"Встречного мужика не обижай!"

Жил, говорят, один богатый барин. Однажды поехал он на тройке в город и встретил мужика, который вез из лесу дрова. «Не из моего ли леса везет дрова этот вахлак, — подумал барин. — Да еще и дороги не уступает. Ну, я ему покажу!»

—  Сторонись! — крикнул он мужику.

У крестьянской лошади известно какая резвость, пока мужик вожжами дергал да на нее покрикивал, барин уже совсем близко подкатил на своей карете, зацепил колесом за мужиц­кий воз да и опрокинул его.

Мужик разозлился на барина, и — благо свидетелей не было — крикнул ему вслед:

—  Ну, это тебе так не пройдет. За это ты будешь трижды бит.

—  Ты бы вон заплатку на своем армяке получше пришил, чем мне грозить, — усмехнулся в ответ барин. — Только сунься, мои сторожа тебе быстро ребра пересчитают.

Долго промаялся мужик с возом, пока не поднял его и на дорогу не поставил. Домой уже затемно приехал. А пока ехал, все думал, как бы отомстить барину, как бы сорвавшуюся с языка угрозу привести в исполнение. И надумал он пойти на другой день к барину и наняться плотником.

Утром встал пораньше, взял пилу, топор и пошел в родовое село барина.

Пришел в село, отыскал барский дом и, прохаживаясь по­близости от него, начал покрикивать:

—  Кому сени ставить, кому окна-двери делать?

Барин услышал мужика и пригласил делать новые сени. Мастер попросил показать материал, а когда посмотрел, то заявил:

—  У тебя тут и на половину сеней не хватит. Надо в лес ехать.

Барин велел кучеру заложить подводу, и они поехали в бар­ский лес.

Когда приехали на место, крестьянин с барином оставили кучера с лошадьми, а сами взяли пилу и топор и углубились в лес. Нашли подходящее дерево, опилили его и начали раска­лывать. У барина от холода озябли руки. Тогда мужик показал ему на щель в дереве и говорит:

—  Засунь туда руки, там, должно быть, теплее.

Барин послушался мужика, сунул руку в щель расколотого дерева. А мужик тут же выбил топором клин и защемил руку барина. А потом взял здоровенный сук и, приговаривая «Встреч­ного мужика не обижай!», начал хлестать им барина. Бил до тех пор, пока сам не устал и весь сук не обломал.

Кучер, никого не дождавшись, пошел по следам и нашел барина полумертвым. Пришлось вместо дерева наваливать его на воз и везти домой.

Во второй раз крестьянин явился в барское село знахарем. Налил в стеклянный пузырек воды, перекинул через плечо по­лотенце и идет по улице, покрикивает:

—  Кому чирьи резать, раны лечить!

У барина еще не все шишки и ссадины зажили, и он при­гласил лекаря к себе. А мужик осмотрел раны и говорит:

—  Твои раны так не вылечишь. Тут нужна жаркая баня.

Работники тут же истопили баню. Мужик в бане заставил барина залезть на полок и париться, пока хватит силы. А когда барин уже выбился из сил, взял кочергу и давай его той ко­чергой охаживать. Бил до тех пор, пока барин уже и кричать перестал. А с последним ударом не забыл оказать: «Встречного мужика не обижай!».

Работники ждали-ждали барина, потом пошли в баню — а он еле живой на лавке лежит. Пришлось на руках нести его в дом.

Мужику осталось поколотить барина третий и последний раз. Для этого он позвал своего брата и велел ему пробежать перед барским домом с криком: «Мне барина еще раз осталось побить!»

Брат был легким на ногу охотником. Для него ничего не стоило хоть десять, хоть двадцать верст пробежать, а если надо, и зайца настигнуть. Брат, как ему и было велено, побежал с криком по селу. Барин, понятное дело, услышал его крик, под­нял на ноги всех работников и спустил собак. «Наконец-то, — думал он, — я поймаю этого зловредного мужика».

А как только работники с собаками убежали, мужик сам явился к барину и, приговаривая: «Встречного мужика впредь не обижай!», стал нещадно колотить его. До тех пор колотил, пока барин не рухнул замертво.

Легкий на ногу брат бежал так шустро, что ни работникам, ни собакам догнать его не удалось. Вернулись они домой ни с чем. Хотели сказать о своей неудаче барину, а только когда вошли в дом, увидели — лежит их барин ни живой ни мертвый.

