Яичко

Жил себе дед да ба­ба, у них была курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро′, востро′, костяно′, мудрено′! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка  прибежала да хвостиком раздавила. Дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается!

Шли за водою поповы дочери, спрашивают деда, спрашивают бабу:

—  О чем вы плачете?

—  Как нам не плакать! — отвечают дед да ба­ба. — Есть у нас курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила.

Как услышали это поповы дочери, со великого горя бросили ведра наземь, поломали коромысла и воротились домой с пустыми руками.

—  Ах, матушка! — говорят они попадье. — Ни­чего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется: живут себе дед да баба, у них курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба би­ла — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! А мы, идучи за водою, ведра побросали, коромысла поломали!

На ту пору попадья квашню месила. Как ус­лышала она, что дед плачет, и баба плачет, и ку­рочка кудкудачет, тотчас с великого горя опроки­нула квашню и все тесто разметала по полу.

Пришел поп с книгою.

—  Ах, батюшка! — сказывает ему попадья. — Ничего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется: живут себе дед да баба, у них курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба би­ла — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! Наши дочки, идучи за во­дою, ведра побросали, коромысла поломали, а я тесто месила да со великого горя все по полу разметала!

Поп затужил-загоревал, свою книгу в клочья изорвал.

Из сборника А.Н. Афанасьева "Русские детские сказки"

Ворона и рак

Летела ворона по-над морем, смотрит: рак ползет — хап его! И понесла в лес, чтобы, усевшись где-нибудь на ветке, хоро­шенько закусить. Видит рак, что приходится про­падать, и говорит вороне:

—  Эй, ворона, ворона! Знал я твоего отца и мать — славные были люди!

—  Угу! — ответила ворона, не раскрывая рта.

—  И братьев и сестер твоих знаю: что за до­брые были люди!

—  Угу!

—  Да все же хоть они и хорошие люди, а тебе не ровня. Мне сдается, что разумнее тебя никого нет на свете.

Понравились эти речи вороне; каркнула она во весь рот и упустила рака в море.

Из сборника А.Н. Афанасьева "Русские детские сказки"

Как волк стал птичкой

Бежала куда-то по сво­им делам лиса и волк, а бежать им через луг. Стоит на лугу стожок, сидит на стожке птичка — головка и спинка черные, перья рыжие и красные. Вспорх­нула и улетела. Волк и говорит:

—  Вот бы и мне стать таким!

—  Это просто, — сказала лиса.

—  Окажи, кумушка, милость, услужи. Переде­лай меня.

—  Ладно, — сказала лиса. — Беги в деревню, по­проси зажженный пук лучины и неси сюда.

Побежал волк в деревню, а лиса прорыла в стожку дыру — только-только пролезть. Вернулся волк с огнем. Лиса говорит:

—  Лезь в стожок, забейся в самую середину.

Волк залез, а лиса обложила стожок огнем кругом — и наутек!

Стожок горит все сильнее — начало волка жа­ром припекать. Он терпит. Не стало мочи тер­петь — выскочил из огня на себя не похож: бока обгорели — стали рыжие с красными подпалинами, шерсть на холке и на спине черная, дымится.

Ну, совсем как та птичка!

Из сборника "Русские сказки в ранних записях и публикациях (XVI- XVII века), в пересказе В.П. Аникина

Хитрая наука

Жили себе дед да баба, был у них сын. Старик-то был бедный; хотелось ему отдать сына в науку, чтоб смолоду был роди­телям своим на утеху, под старость на перемену, да что станешь делать, коли достатку нет! Водил он его, водил по городам — авось возьмет кто в ученье; нет, никто не взялся учить без денег. Воротился старик домой, поплакал-поплакал с бабою, потужил-погоревал о свой бедности и опять повел сына в город. Только пришли они в город, попадается им навстречу человек и спрашивает деда:

—  Что, старичок, пригорюнился?

—  Как мне не пригорюниться! — сказал дед.— Вот водил, водил сына, никто не берет без денег в науку, а денег нетути!

—  Ну так отдай его мне,— говорит встреч­ный,— я его в три года выучу всем хитростям. А через три года, в этот самый день, в этот самый час, приходи за сыном; да смотри: коли не про­срочишь, придешь вовремя да узнаешь своего сы­на — возьмешь его назад, а коли нет, так оста­ваться ему у меня.

