимо, с месяц, а Иван за день управился.

Подъехал он к городу, пустил буланого на зелёные поля, а сам пошёл к жене.

Увидела его жена без ничего, всплеснула руками:

– Куда же ты девал отцову лошадёнку?

– Да знаешь, – говорит Иван, – плохонькая попалась кобылка, притомилась в дороге... Ну, я и бросил её, а сам пеший вернулся.

Жена в плач:

– Ой, горюшко мне с тобой – выпросила я у батюшки кобылку, а ты загубил её да и свинки не привёл...

Вот спустя некоторое время вернулись и свояки со свинкою. Привязали её на дворе возле царских хором. И начала свинка чудеса вытворять: рылом пашет, ногами боронует, а за ней готовые пироги растут...

Сколько тут радости было и своякам и царю! Созвал царь гостей – панов и князей – на диво то поглядеть. Ведь ни у одного из царей не бывало ещё такой свинки!

Разъехались гости, а свояки пошли просить тестя, чтобы царство им отписал.

Царь подумал и говорит:

– Нет, за одну только свинку я царство не отпишу. Есть в некотором царстве, в ином государстве чудо-кобылица – из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит. Пасётся она на зелёных лугах, на шелковых муравах. И стерегут её двенадцать коней с золотыми гривами. Если вы ту кобылицу заодно с конями поймаете да ко мне приведёте, то отпишу вам царство тогда.

Просчитались свояки – ничего не поделаешь: надо ехать искать кобылицу.

Набрали они войска ещё больше и поехали.

Опять пристаёт жена к Ивану:

– Вон свояки твои за кобылицею поехали, а ты дома сидишь! Отец им всё царство отпишет, а мы как жить будем?

– Э-э, – говорит Иван, – и куда мне ехать? Что у меня, войско своё или что? Как-нибудь проживём и без царства!

Прошло некоторое время, опять просит Иван жену:

– Сходи-ка ты к отцу: а не даст ли он мне ещё одну лошадёнку? Поеду и я за свояками.

– И что ты, дурень, мелешь? Свояки-то, пожалуй, назад уже возвращаются с кобылицей, а ты ещё только собираешься.

– А коли возвращаются, то и я с ними вернусь. Невелика беда!

– Мне совестно перед отцом, – говорит жена. – Опять задаром лошадёнку загубишь. Что я тогда скажу ему?

– Загублю так загублю. Твой отец от того не обеднеет.

Пошла она к отцу и выпросила у него ещё лошадёнку. Сел Иван на клячу, отъехал немного от города и бросил её волкам на поживу. А сам крикнул-свистнул, и стали перед ним его добрые кони. Рассказал Иван коням про чудесную кобылицу.

– Так это же наша мать! – говорит сивый конь. – Но там теперь не двенадцать караульщиков возле неё, а девять, ведь мы тебе служим. Трудную задачу ты задал нам, хозяин. Но попробуем тебе помочь. Ступай к своему тестю да выпроси у него дедов безмен.

Вернулся Иван в хоромы, выпросил у царя дедов безмен на двенадцать пудов. Взял его в руки и размахивает им, как тростинкой. Удивляется царь:

– Дурень, а силён! Ишь ты! Пришёл Иван к своим коням.

– Теперь, – говорит сивый конь, – я сам поеду с тобой. А ты смотри, как сядешь на кобылицу, то бей, её безменом промеж ушей, и бей до тех пор, пока она не остановится. А я тем временем буду возле неё летать и просить: “Матушка, лучше сдавайся, а то мой хозяин больно злой: забьёт тебя безменом...”

Ну, так всё и случилось, как сказал сивый конь.

Изловчился Иван, сел на кобылицу, и та понесла его под самые небеса... Носила, носила – не падает Иван: сидит на спине, будто врос, да двенадцатипудовым безменом бьёт её промеж ушей.

Заморилась кобылица и говорит:

– Тридцать три года живу я на свете, а ещё никто на мне не езживал! Кто ты таков?