После этого, говорят, крестьянин безбоязненно возил дрова из барского леса до самой своей смерти и ни разу никто его в дороге не обидел.

Чувашские сказки. 2-е изд. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1984 г. — 160 с. Перевод Семена Ивановича Шуртакова.

Богач и бедняк

Жили-были в одном селе по соседству богач и бедняк. Бедняк не вылезал из долгов у своего богатого сосе­да и часто, за неимением денег, расплачивался тем, что отра­батывал свой долг на поле богача.

Как-то раз отправились они вместе пахать поле богача. Впрягли лошадей в плуг и принялись за дело. Бедняк, жалея свою тощую лошаденку, все больше нахлестывал откормлен­ную лошадь богача. Тот заметил это, рассердился и говорит: — Ты что это гонишь только мою лошадь, а свою бере­жешь? — и в отместку изо всей силы ударил лошадь бедняка по голове кнутовищем.

Бедняцкая лошаденка покачнулась и еле удержалась на но­гах. Пришлось выпрячь ее и вывести из борозды. Не прошло и часа, как она околела.

Загоревал, затужил бедняк. Да только чем горю поможешь? Снял он со своей лошаденки шкуру, высушил на солнце, по­ложил в мешок и пошел куда глаза глядят.

Шел он, шел, к лесу пришел. А время было уже позднее, ночь наступила, пора и о ночлеге думать. Пригляделся — на опушке леса дом стоит. Бедняк подошел к дому, но прежде чем попроситься на ночлег, решил поглядеть, что в том доме дела­ется. Залег поблизости в кусты и стал наблюдать.

Молодая баба, должно быть, хозяйка дома, сидела за сто­лом с таким же молодым мужиком и угощала его всякими винами и яствами. По тому, как вела себя хозяйка, как про­ворно бегала от стола к печке и от печки к столу, не похоже было, что угощает она своего мужа.

Так оно и оказалось. Вскоре к дому подъехал хозяин. За­метив его в окно, хозяйка скоренько убрала вина и яства в печку, а гостя спрятала в сундук.

Выждав, пока хозяин вошел в дом и умылся с дороги, бед­няк подошел к окну и громко спросил:

—  Не пустите ли переночевать?

—  Заходи, ночуй, места хватит, — ответил хозяин.

Не расставаясь со своим мешком, бедняк вошел в дом. Ему предложили место за столом. Бедняк не стал отказываться, сел, а мешок положил себе в ноги под стол.

Хозяин спросил, кто он, откуда и куда путь держит. Бед­няк, отвечая на расспросы хозяина, надавил ногой на мешок. Сухая лошадиная шкура зашуршала, заскрипела. Хозяин услы­шал этот скрип и спросил:

—  Что это там у тебя поскрипывает?

—  А это мой колдун, — ответил бедняк.

—  И что он может наколдовать?

—  А все, что угодно.

—  Мне сейчас хочется пить и есть. Пусть наколдует, чтобы появились всякие вина и яства.

Бедняк еще разок нажал ногой на мешок. Кожа опять за­шуршала, заскрипела.

—  Готово, — говорит бедняк. — Наколдовал.

—  Где же вино и еда?

—  В печке.

Хозяин идет к печке, заглядывает в нее — печка, полна вся­ких вин и яств. Все это тут же было поставлено на стол, и на­чался пир горой.

Попили, поели, хозяин дома опять спрашивает:

—  А что еще может наколдовать-заколдовать твой колдун?

—  Да хоть самого черта, — ответил бедняк.

—  Что ж, это интересно, — развеселился хозяин. — Давай сюда черта.

Бедняк наступил на свой мешок, мешок скрипнул.

—  Готово!

—  Где же черт?

—  А вон в том сундуке. Поторопись, а то, чего хорошего, черт и убежит.

Хозяин побежал к сундуку, что стоял в дальнем углу, от­крыл — в нем и на самом деле кто-то копошится. От неожи­данности хозяин даже вскрикнул и захлопнул крышку сунду­ка. А вернувшись к столу, спросил:

—  Не продашь ли мне своего колдуна?

—  Ну уж, если он тебе так понравился — отчего не про­дать, — сказал бедняк.

—  Сколько просишь?

—  Ни много ни мало — три ковша денег.

—  Цена подходящая.