Дед так обрадовался и не спросил: кто такой встречный, где живет и чему учить станет малого? Отдал ему сына и пошел домой. Пришел домой в радости, рассказал обо всем бабе; а встречный-то был колдун.

Вот прошли три года, а старик совсем позабыл, в какой день отдал сына в науку, и не знает, как ему быть. А сын за день до срока прилетел к не­му малою птичкою, хлопнулся о завалинку и вошел в избу добрым молодцем, поклонился отцу и го­ворит: завтра-де сровняется как раз три года, надо за ним приходить; и рассказал, куда за ним при­ходить и как его узнавать.

—  У хозяина моего не я один в науке. Есть,— говорит,— еще одиннадцать работников, навсегда при нем остались — оттого, что родители не смогли их признать; и только ты меня не признаешь, так и я останусь при нем двенадцатым. Завтра, как придешь ты за мною, хозяин всех нас двенадцать выпустит белыми голубями — перо в перо, хвост в хвост и голова в голову ровны. Вот ты и смотри: все высоко станут летать, а я нет-нет да возьму повыше всех. Хозяин спросит: узнал ли своего сына? Ты и покажи на того голубя, что повыше всех.

После выведет он к тебе двенадцать жереб­цов — все одной масти, гривы на одну сторону, и собой ровны; как станешь проходить мимо тех жеребцов, хорошенько примечай: я нет-нет да пра­вой ногою и топну. Хозяин опять спросит: узнал своего сына? Ты смело показывай на меня.

После того выведет к тебе двенадцать добрых молодцев — рост в рост, волос в волос, голос в голос, все на одно лицо и одежей ровны. Как станешь проходить мимо тех молодцев, приме­чай-ка: на правую щеку ко мне нет-нет да и сядет малая мушка. Хозяин опять-таки спросит: узнал ли своего сына? Ты и покажи на меня.

Рассказал все это, распростился с отцом и по­шел из дому, хлопнулся о завалинку, сделался птичкою и улетел к хозяину.

Поутру дед встал, собрался и пошел за сыном. Приходит к колдуну.

—  Ну, старик,— говорит колдун,— выучил тво­его сына всем хитростям. Только если не призна­ешь его, оставаться ему при мне на веки вечные.

После того выпустил он двенадцать белых го­лубей — перо в перо, хвост в хвост, голова в голову ровны — и говорит:

—  Узнавай, старик, своего сына!

—  Как узнавать-то, ишь все ровны! Смотрел, смотрел, да как поднялся один голубь повыше всех, указал на того голубя:

—  Кажись, это мой!

—  Узнал, узнал, дедушка! — сказывает колдун. В другой раз выпустил он двенадцать жереб­цов — все как один, и гривы на одну сторону.

Стал дед ходить вокруг жеребцов да пригля­дываться, а хозяин спрашивает:

—  Ну что, дедушка! Узнал своего сына?

—  Нет еще, погоди маленько.

Да как увидал, что один жеребец топнул правою ногою, сейчас показал на него:

—  Кажись, это мой!

—  Узнал, узнал, дедушка!

В третий раз вышли двенадцать добрых молодцев — рост в рост, волос в волос, голос в голос, все на одно лицо, словно одна мать родила.

Дед раз прошел мимо молодцев — ничего не заприметил, в другой прошел — тож ничего, а как проходил в третий раз — увидал у одного молодца на правой щеке муху и говорит:

—  Кажись, это мой!

—  Узнал, узнал, дедушка!

Вот, делать нечего, отдал колдун старику сына, и пошли они себе домой.

Шли, шли и видят: едет по дороге какой-то барин.

—  Батюшка,— говорит сын,— я сейчас сдела­юсь собачкою. Барин станет покупать меня, а ты меня-то продай, а ошейника не продавай; не то я к тебе назад не ворочусь!

Сказал так-то да и в ту ж минуту ударился оземь и оборотился собачкою.

Барин увидал, что старик ведет собачку, начал ее торговать: не так ему собачка показалася, как ошейник хорош. Барин дает за нее сто рублей, а дед просит триста; торговались, торговались, и купил барин собачку за двести рублей.

Только стал было дед снимать ошейник,— ку­да! — барин и слышать про то не хочет, упирается.

—  Я ошейника не продавал,— говорит дед,— я продал одну собачку.

А барин:

—  Нет, врешь! Кто купил собачку, тот купил и ошейник.