– Это, матушка, наш хозяин, – говорит за Ивана сивый конь. – Сдавайся, а то он больно сердитый: забьёт тебя.

– Ну что ж, – вздохнула кобылица, – ходила я на воле, а теперь придётся ходить подневольною. Погоди, Иван Иванович, перестань меня бить.

– Вот так бы давно и сказала, а то у меня рука уже заболела тебя дубасить, – говорит Иван.

Едет Иван на кобылице назад в своё царство, а за нею девять коней да десятый сивый конь Ивана.

Едет он, видит – навстречу войско валит, музыка играет. “Это, наверно, мои свояки”, – думает Иван.

Отпустил он своего сивого коня на зелёные луга, развёл костёр, греется себе и на жалейке играет.

Заметили свояки дымок. Посылают слуг узнать, кто там дымит. Пошли слуги, всё разглядели, прикурили от огонька и назад воротились.

– Ну, кто там? – спрашивают свояки.

– Да это наш дурень ведёт кобылицу, и рядом с ней девять коней с золотыми гривами.

– Как девять? А тесть ведь сказал двенадцать!

– Нет, только девять.

– Тогда мы сами пойдём посмотрим. Приходят:

– Здорово, свояк!

– Здравствуйте!

– Что, кобылицу ведёшь?

– Ага, там их много пасётся. Я взял себе только одну и девять коней впридачу.

Свояки переглянулись, покачали головами:

– Будет тебе, своячок, над нами смеяться! Ведь это кобылица, про которую отец говорил.

– Да нет, это не та, – не соглашается Иван. – Ваша вам осталась. Я чужих не беру.

– Хоть бы и так, – говорят свояки, – да ты нам эту вот уступи. Мы тебе что хочешь дадим.

И начали они просить. Что делать? Согласился Иван и говорит:

– Ладно, берите, да только отрежьте мне за неё у себя по пальцу-мизинцу с правой руки.

Жаль было своякам пальцев, но Иван твердо стоит на своём. Посоветовались меж собой свояки.

– Что ж, – говорят, – доктора у нас свои, лекарства свои – враз всё заживёт: отрежем по пальцу.

Вернулся Иван домой, как и в первый раз, ни с чем.

– Скажи хоть, куда ты отцову лошадёнку девал? – спрашивает жена.

– Как куда? Околела! Что ж ты думаешь: сам ехал да ещё какой безменище вёз...

Спустя некоторое время приводят свояки ту кобылицу. Так рады, что и не рассказать: понятно, царство теперь-то им достанется!

Уж тут приходится царю бумагу писать – царство зятьям передавать.

– Нет, – говорит царь, – я передумал. Вы не всё ещё сделали. Есть в некотором царстве, в ином государстве, за синими морями, за высокими горами лев. Сидит он у колодца, двенадцатью цепями прикованный. И носят ему день и ночь двенадцать человек воду из колодца: лев всю её выпивает и все болезни у людей и у скота в себя забирает. Ежели вы этого льва мне добудете и приведёте в наше царство – тогда всё ваше будет!

Подумали свояки: “Может, дурень и льва добудет, а мы уж как-нибудь у него выманим”.

– Хорошо, – говорят, – приведём льва! Собрались и поехали.

А жена напустилась на Ивана:

– И что ты, дурень, себе думаешь? Только лежишь да на жалейке играешь. Видишь, свояки вон за львом уже поехали. Отец им всё царство отпишет, а мы с тобой милостыню просить пойдём.

– Ах, милая жёнушка, – говорит Иван, – а люди разве не живут подаянием? И мы как-нибудь проживём.

Жена на том и успокоилась.

Вот прожили они с месяц или два, и просит Иван жену опять сходить к отцу за лошадёнкой.

– Нет, – говорит жена, – уж теперь не пойду. Коли хочешь – ступай пешком: всё равно с тебя никакого толку!