Хозяин дома отмерил бедняку три ковша денег. Наутро, собравшись уходить, бедняк сказал:

—  А ведь черт-то так и сидит в сундуке. Нехорошо остав­лять в доме всякую нечисть, прихвачу-ка я его с собой, чтобы не случилось греха.

Хозяин согласился и с радостью отдал сундук бедняку. Тот сунул его в мешок, взвалил на спину и пошел дальше.

Шел-шел, к реке пришел. Сбросил сундук с плеч и громко сказал:

—  Измучил меня этот сундук. Да и зачем я буду таскать такую тяжесть, возьму-ка, брошу его в реку.

Находившийся в сундуке человек испугался и закричал:

—  Не бросай меня, пощади. Что ни попросишь, все дам, только выпусти из сундука.

Бедняк потребовал ковш денег. Тот охотно согласился. Бед­няк выпустил его из сундука, а сам сундук разбил и бросил в реку.

После этого наш бедняк вернулся в свое село и первое, что сделал, послал своего сына к богачу за весами.

Взвесив деньги, он отослал весы обратно. Получая весы, богатый сосед заметил, что к чашке весов прилипла монета. Это его озадачило. «Что за диво, — подумал он. — Уж не деньги ли мой бедный сосед взвешивал? Но откуда у него взяться деньгам, если последняя лошадь околела? Схожу-ка к нему сам и все узнаю».

Пришел к бедняку, говорит:

—  Похоже, ты разбогател, сосед, как это тебе удалось?

—  Я очень выгодно продал лошадиную шкуру.

—  А еще там не найдется покупателей? — заговорила в богаче жадность.

—  Как не найтись — найдется.

Богач поспешил домой, забил несколько своих лошадей и отправился в город продавать их шкуры.

Добравшись до базара, начал он громко выкрикивать:

—  Кому, кому лошадиные шкуры?

На базаре всякого народа много. Нашлись и такие, кому понадобились лошадиные шкуры. Они окружили продавца, стали справляться о цене. Богач запросил по три ковша денег за каждую шкуру. Кто-то удивился такой баснословной цене, а кто-то крикнул:

—  Он сошел с ума! Держите его, позовите стражу, а то не­известно, что он может натворить.

Богач, почуяв недоброе, бросил шкуры и убежал с базара. Только теперь он понял, что сосед оставил его в дураках. И вернулся домой с твердым решением во что бы то ни стало отомстить бедняку. Думал-думал, как отомстить, и придумал: «Пойду к нему ночью и убью!»

У бедняка в тот день умерла бабушка. На ночь он поло­жил покойницу на свою постель, а сам лег в другом месте.

В полночь богач подкрался к дому соседа, открыл окно и обрушил топор на голову покойницы, будучи уверен, что уби­вает соседа.

Утром бедняк просыпается и видит: голова умершей бабуш­ки разрублена надвое. «Что за чудеса, — думает бедняк. — Вы­ходит, если бы я спал на своей постели, меня бы уже не было на этом свете. Это, конечно, дело рук моего богатого шабра, он, небось, сильно обозлился на меня».

Бедняк выпросил у соседей лошадь, посадил на телегу по­койницу, приодел ее, как живую, и уехал из села.

Под вечер заехал ночевать к одному знакомому мужику.

Зашел к нему в дом, попросил напиться, потом говорит:

—  У меня на телеге осталась бабушка. Вынесите и ей водички.

Хозяйская дочь вышла во двор, подошла к телеге и протя­нула бабушке ковш с водой:

—  Пей.

Подержала, подержала ковш — не берет бабушка. «Ишь, какая привередливая, то просит, то не пьет», — подумала хо­зяйская дочь, с досады стукнула тем ковшом старуху по голо­ве и убежала обратно в избу.

А как только она пришла в избу, бедняк — сразу же из избы и закричал на весь двор:

—  Что же вы сделали с моей бабушкой?

Все выбежали из избы, глядят — и вправду лежит старушка навзничь с раскроенным черепом.

—  Это не иначе ваша дочь раскроила ей голову, — продолжает кричать бедняк.

Хозяева перепугались и начали упрашивать бедняка:

—  Христа ради, никому не говори. Что ни попросишь, все дадим, только не губи.

Бедняк потребовал три ковша денег. Хозяева с готовностью согласились, и даже сами же взялись похоронить покойницу.

Вернулся бедняк домой и опять послал сына к богатому со­седу за весами. Богач весов не дал, а явился сам. Еще бы: ведь он был уверен, что зарубил своего соседа, а тот, как ни в чем не бывало, опять весы просит!

