Сказка «Притворная болезнь»

Притворная болезнь

Бывали-живали царь да царица; у царя, у царицы был один сын, Иван-царевич. Вскоре царь умер, сыну своему царство оставил.

Царствовал Иван-царевич тихо и благополучно и всеми подданными был любим. Женился Иван, и вскоре родились у него два сына.

Иван-царевич ходил с своим воинством воевать в иные земли, в дальние края, к Пану Плешевичу; рать-силу его побил, а самого в плен взял и в темницу заточил.

А был Пан Плешевич куда хорош и пригож! Увидала его царица, мать Ивана-царевича, полю­била и стала частенько навещать его в темнице.

Однажды говорит ей Пан Плешевич:

—  Как бы нам сына твоего, Ивана-царевича, убить? Стал бы я с тобой вместе царствовать!

Царица ему в ответ:

—  Я бы очень рада была, если б ты убил его.

—  Сам я убить его не смогу, а слышал я, что есть в чистом поле чудище о трех головах. Скажись царевичу больною и вели убить чудище о трех головах да вынуть из чудища все три сердца; я бы съел их — у меня бы силы прибыло.

На другой день царица разболелась-расхвора­лась, позвала к себе царевича и говорит ему таково слово:

—  Чадо мое милое, Иван-царевич! Съезди в поле чистое, убей чудище о трех головах, вынь из него три сердца и привези ко мне: скушаю — авось поправлюсь!

Иван-царевич послушался, сел на коня и по­ехал.

В чистом поле привязал он своего доброго коня к старому дубу, сам сел под дерево и ждет...

Вдруг прилетело чудище великое, село на ста­рый дуб — дуб зашумел и погнулся.

—  Ха-ха-ха! Будет чем полакомиться: конь — на обед, молодец — на ужин!

—  Эх ты, поганое чудище! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь! — сказал Иван-царевич, натя­нул свой тугой лук и пустил калёну стрелу; разом сшиб чудищу все три головы, вынул три сердца, привез домой и отдал матери.

Царица приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу. Съел он, царица и спрашивает:

—  Что — будет ли у тебя силы, как у моего сына?

—  Нет, еще не будет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о шести головах; пусть царевич с ним поборется. Одно что-нибудь: или чудище его пожрет, или он привезет еще шесть сердец.

Царица побежала к Ивану-царевичу:

—  Чадо мое милое! Мне немного полегчало; а слышала я, что есть в чистом поле другое чудище, о шести головах; убей его и привези шесть сердец.

Иван-царевич сел на коня и поехал в чистое поле, привязал коня к старому дубу, а сам сел под дерево.

Прилетело чудище о шести головах — весь дуб пошатнулся.

—  Ха-ха-ха! Конь — на обед, молодец — на ужин!

—  Нет, чудище поганое! Не уловивши бела ле­бедя, да кушаешь!

Натянул царевич свой тугой лук, пустил калёну стрелу и сбил чудищу три головы.

Бросилось на него чудище поганое, и бились они долгое время; Иван-царевич осилил, срубил и ос­тальные три головы, вынул из чудища шесть сердец, привез и отдал матери.

Она того часу приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу.

Пан Плешевич от радости на ноги вскочил, царице челом бил; съел шесть сердец. Царица и спрашивает:

—  Что — станет ли у тебя силы, как у моего сына?

—  Нет, не станет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о девяти головах: коли съем его еще сердца — тогда наверное будет у меня силы с ним побороться!

Царица побежала к Ивану-царевичу:

—  Чадо мое милое! Мне получше стало; а слы­шала я, что есть в чистом поле чудище о девяти головах; убей его и привези девять сердец.

—  Ах, матушка родная! Ведь я устал, пожалуй, мне не выстоять супротив того чудища о девяти головах!

—  Дитя мое! Прошу тебя — съезди, привези. Иван-царевич сел на коня и поехал; в чистом поле привязал коня к старому дубу, сам сел под дерево и заснул. Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб — дуб до земли пошатнулся.

—  Ха-ха-ха!  Конь — на  обед,  молодец — на ужин!

Царевич проснулся:

—  Нет, чудище поганое! Не уловивши бела ле­бедя, да кушаешь!

Натянул свой тугой лук, пустил калёну стрелу и сразу сшиб шесть голов, а с остальными долго-долго бился; срубил и те, вынул сердца, сел на коня и поскакал домой.

Мать встречает его:

—  Что, Иван-царевич, привез ли девять сердец?

—  Привез, матушка! Хоть с великим трудом, а достал.

—  Ну, дитя мое, теперь отдохни!

Взяла от сына сердца, приказала сжарить и от­несла в темницу к Пану Плешевичу.

Пан Плешевич съел, царица и спрашивает:

—  Что — станет ли теперь силы, как у моего сына?

—  Станет-то станет, да все опасно; а слышал я, что когда богатырь в баню сходит, то много у него силы убудет; пошли-ка наперед сына в баню.

Царица побежала к Ивану-царевичу:

—  Чадо мое милое! Надо тебе в баню сходить, с белого тела пот омыть.

Иван-царевич пошел в баню; только что омыл­ся — а Пан Плешевич тут как тут, размахнулся острым мечом и срубил ему голову.

Узнала о том царица — от радости запрыгала, стала с Паном Плешевичем в любви поживать да всем царством заправлять.

Осиротели двое малых сыновей Ивана-цареви­ча. Вот они бегали, играли, у бабушки-задворенки оконницу изломали.

—  Ах вы, такие-сякие! — обругала их бабушка-задворенка. — Зачем оконницу изломали?

Прибежали они к своей матери, стали ее спра­шивать: почему-де так неласково обошлась с нами? Говорит мать:

—  Был бы у вас батюшка, заступился, да убил его Пан Плешевич, и схоронили его во сырой земле.

—  Матушка! Дай нам мешочек сухариков, мы пойдем оживим нашего батюшку.

—  Нет, дитятки, не оживить его вам.

—  Благослови, матушка, мы пойдем.

—  Ну, ступайте... Того часу дети Ивана-царевича срядились и по­шли в дорогу.

Долго ли, коротко ли шли они — скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — попался на­встречу им седой старичок:

—  Куда вы, царевичи, путь держите?

—  Идем к батюшке на могилу: хотим его оживить.

—  Ох, царевичи, вам самим его не оживить. Хотите, я помогу?

—  Помоги, дедушка!

—  Нате, вот вам корешок; отройте Ивана-ца­ревича, этим корешком его вытрите.

Они взяли корешок, нашли могилу Ивана-царе­вича, разрыли, вынули его, тем корешком вытерли. Иван-царевич встал:

—  Здравствуйте, дети мои милые! Как я долго спал!

Воротился домой, а у Пана Плешевича пир идет. Как увидал он Ивана-царевича, так со страху и задрожал.

Иван-царевич предал его лютой смерти. Схо­ронили Пана Плешевича и отправились поминки творить; и я тут был — поминал, кутью большой ложкой хлебал, по бороде текло — в рот не попало!

Из сборника А.Н. Афанасьева "Народные русские сказки", в обработке В.П. Аникина