Иван спорить не стал, простился с женой и тронулся в путь-дорогу. Вышел в чистое поле, кликнул своих коней. Сивый конь и говорит ему:

– Теперь ты поедешь на гнедом. Как доскачешь до того царства, подъедешь к столице, то коня отпусти, а сам ступай к колодцу и скажи, что ты сам, мол, берёшься поить льва. А если царь наймёт тебя, не зевай. Вот тебе молоток – он любую цепь разобьёт...

Долго ли Ивану – часа за три очутился он у колодца.

– Добрый день, молодцы! – поздоровался Иван с работниками, что черпали воду.

– Добрый день!

– Трудно вам тут работать?

– Ой, трудно!

– Так давайте я буду за вас поить льва.

– Что ты! – говорят работники. – Нас двенадцать, да и то мы не справляемся.

– Ничего, я справлюсь. Доложите вашему царю.

Пошёл старший работник, доложил царю. Царь обрадовался: одному-то ведь меньше платить надо.

– Наймите его на три дня, – говорит царь. – Ежели справится, тогда и договариваться будем.

Работники отошли от колодца, а Иван принялся скорей за работу. И так у него гладко пошло, что лучше и не надо.

Старший работник побежал к царю.

– Диво! – говорит. – Лев не успевает всей воды выпить, что он один подаёт.

– Ну что ж, – говорит царь, –посмотрим, что завтра получится.

Ночью Иван говорит льву:

– Знаешь что: давай убежим отсюда. В моём царстве тебе вольготней будет.

И так это расхвалил своё царство, что лев вскоре согласился бежать с ним.

– Только не разорвать тебе цепей, какими я к колодцу прикован.

– Ничего, разорву.

Взял Иван молоток да как стукнул, так одна цепь и разлетелась. Двенадцать раз стукнул – двенадцать цепей разлетелось.

Сел тогда Иван на льва и помчался в своё царство. Встречает по пути свояков. Увидели те, что Иван едет на льве, и стали его просить-умолять :

– Отдай нам этого льва.

– Ого, – не соглашается Иван, – всё вам да вам! Дайте и мне привести хоть кого-нибудь тестю. А то вот жена всё ругает меня: вы, говорит, будете царством владеть, а нам нищенствовать придётся.

– Мы тебе, Иван, что хочешь дадим, только отдай нам льва.

И так стали его уговаривать, что Иван согласился.

– Ладно, – говорит, – но только теперь я возьму с вас подороже: вырежьте у себя со спины по куску кожи...

Свояки не стали перечить.

“Доктора свои, лекарства свои – залечим, – думают. – Зато уж теперь наверняка царством будем владеть. А тогда старого царя и этого дурня выгоним прочь!”

Взял Иван два куска кожи, скрутил их в трубочки и спрятал в свою торбу. Потом, когда свояки отъехали со львом версты две, кликнул он гнедого коня, сел и – айда домой!

Вернулся Иван к жене. Слуги царские над ним смеются:

– Ишь, – говорят, – за три дня за львом пешком сходил. И куда уж там дурню с умными тягаться!

А жена плачет:

– Что ты себе думаешь? Над тобой люди смеются.

– И пусть смеются: не всем же плакать!

– Небось, поплачешь, коль отец своякам царство отпишет, а нам ничего не будет.

– Э, да к чему нам царство это! Даст клочок земли и хватит с нас.

Жена и успокоилась: не будешь же всё время плакать! И слез ведь не хватит.

Приводят свояки того заморского льва, с музыкой, с песнями. Собрались со всего царства князья да паны на диво поглядеть. А царь на радостях задал такой пир, что никто такого и не видывал.

Три дня и три ночи пировали. А когда окончился пир, созвал царь зятьёв. Явились к нему зятья с жёнами и младшая царская дочь. Только Иван не пришёл.

– А где же твой дурень? – спрашивает царь младшую дочку. – Почему он не идёт? Хоть бы послушал, как я царство делить буду.

Пошла она к мужу:

– Иди к отцу, послушай, как там и что.