Приходит он к бедняку, видит его живого и здорового и гла­зам своим не верит.

—  Зачем тебе весы? — спрашивает. — Или опять разбогател?

—  Да, ночью кто-то убил мою бабушку, я ее увез, продал и получил три ковша денег, — отвечает бедняк.

Богач поспешил домой и, хоть очень жалко было свою ба­бушку, да жадность затмила ему разум, прикончил ее. А на­утро повез в город на базар.

Приехал и начал покрикивать:

—  Кому, кому продать мертвую бабушку?

Его, как и в первый раз, окружили люди, и кто-то сказал:

—  Опять этот сумасшедший приехал. Его бы уже давно надо посадить, куда следует, а то жди беды.

Видя такой оборот дела, богач испугался и пустился наутек. Домой вернулся еще пуще обозленный на своего удачливого соседа. «Надо с ним что-то делать, — говорит он сам себе. — Это уже сколько раз он меня в дураках оставляет! Нет, за это он должен поплатиться. Затискаю его в мешок и утоплю в реке. Посмотрим, как он тогда будет шутки надо мной шутить!»

Оказано — сделано. Богач берет большой мешок, идет к со­седу, изловчившись, хватает его и затискивает в мешок. Теперь дело за небольшим: дотащить до реки и кинуть в глубокую воду.

Дорога к реке проходила мимо церкви. Из открытой двери доносилось громкое пение. Богач был человеком набожным и, оставив мешок на паперти, зашел в божий храм.

Тем временем бедняк сидит в мешке и слышит чей-то жа­лобный голос:

—  Ах, лучше бы уж мне умереть, чем терпеть нужду и мучения!

—  Кто ты? — спросил из мешка бедняк. — Вправду ли хочешь умереть?

—  Я пастух. И хотел бы хоть сейчас умереть, да смерть не приходит.

—  Ну, если так — тебе горевать нечего. Займи мое место в мешке и нынче же умрешь.

Пастух развязал мешок, выпустил из него бедняка, а сам занял его место.

Бедняк взял пастуший кнут и угнал все стадо к себе домой. Богач вышел из церкви, взял мешок, отнес его к реке и бросил в воду.

—  Наконец-то разделался со своим соседом! — облегченно вздохнул он и, довольный, пошел домой.

Подходит к дому — что за новое диво? — стоит бедняк у открытых ворот своего двора и загоняет туда большое стадо.

Богач онемел от удивления. А когда к нему вернулся дар речи, спросил:

—  Что за чудеса! Откуда у тебя столько скота?

—  Со дна реки, — не моргнув глазом, ответил бедняк.

—  Не осталось ли там еще такого стада? — опять всегдашние жадность с завистью заговорили в богаче.

—  Сколько угодно.

—  Отправлюсь-ка и я туда. Только самому прыгать боязно, сделай одолжение, посади меня в мешок и кинь в воду.

—  Ладно уж, по-соседски услужу, — ответил на его просьбу бедняк.

Пришли они на реку, богач залез в мешок, а бедняк потуже завязал его и поволок к обрыву.

—  Привяжи к мешку камень, чтобы я мог поскорее по­пасть на дно к стадам, — напоследок попросил богач.

Бедняк охотно исполнил и эту его просьбу: привязал увесистый камень и бросил мешок в самое глубокое место. Только пузыри пошли!

Чувашские сказки. 2-е изд. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1984 г. — 160 с. Перевод Семена Ивановича Шуртакова.

Хитрый Симун

В одной деревне жил человек по имени Мирун. Он был очень богат, имел целые стада коров и лошадей, а овцам и счета не знал. И земли у него тоже было много. И как это часто бывает, чем богаче человек, тем скупее. Вот и Мирун был настоящим скрягой. Нанимавшиеся к нему работники ред­ко выдерживали больше месяца, чаще убегали от скупого хо­зяина через две-три недели.

И вот однажды нанялся к Мируну мальчик по имени Симун. Прожил мальчик день, прожил неделю, и хоть совсем молодым был, а все же раскусил, что за человек его хозяин. И решил он наказать Мируна за его жадность.

Время приближалось к жатве. И как-то Мирун разбудил нового работника чем свет, велит идти на поле и протягивает малюсенький кусочек хлеба:

—  На, держи. Жни хорошенько и раньше захода солнца домой не возвращайся.