Дед подумал-подумал (ведь и впрямь без ошей­ника нельзя купить собаку!) и отдал ее с ошей­ником.

Барин взял и посадил собачку к себе, а дед забрал деньги и пошел домой.

Вот барин едет себе да едет, вдруг, откуда ни возьмись, бежит навстречу заяц.

«Что,— думает барин,— али выпустить собачку за зайцем да посмотреть ее прыти?»

Только выпустил, смотрит: заяц бежит в одну сторону, собака в другую — и убежала в лес.

Ждал, ждал ее барин, не дождался и поехал ни при чем.

А собачка оборотилась добрым молодцем.

Дед идет дорогою, идет широкою и думает: как домой глаза-то показать, как старухе сказать, куда сына девал! А сын уж нагнал его.

—  Эх, батюшка! — говорит.— Зачем с ошейни­ком продавал? Ну, не повстречай мы зайца, я б не воротился, так бы и пропал ни за что!

Воротились они домой и живут себе помалень­ку. Много ли, мало ли прошло времени, в одно воскресенье говорит сын отцу:

—  Батюшка, я обернусь птичкою, понеси меня на базар и продай; только клетки не продавай, не то домой не ворочусь!

Ударился оземь, сделался птичкою; старик по­садил ее в клетку и понес продавать.

Обступили старика люди, наперебой начали тор­говать птичку: так она всем показалася!

Пришел и колдун, тотчас признал деда и до­гадался, что у него за птица в клетке сидит. Тот дает дорого, другой дает дорого, а он дороже всех; продал ему старик птичку, а клетки не отдает; колдун туда-сюда, бился с ним, бился, ничего не берет!

Взял одну птичку, завернул в платок и понес домой!

—  Ну, дочка,— говорит дома,— я купил нашего шельмеца!

—  Где же он?

Колдун распахнул платок, а птички давно нет: улетела, сердешная!

Настал опять воскресный день. Говорит сын отцу:

—  Батюшка! Я обернусь нынче лошадью; смот­ри же, лошадь продавай, а уздечки не моги про­давать; не то домой не ворочусь.

Хлопнулся о сырую землю и сделался лошадью; повел ее дед на базар продавать.

Обступили старика торговые люди, все барыш­ники: тот дает дорого, другой дает дорого, а колдун дороже всех.

Дед продал ему сына, а уздечки не отдает.

—  Да как же я поведу лошадь-то? — спраши­вает колдун.— Дай хоть до двора довести, а там, пожалуй, бери свою узду: мне она не в корысть!

Тут все барышники на деда накинулись: так-де не водится! Продал лошадь — продал и узду. Что с ними поделаешь? Отдал дед уздечку.

Колдун привел коня на свой двор, поставил в конюшню, накрепко привязал к кольцу и высоко притянул ему голову: стоит конь на одних задних ногах, передние до земли не хватают.

—  Ну, дочка,— сказывает опять колдун,— вот когда купил так купил нашего шельмеца!

—  Где же он?

—  На конюшне стоит.

Дочь побежала смотреть; жалко ей стало добра молодца, захотела подлинней отпустить повод, ста­ла распутывать да развязывать, а конь тем време­нем вырвался и пошел версты отсчитывать. Бросилась дочь к отцу.

—  Батюшка,— говорит,— прости! Конь убежал! Колдун хлопнулся о сырую землю, сделался серым волком и пустился в погоню: вот близко, вот нагонит...

Конь прибежал к реке, ударился оземь, оборо­тился ершом — и бултых в воду, а волк за ним щукою...

Ерш бежал, бежал водою, добрался к плотам, где красные девицы белье моют, перекинулся зо­лотым кольцом и подкатился купеческой дочери под ноги.

Купеческая дочь подхватила колечко и спрята­ла. А колдун сделался по-прежнему человеком.

—  Отдай,— пристает к ней,— мое золотое кольцо.

—  Бери! — говорит девица и бросила кольцо наземь.

Как ударилось оно, в ту ж минуту рассыпалось мелкими зернами. Колдун обернулся петухом и бросился клевать; пока клевал, одно зерно обер­нулось ястребом, и плохо пришлось петуху: задрал его ястреб.

Тем сказке конец, а мне меду корец.

Из сборника А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки»

Заколдованная королевна

В некоем королевстве служил у короля солдат в конной гвардии, про­служил двадцать пять лет верою и правдою; за его верную службу приказал король отпустить его в чистую отставку и отдать ему в награду ту самую лошадь, на которой в полку ездил, с седлом и со всею сбруею.