– А зачем мне ходить-то?

– Пойди попроси у него хоть клочок земли. Пошёл Иван в царские покои и стал у порога. Царь говорит старшим зятьям:

– Вот, зятья мои милые, отдаю я вам всё своё царство, а сам остаюсь на ваших хлебах да милости.

– Спасибо, батюшка,– поклонились зятья.

– А мне, отец, что даёшь? – спрашивает Иван с порога.

– Ничего тебе не даю! На печи царство не зарабатывают.

Посмотрел Иван на свояков и говорит:

– А они что сделали, что ты отдаёшь им царство?

– Как что? – удивился царь. – Они мне добыли дива заморские.

– Где добыли? У меня выклянчили! Погляди-ка, отец, есть ли у них на правых ногах пальцы-мизинцы.

– А ну, снимайте сапоги! – велит царь зятьям.

Зятья сняли – и правда: нету у них на правых ногах пальцев–мизинцев!

Открыл Иван свою торбу и достал оттуда пальцы.

– Вот они! – говорит. – Это за свинку я у них взял. А теперь посмотри, отец, есть ли у них на правых руках пальцы–мизинцы.

Посмотрел царь – нету! А Иван достаёт их из той же торбы.

– Это я за кобылицу у них взял. Ведь они тебя обманули: привели только девять коней. А где ж ещё три?

– Да, – почесал царь затылок, – обманули: трёх коней не хватает...

Тут вышел Иван из дворца, крикнул громким голосом, свистнул молодецким посвистом – и явились перед ним три золотогривых коня.

Царь глаза вытаращил, а зятья как полотно побледнели.

– Теперь, – говорит Иван, – погляди, отец, на спины своих зятьёв: целы ли они?

Посмотрел царь – не хватает по куску кожи...

Вынул Иван из торбы два куска, приложил к спинам – их кожа!

– Это, отец, я им за льва памятку сделал.

Видит царь – всё правда! Прогнал он тогда своих зятьёв-обманщиков, а Ивану всё царство отдал.

Откуда пошли паны на Полесье

Давно это было. И старые люди того уж не помнят и рассказывают то, что от отцов и дедов слыхали.

Ну так вот. Дремучими полесскими лесами пробирался раз вечером черт в свое болото. Был он хмурый-прехмурый: за целый день не удалось ему сделать людям никакого вреда. А какой же из него после этого черт? Теперь хоть и в ад не показывайся – засмеют его там!

Тащится черт злющий-презлющий, невеселые думы его грызут. Вдруг видит – мчится по дороге пан из Варшавы. Впереди гайдуки едут, сзади тоже, а посередине пан в карете на мягких подушках сидит. Усы торчком, как у жука-короеда, шапка с тремя рогами, сапожки красного сафьяна, пояса со шнурами витыми, золоченые... Ну, словом на сто сажен паном несет!

Загородил черт дорогу, вытаращил глаза, смотрит: ни разу на Полесье такого пугала не видывал!

– Прочь с дороги, пся крев! – закричал пан на черта и грозно зашевелил усами. Черт ни с места.

– Объедешь, – говорит, – коли надо тебе. Заносчив был пан, аж почернел от злости:

– Эй, гайдуки, всыпьте ему двадесте пеньть!

Защелкали гайдуки кнутами и кинулись к черту. А тот взял да и перескочил через них, ухватил пана за чуб и понес его над лесом, выскалив зубы...

Летит черт и бьет паном об верхушки дерев. Где об дуб ударится пан – там вмиг вырастает пан Дембицкий, а за Дембицким – Дубицкий...

О березу грохнется – является пан Бжезинский, а за ним – Бжезовский, а за Бжезовским – Березовский...

Как грибы растут паны.

Об сосну шарахнется пан – вырастает пан Сосновский, о граб – Грабовский, об ель – Ельский, о вербу – Вербицкий, о ясень – Ясенский, об осину – Осинский...

