Зоренька

III

В назначенный час затрубили в трубы и начали собираться на свои места все участники. На по­мосте утвердили стол, а на столе золотой сосуд и покрыли его пеленой. Подошел и сел на свою крас­ную скамейку впереди помоста палач, бывший раз­бойник, здоровенный детина с засученными рука­вами и расстегнутым воротом рубашки. Но прежде чем сесть, он попробовал ногой доску, широкую и длинную, которая лежала одна поверх помоста и покачивалась на толстом бревне, точно весы или качели. Попробовал палач доску и успокоился.

Опять затрубили трубы, и вышел глашатай. Поднялся торжественно на помост, поклонился и громко заговорил:

—  По приказу царя Косаря опущены на дно сего сосуда два камешка, оба одинаковые; только один из них светлый, как божья роса, а другой алый, как кровь. Кто вытащит светлый камень, тому отдает царь Косарь в жены прекрасную свою Зореньку, а ежели вытянет алый камень, пусть не прогневается: того в тот же миг спустит палач с этой кручи прямо на дно реки. Если есть охотники посвататься, пусть подходят в очередь и попытают судьбу свою. Царь Косарь никого не неволит. А уж если кто подойдет да вынет из сосуда камешек, тому будет то, что сказано!

Затрубили опять трубы, и из радужного шатра вышел высокий молодой человек, одетый в празд­ничные одежды. С улыбкой подошел он к помосту и сказал глашатаю:

—  Я желаю попытать счастье!

—  Входи, — ответил глашатай.

Молодой человек поднялся на помост. С другого конца поднялся на помост палач. У зрителей силь­нее забились сердца.

Юношу поставили на самый конец доски, и она перестала качаться. С одного бока подошел к нему  палач с тяжелой железной цепью в руках, а с дру­гого бока подошел глашатай с золотым сосудом. Палач надел жениху на шею цепь и обвил ею грудь ему крест-накрест и завязал узлом на спине. А гла­шатай поднес сосуд и чуть приподнял пелену, чтобы могла только пройти в чашу рука.

—  Счастье либо смерть, — сказал он спокойно юноше. — Вынимай.

—  Конечно, счастье! — улыбаясь, воскликнул юноша и, зажмурив глаза, опустил по локоть руку на дно сосуда, где и выбрал роковой камень.

Все затаили дыхание, когда рука его под пеле­ною начала возвращаться из чаши.

Когда он высвободил руку и развернул ладонь, лицо его сразу побледнело и глаза словно останови­лись.

На ладони лежал красный камень.

Ничего не успел он еще и выговорить, как гла­шатай махнул пеленой в сторону палача. Палач изо всей силы рванул доску с другого конца — и юноша, опутанный железными цепями, не успев даже вскрикнуть, полетел с обрыва вниз, в глубо­кую реку, и только широкий круг по воде на мгно­вение указал место, где он упал.

Солнце сияло; чирикали вокруг птицы. И вновь затрубили трубы.

Из радужного шатра вышел другой молодой человек и сказал глашатаю:

—  Может быть, я буду счастливее. Глашатай положил обратно в сосуд красный камешек и ответил:

—  Может быть, будешь счастливее. А может быть, и не будешь. Вынимай. Увидим.

И со вторым юношей случилось то же, что с первым.

Когда  опять затрубили призывом трубы, из радужного шатра вышли сразу все оставшиеся там трое и сказали Косарю, что жребий отнимает очень много времени, что сегодня им недосуг и что они приедут в следующий раз вынимать камешки.

Царь Косарь своей выдумкой был очень доволен и сам себе весь вечер все говорил:

—  Ну и царь Косарь!.. Ну и умная голова!..