Простился солдат с своими товарищами и по­ехал на родину; день едет, и другой, и третий... вот и вся неделя прошла, и другая, и третья — не хватает у солдата денег, нечем кормить ни себя, ни лошадь, а до дому далеко-далеко! Видит, что дело-то больно плохо, сильно есть хочется; стал по сторонам глазеть и увидел в стороне большой замок. «Ну-ка, — дума­ет, — не заехать ли туда; авось хоть на время в службу возьмут — что-нибудь да заработаю».

Поворотил к замку, въехал на двор, лошадь на конюшню поставил и задал ей корму, а сам в палаты пошел. В палатах стол накрыт, на столе еда, чего только душа хочет! Солдат наелся-напился. «Теперь, — думает, — и соснуть можно!» Вдруг входит медведица:

—  Не бойся меня, добрый молодец, ты на добро сюда попал: я не лютая медведица, а красная де­вица — заколдованная королевна. Если ты устоишь да переночуешь здесь три ночи, то колдовство рушится — я сделаюсь по-прежнему королевною и выйду за тебя замуж.

Солдат согласился; медведица ушла, и остался он один. Тут напала на него такая тоска, что на свет бы не смотрел, а чем дальше — тем сильнее.

На третьи сутки до того дошло, что решился солдат бросить все и бежать из замка; только как ни бился, как ни старался — не нашел выхода. Нечего делать, поневоле пришлось оставаться.

Переночевал и третью ночь; поутру является к нему королевна красоты неописанной, благодарит его за услугу и велит к венцу снаряжаться. Тотчас они свадьбу сыграли и стали вместе жить, ни о чем не тужить.

Через сколько-то времени вздумал солдат об своей родной стороне, захотел туда побывать; ко­ролевна стала его отговаривать:

—  Оставайся, друг, не езди; чего тебе здесь не хватает?

Нет, не могла отговорить. Прощается она с мужем, дает ему мешочек — сполна семечком на­сыпан — и говорит:

—  По какой дороге поедешь, по обеим сторо­нам кидай это семя: где оно упадет, там в ту же минуту деревья повырастут; на деревьях станут дорогие плоды красоваться, разные птицы песни петь, а заморские коты сказки сказывать.

Сел добрый молодец на своего заслуженного коня и поехал в дорогу; где ни едет, по обеим сторонам семя бросает, и следом за ним леса подымаются, так и ползут из сырой земли!

Едет день, другой, третий и увидал: в чистом поле караван стоит, на травке, на муравке купцы сидят, в карты поигрывают, а возле них котел висит; хоть огня и нет под котлом, а варево ключом кипит.

«Экое диво! — подумал солдат. — Огня не ви­дать, а варево в котле так и бьет ключом; дай поближе взгляну». Своротил коня в сторону, подъ­езжает к купцам:

—  Здравствуйте, господа честные! А того и невдомек, что это не купцы, а все черти.

—  Хороша ваша штука: котел без огня кипит! Да у меня лучше есть.

Вынул из мешка одно зернышко и бросил на­земь — в ту ж минуту выросло вековое дерево, на том дереве дорогие плоды красуются, разные птицы песни поют, заморские коты сказки сказывают.

Тотчас узнали его черти.

—  Ах, — говорят меж собой, — да ведь это тот самый, что королевну избавил. Давайте-ка, братцы, опоим его за то зельем, и пусть он полгода спит.

Принялись его угощать и опоили волшебным зельем. Солдат упал на траву и заснул крепким, беспробудным сном, а купцы, караван и котел вмиг исчезли.

Вскоре после того вышла королевна в сад по­гулять; смотрит — на всех деревьях стали верхуш­ки сохнуть. «Не к добру! — думает. — Видно, с му­жем что худое приключилося! Три месяца прошло, пора бы ему и назад вернуться, а его нет как нету!»

Собралась королевна и поехала его разыски­вать. Едет по той дороге, по какой и солдат путь держал, по обеим сторонам леса растут, и птицы поют, и заморские коты сказки мурлыкают.

Доезжает до того места, что деревьев не стало больше — извивается дорога по чистому полю, и думает: «Куда ж он девался? Не сквозь землю же провалился!» Глядь — стоит в сторонке такое же чудное дерево и лежит под ним ее милый друг.