Видя, что хозяин дает ему на целый летний день столь мало хлеба, Симун сказал:

—  Уж больно мало хлеба даешь, разве этого кусочка хватит до вечера?

—  А ты его опусти в воду, он разбухнет и получится мно­го, — ответил Мирун.

Что на это возразишь хозяину? Взял мальчик серп и заша­гал в поле. Пришел на загон, нажал один сноп и лег спать.

Перед заходом солнца Мирун отправился в поле проверить, хорошо ли днем трудились работники. Пришел он и на загон, который жал Симун.

«Этот смышленый мальчик наверняка нажал четыре, а то и все пять десятков», — рассуждал Мирун по дороге. А когда пришел на загон и увидел только один сноп — долго не мог сло­ва сказать от возмущения.

—  Ты что, за весь день нажал только один сноп? — спро­сил он наконец.

—  Да, — весело подтвердил Симун.

—  Так мало? — заорал на него Мирун.

—  Ничего, хозяин, — все так же спокойно отвечал смышле­ный мальчик. — Если этот сноп опустить в воду, он разбухнет и из него можно сделать четыре, а то и все пять десятков.

Мирун вспомнил свои слова про хлеб и язык прикусил. Так хитрый Симун проучил жадного богача Мируна.

Чувашские сказки. 2-е изд. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1984 г. — 160 с. Перевод Семена Ивановича Шуртакова.

Мужик и барыня

Как-то в жаркий день барыня вышла на балкон осве­житься. Мимо проходил мужик с котомкой за пле­чами. Барыне приходилось видеть, как ее муж иногда позво­лял себе снисходить до разговора с простолюдинами. Она тоже решила поговорить с мужиком.

—  Эй, мужик! Откуда путь держишь? — крикнула барыня со своего балкона.

Мужик попался, видно, не лыком шитый, потому что отве­тил с усмешкой:

—  С того света, барыня!

Барыня усмешки не заметила, а сразу же всполошилась. Незадолго перед тем у нее умер любимый сынок Ванюшка. Вот она его и вспомнила.

—  Не приходилось ли встречать там нашего Ванюшку? — со слезами в голосе спросила она мужика.

—  Как же, как же, встречал и не раз, — ответил мужик. — Он там на старенькой кляче воду возит, совсем измучился, бед­ный.

Барыня заохала, запричитала.

—  А ты вернешься туда? — спросила она, немного успо­коившись.

—  А то как же, вернусь, и скоро, — ответил мужик.

—  Тогда зайди к нам, пожалуйста. Может, я что-нибудь придумаю.

Барыня сошла во двор. Мужик тоже отворил калитку и оказался на барском подворье.

—  Я надумала послать сыночку лошадь получше, чтоб он не мучился там, — сказала барыня и велела запрячь в повозку самую лучшую лошадь.

Мужик похвалил доброе намерение барыни, а когда лошадь запрягли, сел в повозку и уехал.

Только он убрался со двора, приезжает из города барин. Барыня перво-наперво делится с ним новостью.

—  Если бы ты знал, какое хорошее дело я тут без тебя сде­лала! — говорит она мужу. — Вышла я на балкон и вижу: идет мужик с котомкой за плечами. Я спрашиваю: «Откуда идешь, мужичок?» А он отвечает: «С того света, барыня!» Тогда я на­чинаю выпытывать: «А не приходилось ли, мол, встречать там нашего Ванюшу?» «Как же, — отвечает мужик, — он там на старой кляче воду возит, измучился весь». Жаль мне стало Ва­юшу, я подумала-подумала да и отослала ему с мужиком нашу лучшую лошадь.

—  Ну и дура ты, набитая дура! — сердито отчитал барин свою сердобольную жену. — Как это мужик в полном здравии, живой и невредимый, может попасть на тот свет? Он попросту выманил у тебя лошадь и увел на свой двор. Скажи, давно ли он уехал-то?

—  Да только что, — пролепетала сбитая с толку барыня. Барин выбежал на балкон и видит: мужичок нахлестывает лошадь и скачет во весь дух, но успел отъехать еще не очень далеко. Барин, не теряя времени, спустился на двор, велел ра­ботникам оседлать самого резвого скакуна и пустился вдогон­ку за мужиком.

Мужик на повороте дороги оглянулся, увидел скачущего всадника и сразу же догадался, что за ним погоня. Тогда он свернул к стоявшей у дороги мельнице-ветрянке, привязал ло­шадь у сторожки, а сам вбежал в мукомольное помещение.