Скакал-скакал черт с паном, прямо заморился. Поглядел, а от пана одни только кишки остались: ловко его пообтрепал!

“Что ж с ним, – думает, – делать? Не нести ж его в ад?” Взял черт да и пораструсил панские кишки по земле. И пошли от них расти паны мелкие да подпанки – Кишки, Печенки...

Так развелись паны на Полесье – сам черт посеял их на беду людям.

Неучтивый сын

Был у одного человека сын. Большой он уже вырос, а ни разу отца отцом не назвал.

– Кузьма, – кричит сын на отца, – ступай пахать! Кузьма, загони-ка свиней в хлев!

Обидно это отцу, да что поделаешь: сызмальства не переучил, а теперь что ж...

Смеются люди над Кузьминым сыном.

– Дурень, – говорят, – как это можно отца не уважать!

А ему хоть бы что: не слушает ни отца, ни людей.

Раз поехал Кузьма с сыном за сеном. Наложили возы и домой едут: отец на одном возу, сын – на другом.

Минули ровную дорогу и в лес въехали. Тут пошли кочки да выбоины.

Слез отец с сена, идет сбоку, за возом присматривает, чтоб не перевернулся. А сын лежит себе на своем возу да только покрикивает:

– Кузьма, вон яма, поддерживай воз! Кузьма, проведи-ка мою лошадь по обочине, а то колесо за пень заденет!

Бегает отец от воза к возу, не может управиться. А сын только над ним насмехается:

– Молодец, Кузьма! Хорошо стараешься. Рассердился отец и перестал к его возу бегать. В одном месте попал воз сена в глубокую выбоину и перевернулся...

Шлепнулся сын в грязь носом.

Поднялся и бранит отца:

– Видишь, Кузьма, что ты наделал!

Подняли они воз и поехали дальше.

Сын уже и на сено не взобрался. Идет сбоку да все на отца ворчит.

Доехали до крутого поворота. Отец свой воз подпер плечом и объехал поворот, а сын не захотел тратить силы. Воз перевернулся да и подмял его под себя.

– Кузьма! – кричит сын из-под сена. – Подыми воз!

Молчит отец, как воды в рот набрал. Достал из кармана кисет, закурил трубку. “Полежи-ка там, раз ты такой умный”, – думает.

Звал, звал сын Кузьму, а тот как оглох. Сын уже еле дышит. Испугался, завопил не своим голосом:

– Батька, спасай!

Обрадовался Кузьма, что сын наконец назвал его отцом. Поднял воз и говорит сыну, усмехаясь:

– Поживешь, брат, на свете – всего наживешь, и Кузьму отцом назовешь!

С той поры и пошла эта присказка.

Не силой, а умом

Пошел человек в лес рубить дрова. Нарубил дров, сел на пень отдохнуть.

Приходит медведь:

– Эй, человече, давай поборемся!

Глянул человек на медведя: этакая махина – куда с ним тягаться! Сожмет лапами – и дух вон.

– Э-э, – говорит человек, – что мне с тобой бороться! Давай сначала посмотрим, есть ли в тебе сила. Тогда мы с тобой поборемся.

– А как будем смотреть? – спрашивает медведь.

Взял человек топор, расколол пень сверху, вогнал в расщелину клин и говорит:

– Раздерешь этот пень лапой – значит, есть сила. Тогда мы с тобой поборемся.

Ну, медведь, не долго думая, тык лапу в расщелину. А человек тем временем бац обухом по клину, тот и выскочил.

Тут пень и стиснул медвежью лапу, словно клещами.

Ревет медведь, пляшет на трех лапах, а расщепить пень и вырваться не может.

– Ну что, – говорит человек, – будешь со мной бороться?

– Нет, – воет медведь, – не буду!

– То-то же! – сказал человек. – Не только силой можно бороться, а и умом.

Загнал он опять клин в расщелину, вытащил медведь лапу – и наутек в лес без оглядки.

С той поры и боится он с человеком встречаться.