Подбежала к нему и ну толкать-будить — нет, не просыпается; принялась щипать его, колоть под бока булавками, колола, колола — он и боли не чувствует, точно мертвый лежит, не ворохнется. Рассердилась королевна и с сердцов проклятье про­молвила:

—  Чтоб тебя, соню негодного, буйным ветром подхватило, в безвестные страны занесло!

Только успела вымолвить, как вдруг засвиста­ли-зашумели ветры, и в один миг подхватило солдата буйным вихрем и унесло из глаз коро­левны.

Поздно одумалась королевна, что сказала слово нехорошее, заплакала горькими слезами, вороти­лась домой и стала жить одна-одинехонька.

А бедного солдата занесло вихрем далеко-да­леко, за тридевять земель, в тридесятое государ­ство, и бросило на косе промеж двух морей; упал он на самый узенький клинышек: направо ли сон­ный оборотится, налево ли повернется — тотчас в море свалится, и поминай как звали!

Полгода проспал добрый молодец, ни пальцем не шевельнул; а как проснулся, сразу вскочил пря­мо на ноги, смотрит — с обеих сторон волны по­дымаются, и конца не видать морю широкому; стоит да в раздумье сам себя спрашивает: «Каким чудом я сюда попал? Кто меня затащил?»

Пошел по косе и вышел на остров; на том острове — гора высокая да крутая, верхушкою до облаков хватает, а на горе лежит большой камень. Подходит к этой горе и видит — три черта дерутся, клочья так и летят.

—  Стойте, окаянные! За что вы деретесь?

—  Да, вишь, третьего дня помер у нас отец, и остались после него три чудные вещи: ковер-са­молет, сапоги-скороходы да шапка-невидимка, так мы поделить не можем.

—  Эх вы! Из таких пустяков бой затеяли. Хо­тите, я вас разделю? Все будете довольны, никого не обижу.

—  А ну, земляк, раздели, пожалуйста!

—  Ладно!   Бегите   скорей   по   сосновым лесам, наберите смолы по сту пудов и несите сюда Черти бросились по сосновым лесам, набрали смолы триста пудов и принесли к солдату.

—  Теперь притащите из пекла самый большой котел.

Черти приволокли большущий котел — бочек сорок войдет! — и поклали в него всю смолу.

Солдат развел огонь и, как только смола рас­таяла, приказал чертям тащить котел на гору и поливать ее сверху донизу. Черти мигом и это исполнили.

—  Ну-ка, — говорит солдат,—  пихните теперь вон тот камень; пусть он с горы катится, а вы трое за ним вдогонку приударьте. Кто прежде всех догонит, тот выбирай себе любую из трех дикови­нок; кто второй догонит, тот из двух остальных бери, какая покажется; а затем последняя дико­винка пусть достанется третьему.

Черти пихнули камень, и покатился он с горы шибко-шибко; бросились все трое вдогонку. Вот один черт нагнал, ухватился за камень — камень тотчас повернулся, подворотил его под себя и во­гнал в смолу. Нагнал другой черт, а потом и тре­тий, и с ними то же самое! Прилипли крепко-на­крепко к смоле.

Солдат взял под мышку сапоги-скороходы да шапку-невидимку, сел на ковер-самолет и полетел искать свое царство.

Долго ли, коротко ли — прилетает к избушке; входит — в избушке сидит баба-яга — костяная нога, старая, беззубая.

—  Здравствуй, бабушка! Скажи, как бы мне отыскать мою прекрасную королевну?

—  Не знаю, голубчик! Видом ее не видала, слыхом про нее не слыхала. Ступай ты за столь­ко-то морей, за столько-то земель — там живет моя средняя сестра, она знает больше моего; мо­жет, она тебе скажет.

Солдат сел на ковер-самолет и полетел; долго пришлось ему по белу свету странствовать. Захо­чется ли ему есть-пить, сейчас наденет на себя шапку-невидимку, спустится в какой-нибудь город, зайдет в лавки, наберет — чего только душа по­желает, на ковер — и летит дальше.

Прилетает к другой избушке, входит — там си­дит баба-яга — костяная нога, старая, беззубая.

—  Здравствуй, бабушка! Не знаешь ли, где най­ти мне прекрасную королевну?

—  Нет, голубчик, не знаю. Поезжай-ка ты за столько-то морей, за столько-то земель — там жи­вет моя старшая сестра; может, она ведает.

—  Эх ты, старая! Сколько лет на свете живешь, все зубы повывалились, а доброго ничего не знаешь.