Мельник стоял у ларя и по обыкновению тер муку меж пальцев, проверяя, хорош ли помол.

—  Эй, хозяин! — еще с порога крикнул мужик. — Что-то неладно у тебя: вон скачет барин, похоже, хочет расправиться с тобой.

—  С чего бы это барину расправляться со мной? — ответил мельник, но все же подошел к открытой двери и увидел ска­чущего во весь опор барина с нагайкой в руке.

—  С чего — скажу потом. А сейчас беги как можно ско­рей наверх и спрячься получше, — поторопил его мужик.

Мельник так и сделал. А мужик тем временем замучнил свой армяк и стал похож на мельника: стоит у ларя и щупа­ет, хорош ли помол.

Барин остановил своего коня у мельницы, вбегает внутрь помещения.

—  Где тут мужик, который барыню обманул? — разгневан­но кричит барин.

—  Да вон кто-то наверх шмыгнул, — спокойно отвечает мужик, — может, он.

Барин кинулся наверх, вытащил мельника из укрытия и пустил в дело свою нагайку. А когда отвел душу и вышел на волю, видит — нет ни лошади, ни резвого скакуна. Не видно ни­где и самого мельника. Только далеко-далеко в поле пыль вьется. Лишь теперь сообразил барин, что и сам оказался оду­раченным.

—  Ну как, милый, поймал мужика? — ехидно спросила барыня, когда он вернулся домой.

—  А надо ли его ловить-то? — в тон жене ответил барин. — Я, как и ты, подумал-подумал да и решил отдать ему своего скакуна: ведь Ванюша-то не только твой, а и мой сын!

Тем и дело кончилось.

Чувашские сказки. 2-е изд. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1984 г. — 160 с. Перевод Семена Ивановича Шуртакова.

Нужда

Жили-были в одной деревне старик со старухой. Жили они бедно, едва   сводили концы с концами, хотя ро­дители старухи и были люди богатые.

Как-то, незадолго до праздника поминовения усопших, име­нуемого в народе семиком, старуха говорит своему старику: — Васьлей, соседи уже начали варить пиво на семик, нам бы тоже надо, да не из чего. Сходи-ка к моим родителям, мо­жет, дадут пуд солода на пиво?

Васьлей взял деревянное ведро-пудовку и отправился к тестю с тещей.

—  Не дадите ли нам пудик солода? — попросил он у них. — А то праздник скоро, все будут пиво пить — нам тоже хочется.

—  Отчего же не дать, — ответил тесть. — Старуха, насыпь зятю пуд солода.

Теща была добрым человеком, и вместе с солодом дала зятю еще и большой отрубок мяса.

Идет Васьлей домой, в одной руке несет солод, в другой мясо. Дорога пролегала через мельничную запруду. Проходя самым гребнем запруды, Васьлей споткнулся и просыпал весь солод в воду. Что делать? На глаза попалась палка. Васьлей поднял ее и начал мешать воду, точно так же, как мешают ложкой в чашке. Глядит — вода стала по цвету похожей на пиво. «Вот так здорово! — подумал про себя Васьлей. — Может, она и на вкус как пиво?!» Он тут же лег на живот и стал пить из пруда. Попил-попил, и ему стало казаться, что он уже пьянеет. «Ну, а если так, — опять сам себе сказал Васьлей, — значит, надо начинать петь песню». Поднялся на ноги, запел. Однако же не успел Васьлей как следует разойтись, распеться, как услышал за собой вроде бы какого-то другого певца, кото­рый вторил ему. Оглянулся — идет, слегка пошатываясь, чело­век в рваном чапане. Васьлей дождался его и говорит:

—  Пойдем-ка, приятель, вместе. Вдвоем и идти легче, и петь веселее.

—  Айда вместе, — согласился тот.

Положили они руки друг другу на плечи и зашагали даль­ше с песней.

Идут, поют, все хорошо. Но Васьлею пришло на ум спро­сить своего попутчика:

—  А кто ты будешь? Я тебя что-то не знаю.

—  Как же это ты меня не знаешь, — отвечает тот. — Я же твоя Нужда.

—  Ну тогда пойдем ко мне, — предложил Васьлей.

Они опять обнялись и с песней тронулись к дому Васьлея.

Когда подошли к дому, жена Васьлея как раз несла воду из колодца для варки пива. Завидев пошатывающегося мужа, она спросила:

—  Да ты, никак, выпил, Васьлей? Где твой солод или отец не дал ничего?

—  Дать-то дал, — ответил Васьлей, — да невезучий я. Когда проходил мельничной плотиной, споткнулся, и весь солод из пудовки высыпался в воду. Помешал я палкой — стало пиво.

Ну я, конечно, попил — не пропадать же добру. А попил — запьянел, начал песни петь. Мне подтянул оказавшийся рядом мой друг Нужда. Вот с ним вместе и идем. Пива теперь нам все равно уж не сварить, так что неси воду поскорее домой и начинай готовить угощение. Нет пива — угостим моего друга хотя бы мясом.

Пришли в дом. Васьлей усадил Нужду за стол, а сам вы­шел наколоть дров. Вскоре вышла из избы за дровами и его жена.

—  Ты освободила наш самый большой сундук, — сказал ей Васьлей, — мы туда запрем Нужду, пусть посидит.

Жена быстро освободила сундук, что стоял в сенях. Васьлей занес в избу дрова, следом за ним пришла и жена.

Нужда сидел за столом и распевал песни. Васьлей подсел к нему и вроде бы начал подпевать. Потом изловчился, схва­тил гостя за горло и крикнул жене:

—  Жена, хватай его за ноги!

Жена схватила Нужду за ноги, вдвоем они выволокли незва­ного гостя в сени и затолкали в сундук. А для верности запер­ли сундук большим замком.

Вечером Васьлей запряг лошадь, поставил сундук на теле­гу и поехал в лес.

В лесу он вырыл под деревом большую яму и спустил в нее сундук. Потом яму опять засыпал землей, заровнял это место и даже укрыл опавшими листьями.

Вернулся Васьлей домой, и жизнь у них со старухой пошла по-другому. С каждым днем рос достаток в доме, любое дело ладилось, копейка оборачивалась гривенником, а гривенник — рублем. За один год Васьлей в богатстве поравнялся с тестем. Тесть все удивлялся: «Откуда что взялось у него, что он так быстро разбогател?» А потом и забеспокоился: «Если так и дальше пойдет, он же станет богаче меня и не захочет со мной знаться».

В семик Васьлей назвал целый дом гостей. Пришли и тесть с тещей. Попили-поели, досыта попели. Тесть выбрал минуту и спрашивает захмелевшего зятя:

—  Скажи-ка, Васьлей, как это ты сумел так быстро разбо­гатеть, уж не клад ли нашел?

Пьяненький Васьлей без утайки — да и перед кем было та­иться-то, ведь его спрашивал близкий родной человек — все, как есть, рассказал тестю: и как он засадил Нужду в сундук, и куда этот сундук закопал, и как у него сразу же после этого появился достаток в доме.

Тесть выслушал Васьлея и сделал вид, что этим все и кон­чилось. Сам же на другой день, с утра пораньше, запряг лошадь, положил на телегу   железную   лопату и поехал в лес.

Не так-то просто было найти в лесу дерево, под которым зять похоронил свою Нужду. Поискал-поискал — не нашел. Тогда он стал кричать:

—  Эй, Нужда моего зятя, где ты? Где Нужда моего зятя? Слышит, из-под одного дерева доносится   тоненький, уже почти умирающий, голосок:

—  Я здесь!

Тесть подошел к дереву, выкопал сундук с Нуждой и повез его домой. Дома он сбил замок и вытащил из сундука еле жи­вого Нужду.

—  Иди-ка теперь, Нужда, к своему давнему, старинному другу, и пусть он вместе с тобой заживет по-прежнему.

—  Нет, добрый человек, — отвечает Нужда, — я ни за что к тому злодею не пойду. Он же заживо похоронил меня, хоро­шо, что ты спас от верной смерти. Так что теперь я от тебя ни­куда не уйду.

Сказал эти слова Нужда и исчез, словно его и не было.

В ту же ночь у тестя пала лошадь. На Петров день тесть сгорел: от дома и двора одни головешки остались. И чем даль­ше, тем жизнь у него шла все хуже и хуже.

А Васьлей по-прежнему богател и жил в довольстве до са­мой смерти. А память о нем осталась — так это потому, что своим богатством Васьлей делился с бедными, с теми, кому не удавалось одолеть свою Нужду.

Чувашские сказки. 2-е изд. Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1984 г. — 160 с. Перевод Семена Ивановича Шуртакова.