Сел на ковер-самолет и полетел к старшей сестре.

Долго-долго странствовал, много земель и мно­го морей видел, наконец прилетел на край света; стоит избушка, а дальше никакого ходу нет — одна тьма кромешная, ничего не видать! «Ну, — дума­ет, — коли здесь не добьюсь толку, больше лететь некуда!»

Входит в избушку — там сидит баба-яга — ко­стяная нога, седая, беззубая.

—  Здравствуй, бабушка! Скажи, где мне искать мою королевну?

—  Подожди немножко; вот я созову всех своих ветров и у них спрошу. Ведь они по всему свету дуют, так должны знать, где она теперь прожи­вает.

Вышла старуха на крыльцо, крикнула громким голосом, свистнула молодецким посвистом; вдруг со всех сторон поднялись-повеяли ветры буйные, толь ко изба трясется!

—  Тише, тише! — кричит баба-яга.

И как только собрались ветры, начала их спрашивать:

—  Ветры мои буйные, по всему свету вы дуете, не видали ль где прекрасную королевну?

—  Нет, нигде не видали! — отвечают ветры в один голос.

—  Да все ли вы налицо?

—  Все, только южного ветра нет.

Немного погодя прилетает южный ветер. Спра­шивает его старуха:

—  Где ты пропадал до сих пор? Еле дождалась тебя!

—  Виноват, бабушка! Я зашел в новое царство, где живет прекрасная королевна; муж у ней без вести пропал, так теперь сватают ее разные цари и царевичи, короли и королевичи.

—  А сколь далеко до нового царства?

—  Пешему тридцать лет идти, на крыльях десять лет нестись; а я повею — в три часа доставлю.

Солдат начал просить, чтобы южный ветер взял его и донес в новое царство.

—  Пожалуй, — говорит южный ветер, — я тебя донесу, коли дашь мне волю погулять в твоем царстве три дня и три ночи.

—  Гуляй хоть три недели!

—  Ну хорошо; вот я отдохну денька два-три, соберусь с силами, да тогда и в путь.

Отдохнул южный ветер, собрался с силами и го­ворит солдату:

—  Ну, брат, собирайся, сейчас отправимся, да смотри не бойся, цел будешь!

Вдруг зашумел-засвистал сильный вихорь, под­хватило солдата на воздух и понесло через горы и моря под самыми облаками, и ровно через три часа был он в новом царстве, где жила его пре­красная королевна.

Говорит ему южный ветер:

—  Прощай, добрый молодец! Жалеючи тебя, не хочу гулять в твоем царстве.

—  Что так?

—  Потому, если я загуляю, ни одного дома в городе, ни одного дерева в садах не останется: все вверх дном поставлю!

—  Ну прощай! Спасибо тебе! — сказал солдат, надел шапку-невидимку и пошел в белокаменные палаты.

Вот пока его не было в царстве, в саду все деревья стояли с сухими верхушками, а как он явился, тотчас ожили и начали цвесть.

Входит он в большую комнату, а там сидят за столом разные цари и царевичи, короли и короле­вичи, что приехали за прекрасную королевну сва­таться, сидят да сладкими медами угощаются. Ка­кой жених ни нальет стакан, только к губам под­несет — солдат тотчас хвать кулаком по стакану и сразу вышибет. Все гости тому удивляются, а прекрасная королевна в ту ж минуту догадалася. «Верно, — думает, — мой друг воротился!»

Посмотрела в окно — в саду на деревьях все верхушки ожили, и стала она своим гостям загадку загадывать:

—  Была у меня золотая нитка с золотой игол­кой; я ту иглу потеряла и найти не чаяла, а теперь та игла нашлась. Кто отгадает эту загадку, за того замуж пойду.

Цари и царевичи, короли и королевичи долго над тою загадкою ломали свои мудрые головы, а разгадать никак не могли. Говорит королевна:

—  Покажись, мой милый друг!

Солдат снял с себя шапку-невидимку, взял ее за белые руки и стал целовать в уста сахарные.

—  Вот вам и разгадка! — сказала прекрасная королевна. — Золотая нитка — это я, а золотая иголка — это мой верный муж. Куда иголочка — туда и ниточка.

Пришлось женихам оглобли поворачивать, разъехались они по своим дворам, а королевна стала с своим мужем жить-поживать да добра наживать.

Из сборника А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки»